Принцесса и Дракон - читать онлайн книгу. Автор: Литта Лински cтр.№ 26

В отличие от Трувера, Жюстина по-прежнему воспринимала владельцев Монси, как своих господ и хозяев. Как люди, Арман и его мать вызывали в ней негодование и отвращение, но в их власти над ней и ей подобными, женщина видела порядок, установленный Богом. Молоденькая же гостья Ламерти, хоть и не заслужила в глазах служанки репутации добродетельной и целомудренной особы, но, по крайней мере, была, видно, кроткой и доброй девушкой.

Тем временем хозяин, более чем щедро оплатив услуги лекаря, поспешил выпроводить его. После этого, он направился в комнату, где лежала Эмили. Жюстина, ворча что-то себе под нос, поспешила за ним.

Больная лежала на широкой кровати, утопая в перинах и роскошном снежно-белом белье. Светлые волосы разметались по подушке, лицо ее было необычно бледно, бледнее, чем в тот день, когда, он увидел ее в тюрьме Консьержери. Арман обратил внимание, что служанка сняла с девушки мокрую одежду, ибо теперь тонкие девичьи руки, лежащие поверх одеяла, были облачены в пену батиста и изысканных кружев. Видно, Жюстина надела на нее какую-нибудь домашнюю одежду покойной мадам де Ламерти.

Весь вечер верная служанка не отходила от ложа больной, окружая ее заботами нужными не столько для здоровья лежавшей без сознания девушки, сколько для спокойствия господина и своего собственного. Ламерти довольно часто заглядывал в спальню, где лежала Эмильенна или просто проходил мимо. В такие моменты Жюстина проявляла особенное рвение, меняя компрессы на лбу девушки или растирая ее ледяные руки и ступни.

К ночи, как и предсказывал лекарь, озноб перешел в жар. Эмильенна пылала, металась и время от времени что-то бормотала или просто стонала. Незадолго до того, как часам надлежало пробить полночь, Арман в очередной раз зашел в спальню, держа в руках книгу. Жюстина, изрядно утомленная довольно бессмысленными хлопотами, подняла на хозяина усталые глаза.

−

Вот, вся так и пылает, бедняжка, – оправдываясь, словно состояние девушки было вызвано ее виной или недосмотром, проговорила она. – Ровно как от костра от нее жар идет, я прямо тут чувствую. Идите спать, господин. Даст Бог – выживет, тут уж от нас ничего не зависит, – философски заключила служанка.

−

Нет уж, Жюстина, – прервал ее разглагольствования Ламерти. При последних словах он поморщился. – Лучше ты отправляйся спать, видно же, что с ног валишься, толку от тебя не много, – весь тон Армана и выражение его лица свидетельствовали, что ему абсолютно безразлична усталость служанки, а волнует лишь надлежащее качество ухода за больной.

−

Я лучше сам посижу с ней, почитаю – Ламерти кивнул на книгу. Увидев в глазах пожилой женщины удивление и чрезвычайную заинтересованность, он поспешил добавить как можно равнодушнее. – Как только я устану или мне надоест, сразу велю послать за тобой. Так что оправляйся, не мешкая, спать, потому как разбудить тебя я могу в любой момент.

−

Как вам будет угодно, – Жюстина с достоинством поклонилась, стараясь под притворным смирением скрыть блеск в глазах. После этого она поспешила удалиться, тем более, что и впрямь изрядно устала, исполняя обязанности сиделки.

Как только она вышла, Ламерти придвинул к кровати кресло, уселся в него, вытянув и скрестив свои длинные ноги. Он раскрыл книгу посередине и даже пробежал глазами пару строк. После этого, Арман перевел взгляд на метавшуюся в бреду девушку, и долго-долго не мог оторваться от созерцания этого печального зрелища. Впрочем, Эмильенна и на одре болезни была так хороша собой, что невозможно было не любоваться ею. На мертвенно бледном лице выделялись пятна горящих щек, словно кто-то положил девушке два ярко-розовых лепестка на скулы. Золото волос, рассыпавшихся по подушке, также оттеняло бледность кожи.

Ламерти попытался вслушаться в то, что произносит Эмили в бреду. Сам для себя он именно этим интересом и оправдывал намерение провести ночь у постели больной. Ему и впрямь, было весьма занимательно, что именно будет говорить девушка в горячечном состоянии, и главное, не будет ли поминать его бесценную особу. Однако бред Эмильенны оказался именно бредом и ничем больше – она бормотала какие-то бессвязные и бессмысленные фразы, где и отдельные слова-то было сложно разобрать, не то, что уловить какой-то общий смысл.

Разочаровавшись в возможности заглянуть в мысли своей пленницы, Арман невольно переключился на мысли о ней, о себе и том, что было между ними накануне на берегу озера.

Циничный, не скованный догмами религии и нормами общественной морали, он привык быть честен с собой. И если он не почитал себя совершенством, так только за отсутствием критериев такового. Следовательно, ему никогда не было нужды казаться в собственных глазах лучше, чем он есть на самом деле. К чему гнать от себя или скрывать самые низкие мысли, если не стесняешься низких дел. Напротив, Ламерти любил копаться в хитросплетениях собственного разума и чувств, ему доставляло особое удовольствие постижение мотивов, которыми были вызваны те или иные его действия. А посему и сейчас надлежало предельно честно разобраться в том, что с ним происходит. Больше всего молодого человека занимал вопрос, почему он так разозлился на Эмильенну. Собственно говоря, ничего особенного девочка не сказала и, похоже, действительно, не имела в виду. У нее же все на лице написано, и врать, кажется, она на самом деле, то ли не умеет, то ли не хочет. Значит, дело не в ней, а в нем? Можно ли допустить нелепую мысль, что он и впрямь влюблен, а потому взбесился, предположив, что девушка разгадала его тайну? Хотя вряд ли слова Эмильенны над озером были догадкой о скрываемой им любви, по здравом размышлении очевидно, что она и мысли такой не допускает.

Однако подобный поворот дела был бы крайне неприятен. Ламерти готов был впутываться в самые безумные авантюры, но любовь была не из их числа. Впрочем, специально остерегаться коварного чувства этому человеку, живущему холодным рассудком, не приходилось. Напротив, даже пожелай он полюбить, ничего бы не вышло, просто потому, что, как проницательно заметила Эмильенна на крыше собора, он не способен любить, кого бы то ни было, кроме самого себя. Или все-таки она ошиблась? Или он сам не подозревал, на что способен?

Этого только не хватало! Любовь – это даже не безумие, это глупость! Пошлейшая глупость, за которой люди вечно прячутся от самих себя. Попытка сбежать от бессмысленности жизни, от одиночества и непонимания. Попытка, которая всегда заканчивается тем, что ты попадаешь в рабство к своему избраннику, лишаешься самого себя. И рабство это оканчивается лишь тогда, когда все наскучит, и придет понимание, что ты, как и прежде, одинок и непонят, что все это пустое.

Арман гордился тем, что изначально понимает всю тщетность и бессмысленность глупых игр, почитаемых человечеством чуть ли не смыслом существования. Он словно осознавал себя причастным к некоему тайному знанию, недоступному большинству смертных, и вот на тебе! Влюбился. Попал в тот же капкан. Более того, в капкан, который сам расставлял с таким тщанием и хитростью. Это она – Эмильенна, должна была полюбить его без памяти, а не он ее. Он не желает этой зависимости, он хочет быть господином, а не рабом.