Исход - читать онлайн книгу. Автор: Светлана Замлелова cтр.№ 52

– Оно остаётся в силе… – тихо добавил Туманов.

Странно, но предложение невесть откуда взявшегося Туманова перекликалось с её недавними мыслями. И вообще, не успела она выйти из тюрьмы, как одно за другим следуют предложения руки и сердца. Неужели они и в самом деле думают осчастливить её таким образом?

– Спасибо вам, Владимир Иванович, – так же тихо ответила Ольга. – Только… только я не могу… Простите меня!

– Я всего лишь хочу быть рядом с вами, – быстро заговорил Туманов и коснулся пальцами Ольгиной руки. Ольга вздрогнула. – Я хочу поддержать вас, Ольга Александровна. Особенно теперь, когда вам так трудно и одиноко… Я никогда не буду ни на чём настаивать. Но, прошу вас, объясните: что вам мешает? Почему вы отталкиваете меня?.. Если вы меня не любите или если всё ещё помните Садовского – это ничего, я отлично всё понимаю… Я не буду вас торопить и принуждать тоже не буду. Но скажите, что теперь стоит между нами?

– Я… – начала Ольга, не зная, что именно она должна сказать. – У меня… у меня были другие планы…

– Планы?.. Но какие же это планы?.. Что вам мешает? Неужели вы собираетесь в монастырь после всего?..

Ольга подняла глаза на Туманова. Монастырь… Как это раньше не приходило ей в голову?.. Именно монастырь! Подальше от всех, от этой непонятной жизни, от этих дурацких предложений. Уединение и молитва – да, это именно то, что ей сейчас нужно. Навсегда забыть о скандалах и ревности, о тюрьме и револьвере «бульдог»… И почему она сама не додумалась до такой простой мысли?..

Взгляд её упал на заметку в газете: «Производится внешний ремонт Свято-Троицкого собора лейб-гвардии Измайловского полка на Измайловском проспекте. Теперь идут работы по окраске грандиозного круглого купола собора голубой краской с золотыми звёздами, наподобие звёздного неба. Леса возведены не были, видимо, на них не выделили средств. Поэтому работа очень опасна для маляра, т. к. ему приходится карабкаться с ведром краски по лестнице, нижний конец которой из-за округлости купола далеко отступает от церковной крыши». Всё это показалось Ольге чудесным совпадением: и подсказка Туманова, и заметка про Троицкий собор, где не так уж давно она без слов молилась у иконы Спасителя; и даже трудное восхождение маляра к «звёздному небу». Но главное, шаг, подсказанный Тумановым, избавлял её от дальнейших дум, избавлял от необходимости ехать к неведомому жениху или изворачиваться перед самим Тумановым. Монастырь был для неё спасением. Причём незамедлительно, прямо сейчас, не откладывая ни на день.

– Да, Владимир Иванович, – благодарно улыбнулась она Туманову. – Я хотела идти в монастырь.

Аполлинарий Матвеевич Искрицкий, выслушав приговор суда, вернулся в Харьков. Перед тем как покинуть столицу, он побывал на квартире в Кузнечном переулке, где жила прежде Ольга с Садовским, поговорил о чём-то с дворником, разыскал Пашу. После чего квартира была прибрана и закрыта. Ключи оставались у дворника и у Паши, обязавшихся дождаться Ольгу, а до той поры, пока она не вернётся, в квартиру никого не пускать и без особой нужды не входить. Предполагалось, что в дальнейшем, по истечении десяти месяцев, Ольга сама распорядится квартирой.

Всё это было подробнейшим образом описано в письме, отправленном в Литовский замок, и Ольга получила представление о каждом шаге, который надлежало ей сделать по выходе из своего узилища.

Распорядившись квартирой и оставив на имя Ольги денег в банке, Аполлинарий Матвеевич уехал. А вскоре в Харьков пришло унылое письмо с Тюремного переулка в Петербурге. Ольга описывала свой новый быт, соседок, бывших, по её мнению, сплошь несчастными и безвинно пострадавшими. Причём страдавшими если и не за правду, то уж точно за любовь. Почти в каждом письме она просила её простить, хныкала и ужасалась будущего, не зная, как теперь жить, что делать и чему себя посвятить.

Аполлинарий Матвеевич, распознавший довольно быстро беспокойный характер и увлекающуюся натуру, отлично понимал, что похождения и поиски цугундером не закончатся. И что Ольга не просто не угомонится, наученная тягостным опытом, но при первой же возможности метнётся в другую сторону. И будет метаться до тех пор, пока не обессилит или не погибнет. Ну или не вырвется на свободу. Есть птицы, легко переносящие неволю. Но есть и такие, что гибнут, не умея вырваться из клетки. Зная, что Ольга скоро покинет свой страшный замок, Аполлинарий Матвеевич напомнил ей о женихе, будто бы не возражающем против оригинального погашения долга. Написал он это без всякого участия со стороны своего должника, зная наперёд, что Ольга на предложение не польстится. Если бы всё-таки Ольга надумала приехать, Аполлинарий Матвеевич нашёлся бы, что сказать и как устроить её судьбу, обойдясь даже и без старого векселя. Но он был уверен, что Ольга в Харьков не поедет. Более того, какое-то смутное предчувствие говорило ему, что Ольгу Ламчари он уже никогда не увидит. И тем не менее Аполлинарий Матвеевич решил вооружиться терпением и ждать. И очень скоро ожидание его было отчасти вознаграждено. Вскоре после освобождении Ольги из Литовского замка он получил письмо из Москвы.

* * *

Ольга не долго думала, в какой именно монастырь ей отправиться. Перебирая в уме все известные города, она пришла к выводу, что Москва, как ни странно, единственный город, куда она готова была ехать без сожаления и отвращения. Ольга решила, что это важно. Следующий шаг был за выбором обители. Ольге были известны несколько монастырей в Белокаменной. Но опять же наиболее приятные воспоминания связывались для неё с посещением монастыря на горке. Ольга так и написала Аполлинарию Матвеевичу: «…Я не знаю – как, и не хочу жить обычной жизнью среди обычных людей. Повседневность со всеми хлопотами и однообразной суетой мне опостылела. Когда-то в Москве мне нравилось бывать в монастыре на Кулижках. Туда, возможно, я и отправлюсь. Простите меня, Аполлинарий Матвеевич. Возможно, я никогда не смогу вернуть Вам долг. Но я всю мою жизнь буду молиться за Вас…»

И вот уже Ольга, пока только послушница, не сомневалась, что нашла наконец приют, что в стенах этой обители Господь попустит провести ей остаток дней. Она носила полуапостольник, но уже думала о рясофоре и камилавке, памятуя, что матушка-игуменья не раз намекала на возможность сократить время ношения одного лишь подрясника.

Ольга хлопотала в пекарне, пела в хоре, слёзно и горячо молилась, повторяя наравне с обычными молитвами: «Зачем я не могу нести, / О мой Господь, Твои оковы, / Твоим страданием страдать, / И крест на плечи Твой приять, / И на главу венец терновый!..» И томик сочинений графа Толстого покоился в её келье под молитвословом. Не раз от сестёр Ольга слышала, что монастырская игуменья мать Елпидифора благоволила ей. И не зная, как относиться к этому и нет ли здесь какого-нибудь соблазна, Ольга, по старой привычке своей, простодушно радовалась. Отчего и сёстры считали её «ужасно милой». Ей казалось, что она снова обрела семью и стала самой собой, той самой Ольгой Ламчари, которая жила когда-то, не мудрствуя, и радовалась всему, что окружало её.

Но вот однажды, спустя год с небольшим, как обосновалась Ольга в обители, подкатила к монастырским воротам самая настоящая крестьянская телега, с которой сошли две молодые бедно одетые особы. Судя по одежде, однако, не крестьянки. И тем же вечером постучалась в келью к Ольге молоденькая инокиня мать Филофея и, вбежав, расплакалась со словами: «Господи! Да разве я для того в монастырь-то шла!» На вопросы недоумевающей Ольги мать Филофея отвечала так странно, что Ольга не хотела сначала и верить. Но Филофея всё плакала, заламывала руки и восклицала: «Затем ли?..» И Ольга сдалась. Впрочем, здесь необходимо произвести разъяснения.