Шутка - читать онлайн книгу. Автор: Доменико Старноне cтр.№ 25

– А ты закончил работу, дедушка?

На сей раз промолчал я. Марио поднял голову, и я увидел его рисунок, его краски. Ничего похожего на домики и лужайки, которые висели в рамках здесь, в гостиной, на десятки уродцев, наваленных стопками в его комнате. В этом рисунке проявилась удивительная способность воспроизводить увиденное, умение создавать композиционное единство, самобытное чувство колорита. Он нарисовал меня, и я получился вполне узнаваемым, таким, как сейчас, таким, как сегодня. И в то же время от меня исходил ужас. Это был мой призрак.

– У тебя есть еще такие рисунки? – спросил я.

– Тебе не нравится?

– Он замечательный. У тебя есть еще такие рисунки?

– Нет.

– Скажи мне правду.

– Я сказал.

Я показал на мазню, развешанную по стенам гостиной:

– Эти рисунки гораздо хуже.

– Неправда, они очень нравятся воспитательнице, и папе, и маме.

– Тогда почему сейчас ты рисовал по-другому?

– Я посмотрел, как рисуешь ты, и сделал так же.

Я взял у него листок, всмотрелся. И словно ощутил удар неимоверной силы, способный отбросить меня из центра мира к его границам. И вспомнил о другом шоке, который был у меня в детстве, когда я еще не знал о своем даре, а узнав, испытал изумление и в то же время страх. Но если тогдашний шок породил во мне непомерное тщеславие и упрямую, постоянно растущую веру в собственную исключительность, то теперешний, вызванный рисунком Марио, едва не уничтожил меня. Чтобы защититься, я взял карандаш и что-то подправил в этом рисунке. Мальчик пришел в восторг:

– Как здорово, дедушка, теперь он стал лучше!

Услышав эти слова – теперь он стал лучше, – я отложил карандаш, словно его заточенное острие причиняло вред не рисунку, а самому Марио, и отвел взгляд. Линии и цвета были для меня хуже отравы.

– Да, мы с тобой сегодня отлично поработали, – тихо сказал я.

Его лицо стало серьезным. Затем, взглянув на лист, работу над которым я прервал несколько минут назад, он важно произнес:

– Да, отлично. Твой рисунок получился очень светлым.

– Надо поставить подписи.

Он смутился:

– Я не умею правильно подписываться. Ты мне поможешь?

– Нет, каждый подписывается, как умеет, это нормально.

– Но если я подпишусь неправильно, я тебе все испорчу.

– Ты хочешь подписать мой рисунок?

Он насторожился.

– Мы же работали вместе.

– Давай так: ты подпишешь мой рисунок, а я твой.

Он радостно выкрикнул «да», и я дал ему свой лист. Весь напрягшись, он взял красный фломастер и вывел с краю неровными печатными буквами: «Марио». Я собрался подписать его рисунок тем же фломастером, но он сказал: «Нет, не красным, а зеленым». Я написал зеленым фломастером «Дедушка». Он был прав: зеленый лучше сочетался с цветовой гаммой рисунка. Я чувствовал себя униженным, это чувство усиливалось, и, когда оно стало нестерпимым, я, чтобы избавиться от него, воскликнул: «А теперь, когда игра окончена, давай все порвем». Я указал ему на свой рисунок, который он только что подписал, но затем, поскольку он вопросительно посмотрел на меня и в глазах у него была веселость, смешанная с беспокойством, взял другой из той же стопки и порвал на мелкие кусочки.

– Шутка? – тихо спросил он.

– Шутка.

Он издал радостный вопль и принялся рвать все мои рисунки с тем безудержным ликованием, с каким дети разрушают то, что они долго и тщательно выстраивали с помощью взрослых. Он разрывал их и подбрасывал клочки в воздух, визжал, хохотал. Но когда он собрался уничтожить свой рисунок, я остановил его.

– Ай! – недовольно вскрикнул он.

Я отобрал у него лист и сказал:

– Этот не рви, подари его дедушке, дедушка его сохранит.

Но он явно увлекся этой чудесной игрой и с улыбкой, вызывающе глядя на меня, попытался отобрать рисунок. Я слегка оттолкнул его и рассмеялся. Я совсем не понимал этого ребенка, он казался мне воспитанным, но сейчас вел себя как невежа. Он повторил попытку, но я не поддался. Поняв, что рисунок отобрать не удастся, он начал разбрасывать по комнате карандаши, фломастеры, краски, мой альбом и при каждом броске весело кричал: «Шутка!» Я попробовал втолковать ему, что игра окончена, но он не слушал меня, и тогда я стащил его со стула и жестко сказал:

– А теперь убери все это, и поскорее, а то мы опять поссоримся.

Только что он был вне себя от радости, но при этих словах мгновенно надулся.

– Но ты все-таки помоги мне.

– Ты все раскидал, ты и убирай.

– Ты же сам велел мне рвать рисунки.

– Да, но я не велел тебе устраивать тут кавардак.

– Мы же играли.

– Давай не будем спорить.

– Ты злой.

– Да, я злой. И я запрещаю тебе выходить из этой комнаты, пока ты не подберешь и не разложишь на столе все мои вещи.

Не знаю, что на меня нашло. Я чуть не замахнулся на него, рука оказалась бы в сантиметре от его лица, еще немного – и я влепил бы ему пощечину. Но я вовремя удержался и вышел из комнаты, а чтобы отвести душу, хлопнул дверью, да так, что с потолка упал кусок штукатурки.

10

Я отправился на кухню за сигаретами – они лежали у мойки. Я чувствовал, там, в гостиной, произошло что-то очень важное, но, чтобы разобраться в себе, нужна была передышка. Я решил не курить, а выпить ромашкового чаю. Стал рыться на полках и в ящиках, но не нашел ромашки, я даже не знал, есть ли она в доме, и не хотел спрашивать у этого строптивого чертенка. Бог ты мой, что он сделал, что он сумел сделать в двух шагах от меня, сидя за тем же столом. Надо было найти место, где я смог бы спокойно поразмышлять об этом.

Я пошел в уборную, помочился не без труда, вышел. И почувствовал, что откуда-то веет холодом. Закрыл ли я балконную дверь в комнате Марио? Кажется, нет – мальчик отвлек меня. Проверил – дверь была открыта. Я убрал стул, который приставил к ней, чтобы она не захлопнулась от сквозняка, выглянул наружу. Небо над деловым центром было совсем темным, но на краю еще светилась лиловая полоска. Тут я увидел, что на балконе нет ведерка, а веревка перекинута через перила. И снова кровь бросилась мне в голову. Значит, когда Марио заходил сюда взять подушку, он не смог устоять перед искушением и, нарушив запрет, отправил своему другу ведерко с игрушками. Рано или поздно отец Аттилио опять придет выяснять отношения, или, что еще хуже, придет его жена. Я рассердился и, осторожно ступая, вышел на балкон. С улицы дул ветер; я потянул веревку к себе, ощутил легкое головокружение, и меня замутило. К счастью, в ведерке было полно игрушек. Вдруг я услышал за спиной веселый голос Марио: