Список Мадонны - читать онлайн книгу. Автор: Макс Форан cтр.№ 72

Затем он удалился, направившись вразвалку в сторону собора Святого Петра. Ламбрусчини смотрел ему вслед, пока тот не исчез из виду, после чего направился к себе в Апостольский дворец.

Рим, 5 октября 1838 года

Она снова легла в кровать, закрыв грудь длинными светлыми волосами. Кровать была широкой, с красивым стеганым одеялом. Комната была убрана скромно. Просто большая кровать. На стенах висели две картины, изображавшие бегущего оленя, на маленьком столике стоял умывальник. В комнате не было окон, но пара штор на одной из стен создавала иллюзию, что за ними что-то было. Девушка почесала ногу в чулке, зевнула разок и, поправив волосы, снова разлеглась на подушках.

Сначала она услышала стук, после чего в комнату вошел он. Улыбка девушки отражала чувство внутреннего удовлетворения. По крайней мере, этот был симпатичным. Темноволосый молодой человек, немного бледный, но с тонкими чертами лица и, на ее наметанный глаз, — породистый. Он нервничал, подходя к кровати. Возможно, для него это было впервые.

У Бернарда Блейка пересохло во рту. Он долго искал девушку, которая могла напомнить ему Сигни. Эта подходила более всего: высокого роста, со светлыми волосами и с невинным взглядом. Теперь при ближайшем рассмотрении он понял, что она и близко не была так красива. Ее рот и глаза были жесткими. Но она была стройна, а губы были пухлыми. Боже, как это трудно. Куда делось трепетное чувство в его чреслах? Куда пропало сильное желание? Он должен был быть уверен. Томление, мучившее его весь прошедший месяц, должно было подвергнуться испытанию. Он снял плащ и брюки и подошел к кровати.

* * *

Был уже третий час утра, когда Бернард Блейк проснулся после судорожного сна. Он был в гостинице, в своей комнате. В воздухе стоял горький запах рвоты. В голове так пульсировала боль, что ему хотелось убежать в темноту. Он сел в кровати и протер глаза. Все было плохо. Низкие женщины продолжали издеваться над ним. Девушка в той чертовой дыре была похожа на Сигни, но она отвергла его. Как и все подобные ей. Почему? Всегда боль. Рок, чахнувший на бессильном стебле. Рядом нет никого. Нет будущего. А теперь еще это беспрестанное желание. Он всегда слушался тихого голоса, в нем была уверенность, созданная силами, посещавшими его в спокойных местах, когда он призывал их. Он заставлял себя думать о событиях, мучивших его после Бергена.

Сигни сделала то, что до нее не могла сделать с ним ни одна женщина. Если ее рассматривать как отклонение от нормы, тогда как это все можно объяснить? Если она не была отклонением, то что все это означало? Бернард закрыл глаза и попытался унять боль, угрожавшую ему потерей разума.

Было ясно, что он был не в силах продолжать существовать подобным образом. Бесцельность сменилась уверенностью, которая всегда направляла его действия. Сигни явилась единственной переменной величиной, привнесшей в его жизнь что-то новое. Она сделала его счастливым. С ней исчезала всякая боль. Его рок бесследно растворился, а ему на смену пришла необузданная радость, а потом удовлетворение. А что сталось здесь, в Риме? Ламбрусчини говорил об интенсивной архивной работе, о его будущем как исследователя, владеющего несколькими языками. Прославленный канцелярист. Лакей на побегушках, предлагающий помощь другим людям, воспринимающим это как должное. Он, Бернард Блейк, самый способный из всех, низведен до марионетки, которую будут дергать за веревочки. Ламбрусчини оказался близоруким буффоном. О его будущем в Ватикане уже поговаривают. Но без него, Бернард понимал это, он был всего лишь малозначимой пешкой, которую легко выведут из игры. Все они — идиоты. Все без исключения! Безысходные мысли роились у него в голове, ему хотелось рыдать. Он посмотрел на свою испачканную рубашку и вспомнил ужас, испытанный им, когда его стошнило на кровати той девушки. Он чуть не задохнулся от нее. Его пробил пот, и он не смог удержаться от болезненного стона.

Лицо Сигни проплывало мимо него, он протянул руки, чтобы коснуться ее. Но она исчезла.

Он приподнялся на кровати, неожиданно в голове просветлело. Неужели так просто? Так чудесно? Его судьба была в этой девушке, а не без нее. Он сохранял себя для одной женщины, отвергаемый другими. Почему? Имело ли это какую-нибудь связь с явлениями? Он отвергал их как причудливые иллюзии, но он также помнил непредумышленную ассоциацию ее Фригги с образом Девы Марии. Совпадение? Возможно. Он потрогал место, где должен был висеть чудотворный медальон на шее, и в памяти возникла его странная беседа с учителем музыки. Могло ли это быть тем, что так беспокоило Улафа Хансона? Старый инвалид верил в нее, был одержим ее статусом избранной и берег ее для себя. Все это имело смысл. А Сигни была его судьбой. Так должно было быть. Другого ответа не было. Он встретился со своей правдой и оставил ее в Бергене. Но было еще не поздно. Он поедет к ней. Отречется от сана священника, будь они прокляты. Его призвание имеет высшую природу. Бернард почувствовал внутреннее воодушевление. Быстро приведя себя в порядок, он надел белую рясу и тихо вышел из комнаты, укрытый от любопытных глаз темнотой раннего утра.

Ватикан, 7 октября 1838 года

С того места у мраморного стола, спрятанного в глубине ватиканских садов, Бернарду было слышно тихое журчание воды по камням. Он аккуратно пересчитал золотые монеты, прежде чем сложил их в кожаный кошелек, который повесил на шею. Этого должно было хватить ему — им, — чтобы прожить в комфорте год, а может быть, и дольше. Да, он был доволен тем, что все эти годы не тратил впустую отцовские деньги. Не торопясь, он пошел по покрытой гравием дорожке, которая, извиваясь между кустами и поздними цветами, вела к Апостольскому дворцу, в пышно обставленную комнату, которую лицемерный Ламбрусчини называл своим скромным кабинетом. Еще одна встреча с этим человеком, который так жестоко направил его жизнь не в то русло, и он оставит это пустое мелочное место навсегда. Все уже подготовлено. Завтра его здесь не будет, он исчезнет, как весенний снег, оставив белую рабскую рясу, как насмешливое свидетельство своего отречения. Ламбрусчини послал за ним сегодня, чтобы поручить ему еще какое-нибудь малозначительное задание, достойное только дураков и холопов. Он проигнорировал бы этот вызов, но ему захотелось еще раз встретиться с этим беспомощным, нерешительным человеком, чья осторожная немощность совершенно случайно подсказала ему послать Бернарда по дороге его судьбы. Он надеялся только, что головная боль позволит ему изобразить достаточно презрительной страстности.

* * *

Двое хладнокровно смотрели друга на друга, сидя по разные стороны большого дубового письменного стола. Если Ламбрусчини и заметил, что Бернард Блейк не поцеловал перстня, то он никак не показал этого. Со своей стороны Бернард Блейк уловил подозрение в глазах этого пожилого человека. Внутри у него все кипело от возбуждения, рожденного предчувствием битвы.

Ламбрусчини крутил что-то в руках, а когда он говорил, то в его голосе слышался оттенок скрытой угрозы:

— Святой отец, я позвал вас сегодня, поскольку мне хотелось бы до конца прояснить проблему по поводу этой девушки в Бергене. Насколько я понимаю, вы встречались и разговаривали с ней дважды и посчитали ее незначительным, бессодержательным и полностью ненадежным источником интересов для матери-церкви?