Список Мадонны - читать онлайн книгу. Автор: Макс Форан cтр.№ 40

Аудитория взорвалась сердитым гулом. Звучали обвинения в адрес Бернарда Блейка, который оставался невозмутимым. Когда Ламбрусчини в конце концов восстановил порядок, дискуссия была закончена. Спустя десять минут кардинал уже возвращался в Ватикан в своей карете. У него был готов ответ. Бернард Блейк произвел на него впечатление. Но Теттрини был прав. Здесь таилось еще что-то. И ему, как и Теттрини, хотелось знать что.

Февраль 1837 года

— Он готов, Сальваторе. Экзамен по теологии он сдал просто выше всяких похвал. Иногда мне кажется, что он смог бы экзаменовать меня. — Джузеппе Палермо раскинул руки в шуточной капитуляции. Улыбка играла на его губах.

Теттрини оставил его слова на полминуты висеть в воздухе, после чего взглянул на своего старого друга. Он уважал Палермо за его благочестие и ясность мыслей и любил его за понимание и честность. При любой необходимости магистр теологии становился также его доверенным лицом.

— Что бы ты сказал, Джузеппе?

— Посвяти его в сан, Сальваторе. На Пасху вместе с Альфонсом Баттистом и двумя другими, которые отработали свои девять лет.

— Но он был с нами менее пяти лет. Специальное разрешение или нет, ты думаешь, что я должен так поступить? Баттист пробыл здесь почти семь полных лет, и он самый многообещающий из всех.

— Нет, это не так. Еще три или более лет такого, как Блейк, здесь не будет. Посвяти его в сан, Сальваторе. Дай ему покинуть нас.

Их глаза встретились и обменялись понимающими взглядами.

Палермо продолжал:

— Работа, которая ожидает его в Ватикане. Она настолько же деликатна, как и у Ламбрусчини. Нет?

«Он прав», — подумал Теттрини. Ходили слухи, что мягкому, но упрямому понтифику скоро надоест угроза, исходящая от честолюбивых замыслов Ламбрусчини. Тогда где он окажется? Несмотря на свои сомнения, Теттрини понимал, что он слишком далеко зашел, ведя рискованную игру с Бернардом Блейком. Кардинал поощрял эту игру. Пусть кардинал теперь и возьмет на себя ответственность за это поощрение. В Риме и в Ватикане.

— Я понимаю, о чем ты, Джузеппе. — Он погрозил пальцем. — Но давай мы подготовим самый трудный экзамен. Пусть он прекратит все внешние занятия и усилит требования к молитвам и воздержанию. В этом году Великий пост наступит для Бернарда Блейка раньше.

Палермо поднялся, чтобы уйти. Теттрини остановил его взглядом.

— Может быть, мы ошибаемся, Джузеппе?

Магистр теологии посмотрел на него понимающе.

— Видит Бог, я не знаю, Сальваторе. Я уверен только в одном.

— И в чем же?

— Он не часть веры и целомудрия такого дома, как наш. — Он сильно сжал руку Теттрини. — Отпусти его, дружище. На все воля Божья.

Оставшись один в сгущающихся сумерках, Сальваторе Теттрини вглядывался в оранжевые отблески на небе за шпилем церкви Святой Сабины, к востоку и к северу от которого находился могущественный анклав, где обитали управлявшие Церковью люди, среди которых был богочеловек.

— Забирай его, Ламбрусчини. Забирай его. И пусть нам поможет Господь.

Сент-Клемент, Нижняя Канада, 3 ноября 1838 года

Шевалье Томас де Лоримьер сидел в полутемной гостиной на постоялом дворе Провоста, на столе перед ним стояла кружка темного эля. Еще три человека стояли, грея спины у потрескивающего камина. Двое пили красное вино, каждый из своей бутылки. Снаружи начинался серый противный день, грозивший проливным дождем; он расстилал свою холодную мантию по мощенной булыжником пустынной площади и замерзшей траве у обреза воды реки Святого Лаврентия.

Тишину нарушил де Лоримьер:

— У нас новость. Новость с самыми серьезными последствиями. Пришло сообщение из Вермонта: призыв к оружию. Восстание началось. — Раздались первые восторженные возгласы, но де Лоримьер успокоил их, подняв руку вверх. — Дай Боже, чтобы нам было чему радоваться. Хотелось бы мне разделить с вами ваш энтузиазм, мои дорогие патриоты.

— Почему, шевалье? Вы всегда воодушевляли нас, — сказал Франсуа-Ксавье Провост.

Де Лоримьер пожал плечами.

— Последнее время я много думал, Франсуа. Я начал сомневаться: достаточно ли мы ненавидим британцев. Даже в эту минуту я жду новостей от одного из нас, от того, кто, возможно, сумеет изменить наши решения. — Он беспомощно развел руками. — Его здесь нет. Он должен был уже прибыть, но опаздывает. — Находясь в растерянном состоянии, де Лоримьер слышал, как несвязно звучали его слова. Словно говорил кто-то чужой.

— Поздно говорить об этом. Призыв прозвучал. Мы следуем ему. — Анри Бриен снова потянулся за бутылкой вина.

— Он прав, шевалье, — спокойно заметил Виктор Рапин. — Призыв. Он пришел от нашего президента? Роберт Нельсон готов?

Де Лоримьер кивнул, передавая сообщение Рапину.

— Тогда любая задержка — это предательство. Наш курс ясен.

— Ты, конечно, прав, Виктор. Я просто хотел…

Слова Бриена прозвучали с ноткой вызова:

— Что вы хотели, шевалье?

— Какая разница, Анри. Вызов брошен.

— Тогда какие будут приказания?

— Мы соберемся здесь на площади в восемь. Каждый кастор со своими людьми, с оружием и с запасом продовольствия на сутки марша. Виктор, ты отвечаешь за пушку. Анри, ты отправишь посыльного в Шатоги к Жозефу-Нарсису Гойетту с сообщением, чтобы он присоединился к нам со всеми патриотами, которых только сможет собрать. Без сомнения, к этому времени мы получим распоряжение от доктора Нельсона, когда нам идти и куда.

* * *

В середине дня Эдвард Эллис, его жена и дети вместе с сестрой Джейн Эллис и ее семьей прибыли в Бьюарно промерзшие, усталые и подавленные. За два дня до этого они провожали лорда Дарема, и Джейн Эллис уже начала сомневаться в том, не следовало ли и им возвратиться в Англию вместе с ним. Ее мучила очередная мигрень, дети раздражали. Когда они сели за стол, готовые к ужину, никто из них не заметил странного обстоятельства, что в усадьбе им встретилось всего несколько человек, хотя обычно там бывало шумно в этот месяц после уборки урожая, как и того, что по дороге им попадалось много мужчин, шедших группами.

Однако это не укрылось от глаз Теодора Брауна, и он был обеспокоен. Последнюю пару дней крестьяне перемещались по двое, по трое, и это ему совсем не нравилось. На мельнице — никого. Вчера он устраивал ежегодную распродажу скота, самое популярное событие сезона, бывшее величайшим проявлением его великодушия. Но присутствовали только те, кто был обязан лично ему. В полдень он отправился в деревню, но она также была пуста. С растущим беспокойством он потратил пару часов на то, чтобы собрать с десяток добровольцев, сказав им ждать его у усадьбы в восемь часов вечера. Несколько человек заворчали, но пришли все, несмотря на дождь. К девяти часам он расставил их на ключевые позиции вокруг усадьбы со строгими инструкциями оповестить его в случае каких-либо происшествий. Он сообщил о своих опасениях Эллису, но в ответ получил пожатие плечами и вежливую аристократическую улыбку. После чего он удалился к очагу с бутылкой хереса, стянутой из богатого погреба, находившегося рядом с хранилищем, куда он сложил оружие, которое так мудро реквизировал.