Список Мадонны - читать онлайн книгу. Автор: Макс Форан cтр.№ 134

Гиппс отказался смягчить высшую меру. Он не мог сделать этого из-за событий у ручья Майал-Крик, из-за того, что трибунал принял единогласное решение, а также потому, что в обществе росло недовольство беспределом в отношении жизни аборигенов. Правосудие свершилось, и приговор должен быть приведен в исполнение. Когда Махони пытался показать особую природу суда: ненадежность свидетеля и отсутствие тела, Гиппс возразил, указав на фактическое признание Мартином своей вины. Когда Махони постарался убедить губернатора в том, что это он признавался в вине другого сорта, то ему показалось, что он заметил молниеносный всплеск сомнения в глазах Гиппса. Поэтому Махони решил остановиться на этом, сообщив Гиппсу, что в том случае, если он решит в ходе дальнейших раздумий изменить свое мнение, то смягчение приговора все еще будет возможным до семи утра. Но тут его надежда умерла так же неожиданно, как и возникла. Губернатор ответил, что это вряд ли возможно, поскольку жребий был брошен, он принял решение уже тогда, когда позволил начать строить эшафот вчера днем. Махони поспешил выйти. За дверью его ждало тепло лунной ночи. Он пошел пешком.

Берег реки Парраматта за приютом для девочек-сирот, 2 февраля 1841 года, 1:30 ночи

Бернард Блейк медленно шел по тропинке, которая вела к реке. Голова его сильно болела, а свет перед глазами слепил, несмотря на то что вокруг было темно. В дрожащей руке он держал фонарь. Чтобы найти его, потребовалось много времени. Он знал, что без фонаря не сможет прочесть то, что было написано на бумаге. Он не раз видел, где отец Бреннан хранил фонари, но на сей раз не смог вспомнить, и ему пришлось возиться в темноте до тех пор, пока он не разбудил священника. Отец Бреннан попытался отправить его в кровать, как он сказал: отдохнуть. Доктор должен был прийти наутро. Но он оттолкнул старого дурака и потребовал у него фонарь, который и был выдан ему этим испуганным идиотом. Они скоро все содрогнутся. А многие и умрут. Ему стало так смешно, что он смеялся прямо в лицо этому кретину, пока тот не убрался.

Потом он забыл, где находился приют. Там, в темноте, он ругал кричавших демонов за то, что они продолжали сбивать его с пути его судьбы. Не все еще было потеряно. Он мог победить! Пусть демоны не стараются орать во всю свою мощь, пряча приют от него. Но тут он вспомнил. Это было нелегко, и ему пришлось медленно продвигаться сквозь темноту, постоянно держа воспоминание в голове. Потом он нашел его, приют был высвечен лунным светом, как маяк к его судьбе. Ему хотелось отдохнуть, но он не мог. Триумф был уже так близко.

В сарае дурно пахло, но он не обратил на это внимания, пробираясь к месту, где жила девушка. Он полагал, что кинул икону на койку, и рассудок подсказывал ему, что она лежала все на том же месте. Он вошел в закуток, ругая про себя темноту. Его рука дрожала, зажигая фонарь. Потребовалось время, чтобы отогнать демонов, пытавшихся остановить его руку. В конце концов он справился и поднял фонарь над головой. Конечно, он оказался прав. Она была тут. На койке. Злая Мать, хранившая их судьбу внутри себя.

Он потянулся за ней, пошатнулся и, упав лицом на койку, остался там лежать, потея и пытаясь набраться сил, чтобы подняться снова. Он прижался к иконе губами и прошептал свою мольбу. Злая Мать, должно быть, ответила ему, поскольку он нашел силы подняться и выбраться из плена тьмы на свежий воздух. Ноги сами принесли его к берегу реки. Он уселся на толстое бревно, торчавшее из воды, и принялся отковыривать пальцами глину, которой у основания была залеплена икона. Пальцы так сильно тряслись, что он с трудом держал ее. Наконец он нащупал полость, залез туда и обнаружил бумагу. Она была тонкой и хрупкой, словно желала отдать свое бесценное сообщение ночи. Он постарался быть осторожным. И вот наконец она у него. Он поднес ее к глазам. Но даже при ярком лунном свете ничего было не разобрать. Нужен был фонарь. Он поставил фонарь на песок и лег рядом, зарыв локти в песок, с тем чтобы остановить дрожь, которую напустили на него демоны. Он видел слова, но они расплывались перед глазами. Он приблизил бумагу к глазам и свету. Наконец имя выступило из темноты.

СИГНИ ВИГЕЛАНД. Учащенно забилось сердце, и он засмеялся на демонов. Он поднес бумагу еще ближе, пока не увидел ЛАМАР прямо под именем Сигни. У него потекла слюна, он вынужден был отвернуться, чтобы снова сфокусировать взгляд.

Бернард придвинул фонарь. Он осветил самую темную строку под именем Ламар. На ней были буквы. Еще одно имя. Оно выцвело больше остальных, и даже при свете его нельзя было разобрать. Он переместил локти на песке и повернулся так, чтобы его глаза почти касались пожелтевшей бумаги. Он следовал ими от буквы к букве, выговаривая каждую в отдельности губами. Б-Е-Р-Н-А. Сглотнув слюну, он чуть не подавился.

Его глаза двигались дальше, до следующей буквы, потом еще дальше, и там, где, по его мнению, ничего уже быть не могло, он нашел еще одну. Прищурив глаза еще сильнее, он сфокусировался на первой из них: «Б», а потом следующих: «И», «Р». Этого было достаточно. Окончание слова уплыло из поля зрения, словно утонуло, — «У». Но на самом деле поплыл он сам. Он был не в силах дышать.

БЕРНАРД БИРУ. Бернард Биру. Окончательный выбор злой Матери. Он неуклюже поднялся и, покачиваясь, пошел к воде. Боль в голове достигла пика, и он почувствовал взрыв глубоко внутри себя. Он закрыл уши руками, пытаясь успокоить голоса, но они не умолкали. Потом неожиданно все стихло. Ушло. И тут он принялся хохотать. Громче и громче, высокие бешеные звуки летели к воде и дальше вверх, в листву прибрежных деревьев. Хохот стал хриплым, затем утих, перейдя в приглушенное хихиканье сумасшедшего к тому моменту, когда к нему подошли двое служащих приюта. Они увели его, несмотря на сопротивление с его стороны. При этом он постоянно смеялся.

7:00 утра

Грэг Махони смотрел на бутылку налитыми кровью глазами. Он не мог заснуть, и даже виски не помогало. Он взглянул на часы и налил себе еще.

Коллин сидела, скрестив ноги, в караульной комнате и смотрела на решетку над головой. От постоянного дерганья за решетку у нее саднило руки, а голос охрип от криков часовому, чтобы тот выпустил ее.

Дважды ее ловили при попытках пробраться в тюрьму, где держали Мартина. Оба раза это делал добродушный капрал, у которого в конце концов лопнуло терпение. Он запер ее в отдельной комнате в караульном помещении у казарменных ворот. Она умоляла позволить ей встретиться с Мартином, но ее мольбы, казалось, только укрепляли решимость капрала держать ее взаперти до завершения казни.

Коллин вздохнула и вытерла глаза. Потом она встала и, дотянувшись до решетки, начала разгибать прутья длинным металлическим гвоздем, который всегда носила в своей обуви для защиты от разных бездельников.

8:30 утра

Солнечный свет проник в камеру, и Мартин уже чувствовал его тепло. Прекрасный день, чтобы умереть. Посмотреть на голубое небо, почувствовать тепло воздуха, прежде чем на шею накинут петлю. Он поел, умылся, расправил складки на одежде и привел себя в порядок наилучшим образом. Отец Блейк не вернулся, и Мартин отказался от услуг лагерного капеллана и от священника из Парраматты, которого обещали прислать. Они ничего не могли ему сказать. Что бы там ни было, оно будет там независимо от любых ханжеских слов. Мартин Гойетт был готов.