Опасные советские вещи - читать онлайн книгу. Автор: Анна Кирзюк cтр.№ 91

Бывшие жители Cтраны Cоветов вспомнят, наверное, много рассказов об опасных вещах, которые они слышали во дворе, на перемене в школе и в пионерском лагере. Эти истории рассказывали дети, но за ними стояли совсем не детские страхи. Так, легенды о черной машине, похищающей детей, или о красной пленке, позволяющей видеть людей голыми, ходили среди поколения 1970–1980‐х годов. Но появились они благодаря страху перед государственным насилием, который испытывали бабушки, дедушки и родители этих детей. Легенды о маньяке, который охотится за женщинами в красном, возникли из взрослых страхов перед городским насилием, а рассказы о красной кнопке в «ядерном чемоданчике» и песни о будущей войне помогали детям последнего советского поколения преодолевать ужас ядерного апокалипсиса, которым их пугали взрослые.

Эта страшная история — популярная, но не единственная городская легенда о черной машине, похищающей детей. На самом деле существовало как минимум три разные легенды: назовем их для удобства Черная «Волга» I, Черная «Волга» II, Черная «Волга» III. Все они рассказывали об этой опасной машине, но причины их появления — совершенно разные.

В послевоенной советской «системе вещей» черная машина репрезентировала два права, которыми была наделена власть, — право пользоваться предметами роскоши и право распоряжаться жизнями «простых людей». Чтобы понять причины этого, нужно рассказать краткую историю черного автомобиля.

Большинство автомашин, которые видели советские люди на улицах в 1930–1940‐е годы, принадлежали государственным структурам. Обладание такой машиной указывало на принадлежность к государственным структурам и высокий социальный статус ее обладателя. Автомобиль в личной собственности был не просто роскошью, но и большой редкостью: он мог быть подарен за исключительные заслуги перед государством ^[704], а поэтому нес на себе, по выражению Юрия Германа, отблеск «таинственной и грозной власти» ^[705].

Хотя с конца 1940‐х годов количество машин, находящихся в частном пользовании, постоянно увеличивалось, для большинства советских граждан автомобиль все равно оставался недоступным предметом роскоши. Вспомним песню Александра Галича «Тонечка»: ее герой готов вступить в брак с непривлекательной девушкой ради возможности пользоваться благами (в число которых входит автомобиль), принадлежащими ее отцу, статусному номенклатурному работнику. «И с доскою будешь спать со стиральною / За машину за его персональную…» — упрекает героя брошенная возлюбленная. Персональная (как правило, служебная) «Волга» или «Чайка» — признак высокого социального положения. Лауреат нескольких государственных премий, депутат Верховного совета и кандидат в члены ЦК Александр Твардовский, по саркастическому замечанию Солженицына, «по своему положению не привык ездить ниже „Волги“» ^[706].

Однако автомобиль был не только объектом желания и зависти. Машины, которыми пользовались сотрудники карательных органов (ВЧК — ОГПУ — НКВД — МГБ — КГБ), могли вызывать другие чувства. Машины модели ГАЗ М-1, на которых в 1930‐е годы ездили сотрудники НКВД, стали символом Большого террора. Нашим современникам «черная Маруся» известна прежде всего из поэмы Анны Ахматовой. В «Реквиеме» название автомобиля становится символом репрессий: «Звезды смерти стояли над нами, / И безвинная корчилась Русь / Под кровавыми сапогами / И под шинами черных марусь» ^[707].

В народе такая машина стала называться «черным вороном» или «черной Марусей» — хотя, согласно некоторым воспоминаниям, она могла иметь и другой цвет — быть голубой, темно-синей или светло-серой ^[708].

Черная машина почти всегда присутствует в воспоминаниях бывших лагерников об аресте: «В майский солнечный день 1946 года меня схватили на улице, и вместе с дверцами черной „ЭМКи“ за мной захлопнулась жизнь на долгие, тяжкие годы» ^[709]. Всеобщий страх перед автомобилями НКВД передался даже детям, которые тоже старались избегать встречи с черной машиной:

В 1960‐е годы черные машины определенных марок («Чайки», «Волги») стали служебным, не предназначенным для личного владения транспортом номенклатуры и КГБ, вытеснив «маруси» и трофейные машины, которыми после войны пользовалась элита. Советский гражданин, не относящийся к партийной элите и не являющийся сотрудником КГБ, мог оказаться в черной «Волге» только в экстраординарных (и малоприятных) обстоятельствах — например, будучи арестованным тайной полицией. В произведениях писателей, критически настроенных по отношению к советской власти, черная «Волга» становится символом слежки за гражданами и, шире, угрозы со стороны власти:

В эпоху застоя появилось много самых разных фольклорных текстов, объясняющих взрослым и детям, что черных (правительственных) машин следует опасаться. Например, говорили, что правительственные машины совершенно безнаказанно могут давить неосторожных пешеходов/сотрудников ГАИ:

Ил. 7. Черный автомобиль ГАЗ-24 «Волга»