Посол. Разорванный остров - читать онлайн книгу. Автор: Вячеслав Каликинский cтр.№ 80

— Благодарю… Господин Белецкий, вернув мне шкатулку с документами, вы поступили как благородный человек. Не передав её полицейским властям, а вы были, насколько я понял, предупреждены, что речь идёт о преступлении из разряда государственных, — вы рисковали положением в обществе и своей карьерой. Таким образом, я в долгу и перед вами…

— Право, не стоит об этом, господин посол…

— Стоит, стоит. Но я не закончил: несмотря на сказанное, я вынужден просить вас и о дальнейшей помощи. Мне просто не к кому обратиться более в вашей стране, господин Белецкий!

— Ну, если я окажусь в силах…

— Мы с вами должны непременно разыскать этого варшавского доктора, а через него Мишеля. Если он умер, то достойно похоронить его и воздать положенные почести. Если он ещё жив — то сделать всё для спасения его жизни, обеспечить медицинский уход и укрыть от преследования властей и гнева вашего государя. Время, господин Белецкий! Вы сами упомянули о том, что у нас на всё это очень мало времени!

— Что я должен сделать, господин посол? Говорите, прошу вас, не забывайте о том, что речь идёт не только о вас, но и о моей дочери и её женихе. Это несколько уменьшает ваш личный долг, — невесело усмехнулся Белецкий.

— К сожалению, сам не могу выехать в Варшаву. То есть потребуется официально уведомить о моей отлучке и маршруте МИД России. Для русских властей это будет равносильно признанию того, что я нащупал некий след в «деле Берга». Меня немедленно возьмут под наблюдение, и я выведу власти на доктора и Мишеля. К тому же доктор Шлейзер может вообразить, что японец ищет Мишеля с тем, чтобы отомстить ему за убитого соотечественника! И откажется сообщить о его местонахождении — если мой друг ещё жив, конечно…

— То есть ехать надо мне, — понимающе кивнул Белецкий. — В принципе, это возможно. К тому же у Корпуса инженеров, который я возглавляю, есть неотложные дела на Варшавской железной дороге… Да и доктор, зная меня в лицо, не станет скрывать место пребывания раненого. Но не будем забывать о том, что моё семейство тоже находится под пристальным вниманием полиции и жандармерии — ожидая возможных известий от Мишеля! Ко мне хвост приставят ещё быстрее, нежели к вам, господин посол!

— Логично, — тут же согласился Эномото. — И всё же иного выхода я не вижу! К тому же я могу в это время испросить высочайшую аудиенцию и умолить государя прекратить розыск фон Берга. Конечно, что-то придётся придумать, либо сказать часть правды. Например, что Мишель, выехав за Асикага в Европу, выполнял мою дружескую просьбу. Учитывая приязненное отношение ко мне его величества, о котором он сам неоднократно мне говорил.

— Извините, что вынужденно перебиваю вас, господин посол! Я, конечно, не вхожу в число приближённых государя. И не могу похвастать, в отличие от вас, личным знакомством с Александром. Однако скажу наперёд: государь никогда не путает личные дела с государственными! Смерть иностранного дипломата от руки гвардейского офицера, принимавшего присягу на верность царю, для его величества была и останется нарушением долга и преступлением. А ваша просьба будет расценена как вмешательство в дела государя и наверняка испортит ваши дружеские отношения. Отдав личный и категорический приказ о розыске Берга, запустив для этого всю мощную государственную машину, Александр не может, не имеет права отменить своё распоряжение! Дело, конечно, ваше — попробуйте, господин посол! Может, я и ошибаюсь…

— В ваших словах есть резон. Я подумаю. Ну а что с поездкой?

— Надо ехать! — вздохнул Белецкий. — Впрочем, доктора можно попытаться найти и здесь. В нашем разговоре он упоминал, что приехал в Петербург на три дня, за какими-то химическими препаратами для своего заведения. Пошлю завтра на Варшавский вокзал слугу, пусть там подежурит. Увидит — передаст записку от меня. Не встретит — послезавтра выезжаю: раньше всё равно никак не получится!

Эномото кивнул и протянул Белецкому руку в знак согласия. Рукопожатие затянулось, словно собеседники боялись потерять друг друга в этом мире. Обширный зал «Буфф» в эти самые минуты, словно обезумев, вовсю работал руками, от бешеных аплодисментов божественной Гортензии Шнейдер начала чуть покачиваться на позолоченных цепях гигантская люстра. На сцену полетели кошельки и букеты цветов, в глубине которых таились привязанные к стеблям кольца с драгоценными камнями и золотые цепочки-браслеты.

Раскрасневшаяся, так и не сумевшая остаться равнодушной к восторгам толпы, Гортензия кивнула музыкантам, и те снова взмахнули смычками, вздыбили вверх сверкающие жерла труб. И Гортензия вновь полетела по сцене, задорно подбрасывая в канкане изящными ножками в сетчатых чулочках бело-багровый ворох юбок…

Потом, уже в своей уборной, окружённая почтительной стаей бело-чёрных фрачников, Гортензия Шнейдер утомлённо отставит второй бокал пузырящегося шампанского и вспомнит:

— Ах да, господа! Я совсем забыла спросить: а что за невежи занимали третью ложу? Представьте себе: ни одного букета оттуда! Даже не аплодировали, нахалы, по-моему! Никто не знает — кто это был?

Поклонники тут же злорадно припомнили: японский посланник нынче был в ложе номер три. И кто-то с ним ещё, а кто — бог весть! Не обращайте внимания, божественная Гортензия: ну что эти азиаты могут понимать в канкане и в очаровательных француженках?!

Его Величество Император Всероссийский и Его Величество Император Японии, желая положить конец многочисленным неудобствам, проистекающим от совместного владения островом Сахалином, и упрочить существующее между ними доброе согласие, постановили заключить Трактат о взаимной уступке, со стороны Его Величества Императора Всероссийского — группы Курильских островов, а со стороны Его Величества Императора Японии — его прав на остров Сахалин…

Хотя протокол заключительного этапа завершения переговоров дозволял высоким договаривающим сторонам зачитывать и слушать согласованный текст, не вставая с места, канцлер Горчаков не утерпел, и уже на второй фразе внушительно поднялся из кресла. Торжествующе поблёскивая стёклышками очков, отражающих свет многочисленных свечей, он медленно зачитывал текст, привычно делая между фразами паузы и прислушиваясь всякий раз к бормотанию переводчика Уратаро Сига, повторяющего положения договора главе японской делегации, Чрезвычайному и Полномочному Послу Японии в России Эномото Такэаки.

Сам посол тоже сохранял приличествующее торжеству момента выражение значительности на лице, несколько обрусевшему за год пребывания в России. Директора Азиатского департамента МИДа Петра Николаевича Стремоухова, сидящего через стол напротив Эномото и пытающегося от скуки определить эти приметы обрусения, вдруг осенило: да всё из-за густых бакенбард, заботливо отращённых послом за последние несколько месяцев! Сбрей-ка этакие пушистые украшения лица, убери добродушно-величественные брыли со щёк, да небольшой хохолок со лба — и снова из-под «русской маски» выглянет невозмутимый и загадочный азиат…

От фривольности неподобающих моменту мыслей Петра Николаевича вдруг повело на улыбку — и тут же он поймал на себе острый цепкий взгляд посла. Словно прочитав его мысли, Эномото, до сего момента сидящий неподвижно, вдруг, словно невзначай, рассеянным жестом поднял левую руку ко лбу. А далее, в упор глядя на Стремоухова, резко прижал и несколько оттянул назад хохолок волос на голове, прищурил глаза до щелочек и даже несколько оскалился, растянув тонкие губы. А при виде невольного изумления на лице директора мгновенно убрал и руку, и улыбку-оскал. И чуть заметно подмигнул: знаю, мол, о чём думаешь!