Наш человек в Нью-Йорке. Судьба резидента - читать онлайн книгу. Автор: Теодор Гладков cтр.№ 2

Семья была многодетной: у Якова было еще два брата — Луис и Гарри и три сестры — Мэри, Эстер и Минна.

Когда Яков Рейзен стал Голосом, точно установить не удалось. Во всяком случае, единственный сын разведчика Дмитрий, появившийся на свет в 1923 году, в метрику был занесен как Рейзен, но с самого раннего детства помнит и отца, и себя как Голос.

Есть версия, что в 20-е годы Яков, уже находясь в Америке, сотрудничал с одной из русскоязычных рабочих газет, в ее названии имелось слово «голос», которое он и сделал своим журналистским и партийным псевдонимом. Такая практика — использование псевдонимов с последующим превращением их в официально оформленные фамилии — была обычной у российских революционеров всех направлений. Достаточно вспомнить такие всемирно известные фамилии, как Ленин, Сталин, Троцкий, Каменев, Зиновьев, Киров, Молотов…

Семья была вроде бы обеспеченной, но отнюдь не зажиточной. Окончив городское училище, Яков в тринадцать лет начал работать в типографии. Выходит, семья нуждалась в его скромном заработке.

В установочных данных Голоса кроме фамилии загадкой является и его отчество. Отца Якова звали Давид, мать — Ида. Следовательно, он должен был бы носить отчество Давидович. Однако в различных анкетах, заполненных в СССР в разные годы, а также и других документах он называет себя то Яковом Наумовичем, то Яковом Самойловичем, а в одной из автобиографий совсем уж загадочно: Яковом С. Наумовичем!

Родной город Голоса был основан в 1784 году на правом высоком берегу Днепра, со временем перебрался и на левый. В 1796 году был наречен Новороссийском, но уже в 1802 году переименован в Ека-теринослав в честь императрицы Екатерины Второй.

Промышленное развитие Екатеринослава началось с 1873 года со строительства железной дороги Донбасс — Кривой Рог. В 1887 году на Александровском заводе была пущена первая домна, еще через два года построен трубопрокатный завод.

В 1890 году в Екатеринославе возник первый марксистский кружок, еще через семь лет был создан местный «Союз борьбы за освобождение рабочего класса» во главе с известным революционером — рабочим Иваном Бабушкиным.

После Первого съезда РСДРП в Минске в 1898 году «Союз» был преобразован в Екатеринославский социал-демократический комитет. Последующие четыре года ознаменовались массовыми выступлениями рабочих. Население города тогда уже перевалило за сто тысяч, число рабочих и ремесленников было весьма изрядно.

Екатеринослав находился за чертой оседлости, и евреи населяли его почти со дня основания. Как в любом портовом городе (хоть и не морском, а речном), многие жители занимались торговлей. Богатых, вернее зажиточных, евреев среди купцов было немного, не то что в бурно развивающейся Одессе. Большинство принадлежало к сословию ремесленников, без которых в ту пору не мог обойтись ни один провинциальный город. Сапожниками, портными, часовщиками, лудильщиками были сплошь евреи. Некоторые, более образованные и удачливые, стали фармацевтами, а также наборщиками, печатниками, переплетчиками — в Екатеринославе имелось несколько типографий. На крупные предприятия развивающейся металлургической промышленности хозяева евреев почти не принимали.

Как уже было сказано, в одну из небольших типографий и устроился учеником Яша Рейзен, а со временем приобрел редкую профессию — мастера цветной печати.

В советской литературе ограничения для евреев при поступлении в средние, тем более высшие учебные заведения объясняли исключительно антисемитизмом царских властей. Возможно, даже наверняка, среди высшего чиновничества и были антисемиты по убеждениям, как благополучно существовали таковые в партийных и государственных кругах и при советской власти, сохранились они и в нынешней демократической России. Однако главной причиной и целью так называемой процентной нормы было противодействие не столько евреям, сколько радикальным элементам, прежде всего молодым, следовательно, потенциально особо решительно настроенным смутьянам.

В последней трети XIX века отчетливо просматривается тенденция не допускать в гимназии детей из низших сословий, печально знаменитое постановление 1887 года вошло в историю как Декрет о кухаркиных детях.

Процентная норма для евреев в черте оседлости в высших учебных заведениях составляла 10 %. Это означало, что проблема при поступлении в университеты для молодых юношей из еврейских семей состояла не в их принадлежности к иудейской конфессии, а в степени благосостояния родителей. Но это также относилось и к русским, украинским, белорусским юношам. В любом случае число молодых людей этих национальностей, следовательно, православных, но из бедных семей, то есть тех самых «кухаркиных детей», поступающих в высшие учебные заведения, вряд ли превышало те же 10 %.

Давно подмечено, что получение высшего, вообще хорошего образования зависит не только от национальности, принадлежности к той или иной религиозной конфессии, социальной группе или степени зажиточности семьи, но в значительной степени от желания молодого человека учиться.

В конце концов, известны многочисленные примеры, когда выдающихся успехов достигли люди исключительно самообразованием, достаточно назвать гениального изобретателя Томаса Альву Эдисона…

Что же касается конкретно евреев, то, невзирая на все ограничения, не делающие, разумеется, чести тогдашней власти, в России конца XIX и начала XX века было достаточно лиц этой национальности, получивших высшее образование именно в России: врачей, инженеров, адвокатов, ученых, крупных предпринимателей.

С 1887 по 1909 год еврейские юноши могли без ограничений держать ежегодные переводные и выпускные гимназические экзамены. На женские гимназии процентная норма вообще не распространялась.

Это обстоятельство открывало перед любым молодым человеком, желающим учиться, возможность получить исключительно собственными усилиями и трудолюбием заветный аттестат зрелости, следовательно — право поступить в российский или зарубежный университет.

Юный Яков Рейзен этой возможностью не пренебрег. Не прерывая работу в типографии, он экстерном сдал все положенные экзамены за гимназический курс.

Впоследствии, уже пребывая в США, он поступил в медицинскую школу одного из университетов (так в Америке называют медицинские институты), но окончить ее не успел. Так уж сложились обстоятельства.

Правда, в некоторых анкетах Голос в графе «образование» писал «низшее». Чем это объяснить, сегодня трудно сказать. Возможно, нежеланием выделяться среди товарищей по партии, в большинстве рабочих, действительно с низшим образованием. Скорее же всего — тем, что в бурные молодые годы Первой русской революции, пребывания в тюрьмах, ссылке, долгих странствиях просто утратил гимназический аттестат.

По роду работы, что называется, по определению, типографские рабочие отличались от своих собратьев по классу не только обязательной грамотностью (наборщики и корректоры — абсолютной), но и начитанностью. Читали, естественно, все, что набирали, и не только беллетристику, но и серьезные книги по истории, экономике, различную публицистику. Случалось, по ходу работы или по окончании оной обсуждали прочитанное. Видимо, этим объясняется то, что подавляющее большинство рабочих-печатников, ушедших в революцию, примкнули не к народникам или анархистам, но именно к социал-демократам.