Цена ошибки - читать онлайн книгу. Автор: Роман Грибанов cтр.№ 31

На этот раз полк Ми-6 высадил три батальона армии ННА ГДР с артиллерийским дивизионом восьмидесятипятимиллиметровых пушек Д-44. В итоге, наведя еще до обеда переправы через Эльбу севернее Гамбурга и захватив целым мост на шоссе Е22 возле Нойланда южнее Гамбурга, к 17:00 передовые части третьей особой армии вышли на линию Куксхаффен – Бремерфёрде – Оттерсберг. После этого уцелевшие части первого голландского армейского корпуса начали массово сдаваться в плен. Южнее, в полосе наступления первой армии Войска Польского, всё было не так радужно.

28 октября. Линия боевого соприкосновения между войсками СЕТАГ и Приморского фронта. К востоку от города Целле. ФРГ. На следующий день после начала конфликта

Причиной этому являлось целое стечение обстоятельств, неблагоприятное для наступающих частей Варшавского договора. Во-первых, ночной авиаразведкой не были вскрыты несколько аэродромов развертывания на автострадах А31 и Е233. Всё это было не так критично все-таки начавшие с рассветом наступление войска ОВД имели более чем солидное прикрытие с воздуха. Превосходство в воздухе, обеспеченное повторным массированным ракетным ударом по аэродромам и системе ПВО НАТО, стало реальностью. Но происшедшее в полосе наступления первой армии Войска Польского показало, что ВВС НАТО еще рано списывать со счетов. Вторая причина события, которое послевоенные историки назовут «кризис Целле», была элементарная несогласованность между частями вооруженных сил различных стран ОВД, помноженная на заносчивость штаба первой армии Войска Польского. По плану, две польских дивизии, восьмая Дрезденская механизированная и шестая пехотная, должны были войти в пробитую ранним утром брешь в обороне НАТО между Ильценом и Гифхорном, развивая и расширяя прорыв по удобному для техники дефиле в направлении Целле – Нинбург, имея задачей к концу следующих суток захватить плацдарм на западном берегу Везера. Но два истребительных полка польских ВВС, понесшие значительные потери при отражении атак стратегической авиации США, в последний момент по приказу командующего Приморским фронтом заменили на первый полк ВВС ННА ГДР, недавно пересевший на истребителей МиГ-19С. А отношения у поляков с немцами, даже восточными, были в 1962 году, скажем так, несколько натянутыми. Уж больно много всего плохого случилось в последние четверть века между этими двумя народами. Но все это не оправдывает непрофессионализм штаба первой армии Войска Польского, который оставил без ответа целых восемь запросов от командования ВВС ННА ГДР по поводу посылки офицера-авиакорректировщика. Даже отчаянное обращение командира первого полка ВВС ННА ГДР через голову штаба армии напрямую к командиру польской механизированной дивизии о том, чтобы хотя бы согласовать частоты связи, остался проигнорирован. Никто так и не узнал, что подумал в последние минуты своей жизни польский полковник, когда над боевыми машинами бравых польских жолнежей, уже утюживших немногие оставшиеся очаги сопротивления «пшкелентных кжыжаков» на восточной окраине Целле, появились последние уцелевшие шесть «старфайтеров» из третьего штаффеля семьдесят первой истребительно-бомбардировочной эскадры «Рихтгофен». Каждый с одной ядерной бомбой Мк-28 мощностью в семьдесят килотонн. Шесть одновременных ударов мощностью больше, чем в три Хиросимы каждый, это не шутка. Личный состав двух польских дивизий, кроме тех, кому повезло находиться в этот момент за танковой броней, весь получил дозы облучения, несовместимые с жизнью. Различие было только в сроках наступившей смерти – большая часть мотопехоты и артиллеристов не умерла сразу, а, получив от трехсот до семисот бэр, валялась на земле или беспорядочно двигалась, ничего не соображая от постоянной мучительной рвоты. К тому же многие ослепли от шести вспышек, почти одновременно полыхнувших над боевыми порядками, мгновения назад бывших элитой ударных частей польской армии. С танковыми подразделениями ситуация была на первый взгляд получше, но это только на первый взгляд. Численно безвозвратные потери поляков в танках составили всего чуть менее двух батальонов. Но остальные, хотя и сохранили боеспособность в теории, практически превратились в сборище двигающихся хорошо бронированных мишеней. Штабы обеих дивизий были полностью уничтожены, к тому же на танках полностью вышла из строя радиосвязь. Частично безвозвратно – на тех машинах, которые получили большую дозу ЭМИ, – остальные рации просто ничего не ловили, в эфире стоял сплошной треск. Уцелевший командир второго танкового полка механизированной дивизии метался на своем танке вдоль своих и соседних машин, стараясь организовать хоть какое-то подобие порядка из кучи машин, сейчас больше всего похожих на коровье стадо, когда в польские танки полетели первые девяносто миллиметровые снаряды. Американский передовой батальон танков М48А2С «паттон III», из состава третьего армейского корпуса, выдвигавшегося к линии фронта, спешил воспользоваться успешным ударом бундеслюфтваффе на полную катушку.

Командующий Приморским фронтом Юрий Бордзиловский не смог сдержать матерной тирады, когда получил доклад о ситуации в районе Целле в полосе первой армии Войска Польского. Причем сначала рапорт поступил от командования ВВС ННА, немцы докладывали о шести ядерных ударах по наступающим частям его фронта, о замеченных воздушной разведкой танковых частях противника, спешащих к этому району, об уже нанесенном авиаударе по этим частям двух эскадрилий МиГ-17. И в завершение, об истории с отказом принять авиакорректировщиков и обменяться частотами связи. Узнав про последнее, генерал брони окончательно рассвирепел. Он приказал арестовать командующего и начальника штаба первой армии Войска Польского и отдать их под трибунал. Временно исполняющим обязанности командира первой армии он назначил генерал-майора Збигнева Огановича, бывшего до этого командиром второй Варшавской механизированной дивизии, единственного уцелевшего подвижного соединения в этой армии. Одновременно с этим шестая гвардейская советская мотострелковая дивизия, находившаяся в подвижном резерве на этом участке фронта, получила приказ закрыть образовавшуюся брешь и контрударом восстановить положение, а командующий тридцать седьмой воздушной армией получил приказ направить на этот участок дополнительные силы. Отдав эти приказы, Бордзиловский несколько минут сидел неподвижно, закрыв глаза и задумавшись. Со стороны казалось, что он спит прямо за столом, заваленным картами и бумагами. Но он не спал, он вспоминал прошлое, и оно ему очень не нравилось. В 1945 году, в апреле. Последний немецкий стратегический контрудар 20 апреля 1945 года под Бауценом. Тогда поляки также прохлопали его начало, проигнорировав донесения разведки.

И только самопожертвование советских дивизий, которые в буквальном смысле слова легли костьми в окруженных Бауцене и Вейсенберге, спасло вторую армию Войска Польского от разгрома. Несмотря на приказы Конева контратаковать немцев во фланг танковыми частями второй армии Войска Польского (в составе которого было более трехсотТ-34-85), поляки драпанули так, что только пятки засверкали, остановившись только за рекой, подальше от злых немцев. Русские дорого заплатили за шляхетскую спесь – почти полностью погибло ядро седьмого мехкорпуса во главе с заместителем командующего корпусом Героем Советского Союза, гвардии генерал-майором Максимовым потеряли более половины своего состава две стрелковые дивизии. Он встряхнул головой, еще раз посмотрев на карту. И опять снял трубку телефона. Командующий тридцать седьмой воздушной армией получил приказ срочно перенацелить высотных разведчиков Як-25РВ из сто двадцать второй отдельной разведывательной эскадрильи в район между Ганновером и Вальроде западнее Целле. А сто семьдесят пятая ракетная бригада, в настоящее время следующая маршем по дороге L195 на запад – занять позиции в лесном массиве возле Виттенберге, перейти в готовность № 2 и быть готовой немедленно нанести удары по полученным данным авиаразведки. На одну лишь стойкость трех пехотных и одной механизированной дивизии первой армии Войска Польского в неминуемом в ближайшее время столкновении со всем третьим американским армейским корпусом генерал брони Юрий Бордзиловский, наученный горьким опытом, полагаться не хотел.