– Проблемы? Эмили, ты ведь не можешь пойти на это.
На этот раз выражение лица у Эмили меняется и молекулы счастья начинают исчезать.
– Аборт? Ты хочешь убить нашего ребенка? Мы ведь не о собаке говорим. Это живой, дышащий человек.
Адам издает глухой стон. Потом слышится звон колокольчика. Мы оглядываемся и видим, что женщина из регистратуры теперь стоит в дверях.
– Не хотите ли войти? – спрашивает она резко.
– Да. Я иду, – говорит Адам. А затем, обращаясь к Эмили:
– Я не могу сейчас это обсуждать.
Эмили уже забирается в машину.
– Я знаю, я думала зайти к вам сегодня вечером. Раскрыть все. Избавиться от тайн и негативной энергии.
– Нет. Нет. Ты не можешь! Я приду к тебе сам. – Но Эмили не показывает вида, что услышала его, и захлопывает дверцу машины.
Я замечаю кого-то на заднем сиденье. Это Фальстаф, он крепко спит. Злость моя при виде него вырывается из-под контроля.
– Это все ты виноват! – лаю я сквозь намордник. – Вот до чего доводит философия спрингеров!
Он просыпается и лает мне в ответ, пока машина отъезжает.
– А до чего довела тебя защита Семьи? – вопит он. – Она убивает тебя, буйнохвост, ты, дурак набитый!
– Мы не можем бездействовать! – отвечаю я. – Мы не можем просто сидеть и смотреть!
И снова он лает, но машина уже слишком далеко, чтобы я мог его расслышать как следует.
– Слишком поздно. – Это он говорит?
Адам стоит какое-то время тихо, смотрит, как машина Эмили исчезает вдали. Я гадаю, о чем он думает. Я гадаю, понимает ли он, что будущее Семьи теперь зависит от совести пса на заднем сиденье.
Колокольчик снова звенит, и Адам выходит из транса. Юная лабрадориха выводит своего хозяина из дверей.
– Долг превыше всего, – говорит она, обнюхивая меня в последний раз.
– Долг превыше… – я останавливаюсь, понимая, что должен что-то сказать. – Все что я делал, знаешь, когда нарушал Пакт. Все это было неправильно. Это была ошибка. Скажи всем лабрадорам, которых увидишь, что моему примеру не нужно следовать.
– Но ты сказал…
– Верно. Прости, я ошибался. Опасность никогда не исчезает.
– Но… – Хозяин тянет ее от меня и придерживает дверь для Адама.
Мы направляемся внутрь, где нас ждет Милый Мистер Ветеринар.
– Вы хотите остаться с ним на время инъекции?
– Да, если можно. – Голос Адама уже чужой. Он пустой, отстраненный, будто его настоящее «я» где-то далеко. Где-то, куда не проникнут слова.
– Ладно. Мне нужно, чтобы вы помогли мне поставить его на стол. Да, вот так. Раз, два, три…
Меня затаскивают на высокую металлическую поверхность, и мои лапы разъезжаются во всех направлениях.
– Так, держите его.
Адам держит меня за ошейник и целует в лоб над намордником, пока Милый Мистер Ветеринар открывает шкаф позади него и вынимает ампулу с жидкостью.
– Всегда ужасно делать такое. Никогда к этому не привыкнешь, особенно если пес так здоров.
– Да, – говорит он отстраненным голосом. – Не сомневаюсь.
Адам теперь смотрит в мои глаза. Мы оба пытаемся передать друг другу сообщения, которые, как мы знаем, другой не поймет.
– Так, – говорит Милый Мистер Ветеринар, опустошая ампулу и забирая жидкость в шприц. – Приступим.
Лицо Адама изменилось. Хотя он все еще смотрит в мои глаза, теперь он видит свое отражение. Будто теперь он смотрит на себя на операционном столе.
– Так, нужно, чтобы он стоял смирно. – Милый Мистер Ветеринар поднимает вверх иглу и выпрыскивает жидкость в воздух. – Пока я буду искать вену.
Мой хозяин закрывает глаза и прижимается головой к наморднику. Мы оба понимаем, что настало время меня усыпить.
– Все хорошо, малыш, – шепчет он, его голос больше не отстранен. – Все хорошо, хорошо, хорошо…