– Здесь вся история кафе «Райское мороженое у Гэбриела», – с гордостью произнес он. – Я не пользовался этой коробкой. Айви обнаружила ее в кладовке, пока работала над фреской, и предложила расписать.
Гэбриел повернул латунный ключик и открыл крышку. Механизма, помогающего сохранять влажность сигар, уже не было, но внутри по-прежнему пахло деревом и табаком.
– Пусто… – Как ни странно, я почувствовала разочарование. Мне казалось, там находится послание от мамы.
Гэбриел нажал где-то в заднем углу. Что-то щелкнуло. Слегка надавив пальцами, он вытащил днище, открыв потайной ящик глубиной в дюйм.
– Двойное дно, – объявил он, радостно ухмыляясь. – Наверное, чтобы прятать деньги или драгоценности. Я видел несколько старинных столов с таким же фокусом. Когда я обнаружил потайной ящик, там было пусто. Скорее всего, мама и не знала, что он существует. – Гэбриел вернул днище на место, запер коробку на ключ и вручил мне. – Возьми, это тебе.
– Гэбриел, я не могу. Мама ведь для тебя ее сделала, тут нарисовано твое кафе.
– Знаю, но я-то каждый день здесь сижу. Вот вернешься в Нью-Йорк, посмотришь на эту коробку и вспомнишь маму, родной город и свое любимое кафе. – Он улыбнулся.
Я тут же представила безупречно пустой рабочий стол в «Вокс и Крэндалл», без малейшего отпечатка моей личности, и не смогла вспомнить, почему поддерживаю его в таком стерильном виде.
– Спасибо. Поставлю на почетное место, – с улыбкой сказала я, забирая коробку.
Гэбриел проводил меня в общий зал. Я снова взглянула на фреску и белый особняк, пожираемый пламенем.
– Мама когда-нибудь рассказывала тебе о пожаре?
– Нет, не припомню. Эти события превратились в местную легенду.
– Местную легенду? – Я выпрямилась. – И что говорят?
Он задумался, избегая смотреть мне в глаза.
– Всякую чепуху.
– Гэбриел, я хочу знать. Расскажи.
– Тебе нужны слухи или правда? Никто, кроме Сисси, не знает, как все было на самом деле. А то, что люди болтают, – сплошь вранье.
– Мне нужно и то и другое. Я прожила двадцать семь лет, ничего не ведая об этой истории. Или, думаешь, мне мозгов не хватит отличить правду от лжи?
Звякнул колокольчик у входной двери. В кафе вошла молодая пара, с ними – маленькая девочка в розовой соломенной шляпке.
– Сейчас подойду, – сказал им Гэбриел и вновь повернулся ко мне.
– Так что за слухи? – настойчиво повторила я.
– Ларкин, мне кажется, не стоит…
Мужчина с девочкой нетерпеливо взглянул на нас.
– Секундочку, – сказал Гэбриел.
– Расскажи.
– Есть мнение, что пожар случился не сам по себе. – Он поджал губы, словно не желая ничего больше говорить, однако продолжил, понимая, что я все равно не отступлюсь: – Говорят, твою бабушку убили. Но это вранье, слышишь? В Джорджтауне, кроме «Сансет Лодж», сплетничать особенно не о чем, так что болтуны хватаются за любую возможность потрепать языком.
Он сочувственно пожал мне руку и вернулся к покупателям.
Я смотрела на фреску: сперва на трех девушек, сидящих спиной, потом на пылающий дом с запертыми внутри женщинами.
Что ты хотела сказать, мама? Что я должна здесь увидеть?
Я помахала Гэбриелу на прощанье и вышла из кафе, прижимая коробку к груди. Мне вспомнились фотографии трех подруг: детские дни рождения, школьные будни, потом поездка в Миртл-Бич, а дальше – ни одного снимка.
– Ларкин!
Навстречу шла Мейбри, бережно неся прозрачный чехол из химчистки. Внутри виднелось что-то желтое.
– Как дела?
Я показала ей коробку для сигар.
– Вот, Гэбриел подарил.
– Симпатичная… – В ее голосе слышался вопрос.
– Мама расписала.
– Очень красиво. Но это не объясняет, почему ты стоишь здесь с таким видом, будто узнала, что твое любимое мороженое сняли с производства.
Я не стала рассказывать ей о фреске, чтобы не бередить мрачные мысли.
– Ты не знаешь, какие ходят слухи о пожаре в Карроуморе?
Мейбри покачала головой:
– Нет. Дело было за тридцать лет до моего рождения, а на детской площадке такие вещи не обсуждают. Почему ты спрашиваешь?
– Гэбриел сказал, есть мнение, будто пожар возник не сам по себе. Возможно, Карроумор подожгли нарочно.
– Брось, это всего лишь местная легенда. Вроде считалки «вышел месяц из тумана, вынул ножик из кармана». – Мейбри осеклась. – Нет, плохой пример. В общем, ты поняла, что я имею в виду. Люди обожают сплетни – чем скабрезнее, тем лучше. Мало ли что болтают.
– Беннетт нашел в бумагах вашего дедушки отчет о пожаре, и там напротив графы «причина пожара» стоит пометка: «подозрительно». Поэтому…
– Что поэтому?
– Поэтому мне интересно, вдруг в сплетнях есть доля правды. Разве не так говорят? В каждой сказке или легенде есть крупица правды.
– Ну не знаю… никогда не слышала такого выражения. Ты расспрашивала Сисси и Битти?
– Конечно. Сисси сказала, что во время пожара спала и ничего не помнит, а Битти там не было.
– Допустим, но они могут знать, почему про этот пожар ходит дурная слава. Давай спросим. Я как раз иду к Сисси.
Я сделала шаг и остановилась.
– На маминой фреске в кафе у Гэбриела в углу нарисован горящий Карроумор. Из окна выглядывают две женщины, а в другом – еще одна, с рыжими волосами.
– Битти?
– А кто же еще? Только ее там не было.
Надеюсь, Мейбри не предложит мне дождаться, пока мама очнется. К счастью, она ни словом об этом не обмолвилась. Мама больше трех недель в коме, и никаких изменений. Я уже перестала обманывать себя.
– Тогда нам точно нужно расспросить Сисси. Наверняка она что-то слышала. А еще я покажу тебе платье. – Мейбри заговорщически улыбнулась и тряхнула прозрачным чехлом.
– Что за платье?
– Когда твой папа пошел на чердак за фотографиями, Сисси попросила спустить и его тоже. Нужно было подшить подол и починить молнию, поэтому она отнесла его моей маме. Ты же знаешь, мама у меня рукодельница. Так что платье теперь как новенькое.
Я попыталась взглянуть поближе, Мейбри убрала чехол за спину.
– Почему не даешь посмотреть?
– Это сюрприз.
– Что за сюрприз?
Мейбри закатила глаза:
– Ларкин, с тобой просто невозможно устроить сюрприз. Мне ни разу не удалось сохранить интригу: каждый праздник ты пилила меня, пока я не признавалась, что собираюсь тебе подарить. Подожди немного: вот придем к Сисси, и она сама все расскажет.