Эта короткая жизнь. Николай Вавилов и его время - читать онлайн книгу. Автор: Семен Резник cтр.№ 282

Двойной удар сокрушительной силы был нанесен на переломе августа и сентября – в «Литгазете» (30 августа) и в «Правде» (2 сентября).

«Проф. А.Жебрак решил посвятить свою статью унижению и охаиванию передового советского ученого, известного всему культурному человечеству своими трудами в области физиологии растений и генетики, академика Т.Д.Лысенко. <…> В своем низкопоклонстве перед зарубежной наукой проф. Жебрак доходит до того, что фактически предлагает американским ученым нечто вроде единого союза для борьбы против советского ученого Т.Лысенко».

Это – в «Литгазете».

Статью написал Геннадий Фиш, давно уже воспевавший передовое мичуринское учение, а подписали вместе с ним Алексей Сурков и Александр Твардовский – две звезды первой величины. Оба были сверхпопулярны в стране, занимали высокие номенклатурные посты в Союзе писателей и редакционно-издательском мире. Оба были бесконечно далеки от биологии и генетики, но имена столь знаменитых писателей-патриотов звучали грозно.

Не успел Жебрак сообразить, что происходит, как грянула статья в «Правде». Под ней стояло имя никому не известного профессора Лаптева (скоро выяснилось, что он и не профессор, а кандидат экономических наук), но то была «ПРАВДА». Статья завершалась призывом:

«К суду общественности тех, кто <…> своими антипатриотическими поступками порочит нашу передовую советскую науку».

Суд общественности — понятие аморфное, но в контексте времени оно было кристально ясным. Партком МВО (министерства высшего образования СССР) поспешно принял резолюцию:

«Статья профессора Жебрака “Советская биология”, помещенная в американском журнале “Наука”, порочит честь и достоинство советского ученого. <…> Партийный комитет <…> просит привлечь проф. А.Р.Жебрака к Суду чести Министерства высшего образования СССР» ^[928].

5.

Суды чести были новейшим изобретением корифея всех наук.

Первый Суд чести — над двумя учеными-медиками Н.Г.Клюевой и Г.И.Роскиным – состоялся 5–7 июня 1947 года, то есть как раз в промежутке между блошиным укусом Жебрака в «Ленинградской правде» и двойным бомбовым ударом в «Литгазете» и «Правде». Клюева и Роскин якобы создали лекарство от рака и через «американского наймита» академика В.В.Ларина передали его секрет на Запад ^[929]. По следам этого Суда чести были в пожарном порядке изготовлены две пьесы – Константином Симоновым и Александром Штейном. Обе шли в ведущих театрах, по пьесе Штейна был снят кинофильм. Оба автора, режиссеры, исполнители главных ролей, создатели фильма были удостоены Сталинских премий…

Теперь затевался Суд чести над профессором Жебраком.

В цековском архиве В.Д.Есаков обнаружил письма ученых, протестовавших против этого судилища. В их числе профессор Тимирязевки П.И.Лисицын, профессор физиологии МГУ Д.А.Сабинин, доцент С.И.Алиханян, доктор биологических наук И.А.Рапопорт, сотрудница госкомиссии по сортоиспытанию Е.Н.Радаева…

Письмо И.А.Рапопорта адресовано А.А.Жданову:

«Я считаю информацию, которую дали на страницах, “Science” тт. Жебрак и Дубинин (по заказу БОКС), правильной не потому, что одержим слепым фанатизмом цитогенетика-специалиста или связан личной дружбой с авторами этих статей. К тому времени, когда эти статьи заказывались и отсылались, правильная общая информация иностранных естествоиспытателей, среди которых немало наших искренних друзей, о лабораториях и исследователях нашей страны, стоящих на почве цитогенетики и плодотворно работающих, могла принести только пользу Ведь в действительности ламаркистская теория наследственности акад. Лысенко не просто устаревшая, а неправильная теория, не выдерживающая экспериментальной проверки. Если отождествлять это направление со всей советской генетикой, то возникает впечатление о чрезвычайной отсталости у нас ведущей биологической дисциплины, сделавшей большие шаги вперед при участии именно русских ученых.

Важно, чтобы высокий объективный престиж был не только у советской химии, советской физики, но и отечественной биологии. Объявить какой-либо недоброкачественный или сомнительный общественный продукт прекрасным не значит совершить патриотический поступок, если даже это сделать по искренним побуждениям. В нем только самодовольство и глупость» ^[930].

Сам Антон Романович Жебрак, коммунист с почти 30-летним стажем, тоже обратился в ЦК родной партии: «Я преследовал задачу дать отповедь политическим инсинуациям Сакса и показать значение диалектического материализма в разработке биологической науки. Эта задача мною была выполнена. Я руководствовался исключительно патриотическими стремлениями и стремился поднять престиж нашей страны».

Однако правила игры требовали сочетать строптивость со смирением: ведь «Правда» ведущий орган ЦК партии, а партия всегда права. Дальше в его письме говорилось: «Я считаю, что редакция “Правды” правильно ставит вопрос о воспитании советских людей при помощи смелой критики. Особенно вредным для ученого является преклонение перед иностранщиной… Если я допустил ошибки, то я надеюсь, что мне помогут их исправить и дадут возможность и впредь честно трудиться на пользу своей Родины» ^[931].

Ответов не было. Все письма провалились в черную дыру секретного цековского архива.

Зато на письмо министра высшего образования С.В.Кафтанова А.А.Жданову реакция была молниеносной. Кафтанов сообщил, что «согласен» с решением парткома МВО и предлагал назначить Суд чести над Жебраком на 20–21 октября в большом зале Политехнического музея. Жданов утвердил это предложение.

Готовилось представление, перед коим меркли лучшие спектакли Большого, Малого, Художественного, Вахтанговского и всех остальных столичных театров. Какой там «Король лир» с великим Михоэлсом в главной роли! Какая там «Принцесса Турандот»! «Горе от ума» — в версии куда более крутого Драматурга, нежели какой-то незатейливый Грибоедов.

6.

За неделю до премьеры провели генеральную репетицию.

Суд собрался в полном составе, но без зрителей.

Председатель – профессор И.Г.Кочергин, шесть членов суда, общественный обвинитель – профессор С.А.Новиков, десяток «свидетелей» и, конечно, обвиняемый – он сам себя защищал. Защитника на Суде чести не полагалось.

«Жебрак <…> не согласился с тем, что его статья [в “Science”] антипатриотична по своему содержанию, однако признал в ней ряд политических ошибок. <…> Такой политической ошибкой Жебрак считал свои высказывания о Лысенко. На вопрос члена суда Бутягина о том, была ли необходимость говорить в статье о Лысенко, Жебрак ответил: О моих с ним разногласиях известно за границей, и если бы я о нем не написал, могло показаться отсутствие свободы критики [в СССР]. <…> Я сознаю, что здесь допустил грубую политическую ошибку». «Далее на следствии развернулась дискуссия по поводу яровизации и ее оценки в статье Сакса. В своей статье Жебрак этого вопроса не касался, что было признано тоже антипатриотичным» ^[932].