Эта короткая жизнь. Николай Вавилов и его время - читать онлайн книгу. Автор: Семен Резник cтр.№ 205

Можно было думать, что Поповский намеренно сместил акценты, чтобы его повесть могла пройти в печать в условиях советской цензуры: ведь одно дело – показать, что шарлатана, разгромившего советскую генетику и погубившего ее лидера Вавилова, подняла на щит и наделила монопольной властью советская система, и другое – изобразить дело так, что в «ошибке» повинен сам Вавилов. Однако, эмигрировав из СССР, Марк Поповский издал книгу, в которой проводилась и даже усиливалась та же линия ^[645].

В эпоху «перестройки и гласности» версия М.А.Поповского пересекла границу в обратном направлении. Она укоренилась в научных кругах и в общественном сознании вообще, потому я должен остановиться на ней подробнее.

В статьях, письмах и выступлениях Вавилова немало положительных высказываний о некоторых аспектах ранних работ Лысенко. Для подтверждения версии М.Поповского этого недостаточно, поэтому он широко использовал и тенденциозно интерпретировал некоторые весьма сомнительные материалы. Вот один из примеров: «Многолетний друг Николая Ивановича, его однокашница по Петровской академии Лидия Петровна Бреславец в интервью, данном незадолго до смерти, сообщила радиожурналистке А.Г.Хлавне: “Николай Иванович сам втягивал Лысенко на высоту. Вот как-то раз я была на научном заседании в тридцать четвертом году, когда Николай Иванович говорил: «Мы сейчас попросим [выступить], есть такой молодой человек, подающий большие надежды, ученый Лысенко». Лысенко себя тогда уже держал так, что мы не выдержали и сказали Николаю Ивановичу – это страшно, зачем он так его тянет кверху…”» ^[646].

Это «свидетельство» совершенно абсурдно. В 1934 году слава 36-летнего Лысенко гремела по всей стране. Он был членом-корреспондентом АН СССР и членом Украинской академии наук, директором Одесского института генетики и селекции. Правительство наградило его орденом, что в то время было большой редкостью. Ни Вавилов, ни другие ведущие ученые таких наград не имели. Назвать Лысенко «молодым человеком, подающим надежды» можно было только в насмешку. И в любом случае, эта информация не могла исходить от Бреславец. Я не раз с ней беседовал, был знаком с полным (доцензурным) вариантом ее воспоминаний о Вавилове – ничего похожего она не говорила и не писала. М.Поповский с ней тоже встречался, но и ему она ничего подобного не говорила – иначе он сослался бы на свою с ней беседу, а не на радиопередачу малоизвестной журналистки.

Вот еще одно якобы документальное доказательство: «Мы располагаем документом (да, снова документом!), который позволяет судить, насколько искренним и даже горячим был у Вавилова этот интерес. Я имею в виду так называемую академическую записную книжку Н.И.Вавилова за 1934 год. Здесь, на странице 151, среди сугубо личных пометок, совершенно не предназначенных для чужих глаз, можно прочитать следующие набросанные карандашом строки:

”4–5.000.000 пуд. прибавки от яровизации… картофель… Яровизация светом… Лысенко яровизовал комплексом низких t° (температур). Условия развития растений требуют фактора низких температур

На другой странице среди плохо разборчивых записей снова:

"Яровизация Лысенко…

Работать…

Генетика вегетационный период

Управление формообразованием

Широкий простор”.

Наконец на странице 189 той же книжки читаем: “Яровизация широких ресурсов – новый метод растениеводства”» ^[647].

Автор комментирует: «Здесь уже не просто констатация фактов, а целая программа действий, которую Николай Иванович намечает для советской агрономической науки. Эти сделанные в разное время записи говорят нам еще об одном: с каким живым личным вниманием академик Вавилов приглядывался в те годы к творцу яровизации» ^[648].

Но характер процитированных записей показывает, что это краткие пометки по ходу чьих-то выступлений. Судить о том, в каких случаях Вавилов фиксировал свою мысль, а в каких – чужую, можно только после глубокого анализа этих записей, чем М.Поповский себя не утруждал. Записная книжка им полностью не прочитана: другие записи в ней, по его словам, «плохо разбираемы».

Тенденциозное прочтение «плохо разбираемых» записей позволяет делать еще более тенденциозные обобщения: «Это постоянное возвеличивание заслуг одесского растениевода вскоре дало свои плоды: на Лысенко обратили внимание высокие должностные лица. В Одессу зачастили гости из столицы Украины, а потом и из Москвы. <…> Народный комиссар земледелия СССР Я.А.Яковлев даже предоставил ему своеобразную привилегию: Лысенко мог по любому поводу обращаться лично к наркому» ^[649].

Но мы знаем, что нарком земледелия СССР Я.А.Яковлев стал покровительствовать Лысенко с подачи наркома земледелия Украины А.Г.Шлихтера, а не академика Вавилова. Будучи прямым начальником Вавилова, Яковлев велел ему взять под свою опеку одесского «самородка», а не наоборот. Это ясно, например, из письма Вавилова к Лысенко от 29 марта 1932 г., которое М.Поповский селективно проигнорировал: «Уважаемый Трофим Денисович. Нарком земледелия тов. Яковлев поручил Президиуму Академии [ВАСХНИЛ] оказать всяческое содействие в Вашей работе и мне лично поручил взять на себя эту заботу. Прошу Вас, во-первых, коротенько самому или через Ваших помощников сообщить о ходе дела как с массовыми опытами, так и с Вашей работой, а также обо всем том, что нужно сделать, чтобы облегчить Вашу работу. В конце апреля я думаю, что буду в Одессе». В том же письме Вавилов сообщал о предстоящем в августе в США Международном генетическом конгрессе и писал, что «НКЗ будет всемерно поддерживать» участие в нем Лысенко, «если бы Вы захотели ехать» ^[650].

А вот как выглядит в описании М.Поповского посещение Вавиловым Одесского института: «Заинтересованный новым делом, Вавилов весной 1932 года сам едет в Одессу. Вместе с Лысенко они обходят поля института, ездят по колхозам. Интеллектуал и ученый, Николай Вавилов, естественно, верит каждому слову своего спутника. Со временем он поставит в ВИРе собственные опыты и проверит эксперименты Лысенко, но пока ему в голову не приходит заподозрить агронома в нечестности, в подтасовке фактов» ^[651].

Вавилов, разумеется, не мог подозревать Лысенко в прямой бесчестности, но это не значит, что он «естественно верил каждому его слову». Ему было естественно верить научным фактам, многократно проверенным и подтвержденным. К выводам из фактов, даже если их делали корифеи науки, ему было естественно относиться скептически. Мы помним, например, насколько осторожно он оценивал некоторые теории своего учителя Уильяма Бэтсона или своего близкого друга Льва Берга, чья книга «Номогенез» произвела на него сильное впечатление приведенными в ней фактами, а не дерзкими выводами о путях эволюции органического мира.