Вечность спустя - читать онлайн книгу. Автор: Лина Манило cтр.№ 11

— Что? — усмехнулась, чувствую вдруг, насколько устала.

Автомобиль тем временем въехал на территорию подземной парковки, и Яна всё лучше понимала, что бежать поздно.

— Пошли, — не то выдохнул, не то пламенем полыхнул, а Яне показалось, что стекло в машине пошло трещинам, вот-вот осколками засыплет.

Хлопнула дверца автомобиля, набатом разрывая плотный воздух салона, наполненный лёгким ароматом незнакомых цветов. Распахнулась с её стороны, и сильная рука рванула на себя, прижала к большому телу, оторвала от земли.

Ничего не оставалось, как обхватить руками мощную шею и уткнуться в неё носом, вдыхая почти забытый мускусный запах его кожи.

Подземная парковка встретила их гулкой тишиной. Яне мерещилось, что во всём мире ничего и никого больше не осталось, лишь они двое. Позволила себе придумать Апокалипсис, и больше нет города, людей и прошлого тоже нет — лишь они двое. Может быть, в таком случае они перестанут прятаться от самих себя и уже не будет повода молчать о самом главном — о памяти, разрезающей душу острыми гранями?

Андрей поставил её на светло-серый, пружинящий под шагами, пол, даже просить не пришлось. Яна, глянув по сторонам, увидела лишь несколько автомобилей, скрытых в полумраке пронумерованных ниш за выкрашенными в ярко-жёлтый цвет столбиками. Машины сплошь одна шикарнее другой, поблёскивали в искусственном свете идеально отполированными боками, хищно ощеривались ксеноновыми фарами, будто следили неотрывно, насколько далеко готова Яна зайти. Роскошь, одна сплошная роскошь.

Андрей молчал, даря обманчивую свободу выбора, словно притаившийся в засаде хищник, следящий за жертвой. Пискнула сигнализация, Яна вздрогнула и сделала шаг вперёд. Она смирилась с тем, что не может, а главное не хочет сопротивляться притяжению, что стальным канатом натянулось между ними. Снова. И будто не прошла целая вечность, наполненная фантомной болью от потери ребёнка и другими людьми.

Андрей, казалось, что-то почувствовав, протянул руку и крепко обхватил узкую ладонь, впитывая её дрожь, природу которой понять, не мог, а Яна не спешила откровенничать, потому что знала: стоит ей сорваться, она уже не сможет остановиться, а о своих потерях она однажды запретила себе говорить даже со своим зеркальным отражением.

Путь к лифтам прошли всё так же молча, и Андрей боролся всю дорогу с желанием схватить Яну в охапку, затащить в самый укромный из углов, куда не достают камеры, и взять быстро, жёстко, выпивая дыхание и впитывая крики. Сжать пальцами бёдра до несмывающихся следов, оставляя метки, клеймя собой, но сдержался, потому что понимал: девочку Янину он не хочет пугать. И пусть она чёртова предательница, сейчас он хочет забыть. Хоть на время, но забыть.

Он не соврал: его на самом деле разрывали на части противоречивые эмоции, когда одновременно хочется прогнать её навсегда или сделать своей. Тоже навсегда.

Вышли в широкий коридор, всё ещё держась за руки, а Яне казалось, что от ладони вверх по предплечью течёт жидкий огонь и вливается в самое сердце, ускоряя пульс. Чуть опустила голову, занавесилась волосами, впившись взглядом в чёрно-белую напольную плитку, считая про себя количество чёрных квадратов. Хотелось, как в детстве вприпрыжку пробежаться по ним до самого лифта, чтобы день был удачным. Главное, не ступить на белые, тогда семь лет счастья не видать.

А может быть, наоборот нужно нарушить правила и запреты — снова — и тогда всё встанет на свои места?

— Ты меня боишься? — спросил Андрей, когда хромированные дверцы лифта с мягким шелестом закрылись. — Правильно, я сам себя боюсь.

— Почему? — Глядя прямо в чёрные глаза, пыталась найти ответ на его вопрос, но вдруг поняла, что нет, не боится. Не его, во всяком случае. Так и стояла, оперевшись всем телом о чуть вогнутую прохладную стенку, и смотрела в тёмные омуты. — Мне казалось, ты не умеешь бояться.

— Тебе неправильно казалось, — усмехнулся, но во взгляде мелькнула такая боль, природу которой Яна понять так и не смогла.

Андрей сделал шаг в её сторону, навис сверху, но не дотрагивался, а Яна сжалась до состояния зыбкого образа на дне его глаз. Он вглядывался в её лицо, не касаясь руками, не пытаясь поцеловать — просто смотрел, и от этого становилось неуютно, словно пытался наизнанку вывернуть и выпотрошить.

Никогда и никто так на неё не смотрел, не вынимал душу, чтобы смять в крупном кулаке, выжать из неё всё до последней капли.

— Приехали, — сказал Андрей неожиданно охрипшим голосом и откашлялся, а Яна моргнула, прогоняя наваждение.

Створки разъехались всё с тем же мягким шелестом, и Яна ступила в прохладу коридора, слишком пустого, с высокими сводчатыми потолками и стенами тёплого оттенка охры. Будто в осенний лес попала, и даже светильники на стенах в виде миниатюрных факелов добавляли нереальности происходящему.

Но не успела сделать и шага, как сильные руки схватили за плечи, почти причиняя боль, пальцы впились в нежную кожу, и Яна знала, что назавтра останутся следы, но Андрей уже целовал с такой страстью, что стало вдруг абсолютно наплевать, что будет потом.

Она подалась навстречу, прильнула к сильной груди, смяла пальцами футболку на широких плечах, отчаянно нуждаясь в нём, а Андрей, будто читая мысли, прижал к себе, лихорадочно блуждая по узкой спине ладонями.

Яна зарылась пальцами в чёрные волосы, взъерошила на затылке, а Андрей почти зарычал, когда провела ногтями по шее.

— Я сейчас не выдержу, ты меня на части разрываешь, — выдохнул между поцелуями, нащупывая в кармане ключи. — Янина, какого чёрта я пошёл на эту долбаную вечеринку?

— Просто захотелось?

Яна сжала щёки, покрывая лицо поцелуями, борясь с приступом невыносимой нежности, на которую он не имел права, которую не заслужил, бросив однажды.

— Тебя увидеть захотелось, понимаешь? Янину хотел увидеть, хоть ещё одним глазком.

— Увидел?

Яна не понимала, где находит силы слышать его слова, несмотря на шумящую в ушах кровь, да может отвечать. Будто бы раздвоилась, одной половиной утопая в страсти, а второй — сгорая от ненависти.

— Я же чуть не сдох тогда, понимаешь? Но я, блядь, выжил. Выжил и снова вляпался в это дерьмо.

Его слова били наотмашь, в саму душу лупили со всей силы, и Яна попыталась оттолкнуть его, прервать это безумие, разорвать связь, которая, как оказалось, никуда не делась. Но потом появилась ненависть, разрывающая изнутри, отравляющая кровь — ненависть, в которую трансформировалась их неправильная любовь.

Яна хотела закричать, что Андрей ничего не знает о боли, ничего не понимает и не имеет права о чём-то ей говорить. Потому что именно он уехал тогда, да не просто уехал, а... Но мысли путались в голове, а руки, губы Андрея были, кажется, везде и нигде одновременно.

— Я ненавижу тебя, Воротынцев. Ты слышишь меня? Ненавижу. Ты мне всю жизнь испортил.