Берега светлых людей - читать онлайн книгу. Автор: Александр Кутыков cтр.№ 53

Навстречу выплыли две ладьи. Они следовали по той же стороне реки. Дружинники на них выстроились на палубе и молча смотрели на старое судёнышко, державшееся берега.

Готы после этой встречи больше не прятались. Корабль их вырулил на речной простор. Тревога постепенно отступила. Люди полной грудью вдыхали ароматы весенней оттаивавшей землицы.

Вскоре увидели рыбаков, точнее, охотников за рыбой: местные жители с берега, с лодок били гулливую рыбёшку трезубцами и острогами.

Невидимые в лесах посёлки обнаруживали своё, верно, многочисленное население густыми дымами. Тамошний люд до отвала наедался после лишений сырой, скудной на зверя и птицу зимы. Ни о каких битвах, размолвках до поры не вспоминали. Весна — радость большим и малым...

Движение по реке решили завершить ночным плаванием. Невидимое в полном мраке течение отогнало ветхую скорлупку к середине Истра — очевидно, здесь вливались в него какие-то речушки. Путешественники усердно стремились к берегу. Встречный поток почти не ощущался, что и помогало скорому продвижению вперёд.

Под мелким дождиком, хрустя кустами в тихой заводи, выбрались на твёрдую почву. С оружием наготове, соблюдая все предосторожности, нашли недалеко поляну, где и собрались кружком. Броккен держал Роскилда за пояс.

Белое небо рассвета скрывали густые ветви леса, ничего не было видно. Роскилд посоветовал идти к северу, а с зарей — окончательно сориентироваться.

— Друг Роскилд, а ты халан или кто? — прошептал Броккен своему пленнику.

— Отпусти ремень — дыхание сбил. Отпусти и слушай.

Гот, увидев оборачивающиеся лица друзей, тоже заинтересовавшихся происхождением тёмной личности, удовлетворил прошение всегда ставившего какие-то условия повесы.

— Родом я, может статься, и из Лаэрта.

— Как это — «может статься»? Какого ещё Лаэрта? Или ты и сам ничего не знаешь наверняка?

— Помню себя очень маленьким, всегда убегающим и прячущимся. А происходит всё в городе Лаэрте.

— Ну тебя! Не путай нас и не держи за глупцов — не то поплатишься!.. Где этот твой Лаэрт? Отчего в нём бегают и прячутся малыши?

— Он там, на той стороне моря. Город, в котором греки, персы, сирийцы, арамейцы живут...

— Так ты от них бегал и прятался? Ха! А род твой тебя не хранил?

— Я сирота. Народа единого там нет. Разные люди — все сами по себе. Ну а если надобность возникает — собираются в толпу.

— Ты, небось, не перс? — вглядывался в черты лица, пытаясь разгадать происхождение Роскилда, Карл. — Перс-то городской чёрен — не тебе чета.

— Вам же говорю — сирота, потому и не знаю, не знаю! Не было ни отца, ни матери.

Хотя продвижение отряда и было обставлено всеми мерами предосторожности, услышавшие последние слова провожатого грохнули смехом. После, спохватившись и прикрыв рты, потребовали растолковать, как это может быть человек при отсутствии отца с матерью.

— Отец был, и мать была обязательно, но я их не помню. Выживал сызмальства сам. Понятно?

— Рядом ведь жили люди. Неужто тебе, малому, кусочек мяса не перепадал?

— Какого мяса? Накипи с гороховой каши никто не дал! Воруй монеты или безделицы на базаре — получишь вечером похлёбку. Нет монет — получи пинка. Второй день неудачный — убить могут, чтоб где невзначай не вякнул, для кого вещички мыкал.

— Да, дела! Люди — как звери... Я тоже помню: у нас женщина была в бычьем лесу, — вспомнил один из разведчиков. — Её туда прогнали за то, что примечать постыдно стала своих детей. Чужих от себя отгоняла, есть им не давала, всё — только своим. Боги разгневались на нас — половина племени за три дня умерла. Её били, учили, собрали всех детей — корми, говорят. Она — упрямая: своё высказывает, смотрит недобро на всех. Её и прогнали... И сколько она родила-то? Ну, пятерых. Что, они её защитят, когда беда? Конечно нет!

— Непорядок! Надо беречь и племя, и предков. Для того и детей растить надо всех, не выбирая, — поддержали рассказчика готы.

— Мне бы на дерево залезть — осмотреться вокруг... После скажу, куда идти и как долго, — предупредил Роскилд, когда утро наконец осветило дремучий лес.

Он присмотрел удобное для лазания дерево и подошёл к нему. Броккен серьёзно попросил:

— Дружок, не подведи. Будь добр — не упорхни с веточки...

Тёплый дух леса щекотал ноздри. Под ногами мягкой периной из прошлогодних прелых листьев оседала почва. Иногда потрескивали сучки. Роскилд вёл за собой.

— Был бы весь флот Кантеля, не пришлось бы нам тут продираться. Преспокойно бы шли по реке...

— Доплыли бы прямо до Норика!..

— Теперь вот бредём за этим чумным...

— Он и в городе, и за морем, и на Тавре, и здесь что-то знает, куда-то ведёт!..

По цепочке спереди передали приказ не шуметь. Бойцы смолкли.

Свежая зелень, красившая варварский берег Истра, здесь, в заповедном сумраке чащи, ещё ждала настырных солнечных лучиков. Стебли, ветви, стволы копили живительный сок. Земли кельтов, славян, германцев дожидались весны...

Вереница, обвившая лесистый холм, остановилась. Замыкающие затаились в ожидании известий. Роскилд привёл к болоту.

Ограждённая от всяких звуков зона была, мало сказать, необычной — всё здесь источало растворенный в воздухе ужас. Едва приметная тропа на склоне обрывалась топким местом, где между кочек и островков чернела вода, высвечивавшая мельчайшее движение на небе и на земле. Крапчатое зеркало будто мерцало загадочными образами.

На обрубленных суках покоились черепа. На больших камнях, испещрёнными рунами и змейками, костяными погремушками лежали кисти человеческих рук. Посеченные пни казались плахами.

— Ты что же, на казнь нас привёл? — обступили проводника готы.

— Неприкрытый курган — чертовщина! — Бореас слушала свой голос, лишённый эха и звучавший очень необычно.

Роскилд отстранил от себя ничего не понимавших людей и зашлёпал уверенными шагами по омерзительно пахнущему, стылому мелководью. Целью его была проглядывавшая сквозь деревья подвысь.

Озадаченные спутники не отставали. Никому и в голову не пришло на вершинах окружавших топь холмов выставить хоть какой-то караул. Место, куда все устремились, странным образом убеждало всех в своей безопасности для них. Низина словно шептала: «Здесь всегда покой — и живущим страдальцам, и бесплотным, навеки упокоившимся душам».

Из сырости выбрались на жердяные ступени, с обеих сторон обставленные разной формы валунами. Путь на возвышенность был хорошо освещён — оттого что редколесье болота не застило свет над головой. Небесное окно, посылавшее людям своё сияние, вселяло уверенность и силу.

Вокруг прежде положенного срока состаренных, мглой и влажностью разрушенных клёнов и дубов пробивалась омела. Она при полном отсутствии птичьей братии была единственным живым существом тут. Кельты, а за ними славяне и римляне считали жёлтую омелу золотым сучком, открывающим дорогу в загробный мир...