Десант Тайсё - читать онлайн книгу. Автор: Николай Попов cтр.№ 43

Повесив трубку, Пётр уставился на неожиданного гостя:

— Сразу видно бывалого солдата — на таком расстоянии взрыв уже не страшен, можно увернуться от осколков.

— Какой взрыв? Каких, м-м, осколков? — удивился Гольдбрейх.

— От гранаты. Ну-ну, доставайте её.

— Э-э, что с вами, Пётр Михалыч? Разве я анархист или эсер ходить с бомбой? — оскорбился Гольдбрейх и укоризненно добавил: — Позвольте напомнить вам, что я всегда был, э-эм, истинным социал-демократом и никогда, а-а, не принадлежал к бомбистам, которых неизменно осуждал.

— Да я шкурой чую...

Снисходительно усмехаясь, Гольдбрейх распахнул пиджак, доказывая, что ничего нет за пазухой. Даже вывернул пустые карманы, встряхнул носовой платок и вытер потное лицо, поскольку во внутреннем кармане пиджака лежала телеграмма: «Всем! Всем! Всем! Керенский вовсю расстреливает большевиков! Петросовет».

Но Пётр неумолимо хлопнул рукой по сердцу:

— Вещун всё равно сигналит опасность.

— Господь с вами... A-а, я ж всё-таки, э-эм, председатель Исполкома Совета рабочих и солдатских депутатов. М-м, где Нейбут?

— Ничего не могу поделать. Это осталось ещё с подпольных времён, когда любой неверный шаг вёл за решётку. Я затылком чувствовал «фараона» или филёра.

— A-а, когда всё это было... С тех пор вы, м-м, столько просидели в тюрьме... Кстати, почему вам заменили смертную казнь? Вы разве, э-эм, подавали на высочайшее помилование? — опять увильнул Гольдбрейх, заставляя оправдываться уже Петра.

— Вы должны бы знать, что большевики унижению предпочитали смерть. Поэтому никто из павших не опозорил своё имя прошением, — отрезал Пётр, прикидывая, с чем всё-таки пожаловал Янус. — Вот язви её, никак не допетрю, что за бомба у вас... Неужели опять вынырнул Корнилов?

— Гм, с чего это вдруг? Разве, а-а, мало того позора? Ведь его разбили в пух и прах.

— Неужто он арестовал царя только ради Львова или Керенского? Не-е, лично для себя освободил престол. Так почему бы не сесть на него с новой попытки?

— Боже, а-а, избавь, боже избавь... — небрежно отмахнулся Гольдбрейх.

— Доброе утро, товарищи, — приветливо пропел Нейбут в распахнутую дверь. — Прошу ко мне.

С больным сердцем да ещё при соответствующей грузности Гольдбрейх словно вспорхнул со стула и так несолидно припустил через прихожую, что обогнал даже Арнольда. Дивясь этому, Пётр вошёл в комитет, где увидел новый сюрприз — Агарева с Медведевым, которые сидели за овальным столом из драгоценного дерева и внимательно разглядывали бывшую губернаторскую гостиную с лепным потолком и шикарной хрустальной люстрой, озаряющей бирюзовые обои, осыпанные серебристыми бликами. Явно впервые попали сюда местные старожилы. Впрочем, их больше занимало иное: знают ли противники о настоящих событиях в Петрограде? От этого зависело всё остальное. Плотно прикрыв за Петром дверь, Арнольд остановился напротив триумвирата, пристально всмотрелся в непроницаемые лица и ускользающие глаза. Наконец признался:

— Никак не могу догадаться, что значит ваш удивительный визит. Кажется, ничего плохого ночью не стряслось. Я даже видел парочку хороших снов.

— Думаю, вы хотя бы вместе читали сказку о премудром пескаре? — нехотя пробубнил Агарев.

— Ещё в гимназии. А что?

— Да то, что не следовало ему видеть столь приятные сны. Тем паче, когда у нас они в отличие от Америки толкуются наоборот.

— Значит, э-э, прямо в руку. Держите!

Гольдбрейх выхватил из кармана обжигавшую телеграмму. Арнольд скользнул по ней взглядом. Для верности прочитал снова и озадаченно закусил губу. Потом вздрагивающей рукой протянул бланк Петру. Тот удручённо поиграл желваками. Но уже сказалась привычка жить независимо от столичных событий. Вдобавок подкатило злорадство, что не обмануло предчувствие. Укорил:

— А ещё уверяли, будто нет греха за душой... Хотя как его почуешь, коли нет самой души... А без неё какая к чертям революция... Тогда уж снимайте маскировку и надевайте... Старый, да, самый старый средь нас марксист — в новеньких генеральских погонах диктатора. Шик!

— Э-эм, к вашему сведению, ничего зазорного в этом нет. Напротив, ещё с незапамятных времён диктатура считалась, а-а, почётной миссией, ибо в критические для государства минуты, э-э, сенат Древнего Рима назначал диктатором самого, э-эм, выдающегося человека!

Бывший бухгалтер керосиновой фирмы «Метеор» приосанился, грозно свёл чёрные брови, антрацитовые глаза высокомерно остекленели. Ну, натуральный чин императорской свиты, лишь без раззолоченных эполет и в заурядной жилетке приказчика. Оставалось завершить комизм ситуации, Пётр привычно щёлкнул ботинками, взяв под козырёк:

— Ваше высокосиятельство, что нам теперь делать?

— Сдайте власть! — отчеканил Гольдбрейх уже диктаторским тоном.

— Ого, как прытко! Не слишком ли? Лучше для начала скажите, что стряслось в Питере? Не мог же Керенский с бухты-барахты превратиться в палача.

— Э-эм, разве не читали в газетах про очередные беспорядки? Ваши собратья и спровоцировали ответные кары. Других подробностей мы, к сожалению, а-а, не знаем. Я сам запросил о них Петросовет и ЦИК.

— Уж не с помощью ли немцев орудует Херенский? Вдруг уже сдал им столицу? — задумался Пётр.

— Господь, э-эм, с вами! — возмутился Гольдбрейх, сверкнув глазами, в кромешной тьме которых отражалась только люстра. — Это просто, а-а, немыслимо! Кто пойдёт на такое кощунство?!

— Хм, ради спасения собственной шкуры... Кстати, Бисмарк за усмирение революционного Парижа получил полмиллиарда франков. Интересно, какую же гору золота посулили Вильгельму за штурм Петрограда?

— Наверняка с Исаакиевский собор! — наконец рыкнул возмущённый Арнольд с такой силой, что заиграла вся люстра, жалобно зазвенев. Чтобы она случайно не осыпалась на стол, Арнольд потише спросил: — И этот абсурд говорит глава революционной власти? Просто невероятно! Вы хорошо знаете нас... Пожалуйста, объясните, как вы могли решить, что мы от страха тут же поднимем руки? Впрочем, теперь дело даже не в нас... Вы отлично знаете, сколько мы потрудилась для сплочения людей, чтобы они почувствовали свою силу, свою способность стать властью. И вот предлагаете всё изменить... Как такое возможно? Это всё равно, что заставить поезд на полном ходу повернуть назад. Кто способен совершить подобное чудо? А если решится, так рабочие, солдаты, матросы и крестьяне уже не дозволят сделать это. А кто стоит за вами, господа присяжные его величества капитала? Кто? Где они? Что-то не вижу.

Медведеву стало понятно: товарищи большевики ещё ничего не знали о петроградских событиях. Значит, телеграфисты надёжно перекрыли всю информацию из России. Это окрылило, мигом растопив досаду на колебания, погубившие столько бесценного времени. С искренним сочувствием к невольным жертвам он вздохнул:

— Да, ситуация чрезвычайно сложна. Ведь результат упорной революционной борьбы оказывается противоположным заветным чаяниям... Катастрофа! Далее... Тёмный народ сперва должен привыкнуть к новому положению раскрепощённого раба, должен умственно и психологически созреть для более высокого этапа, каковой вы ему предложили, наивно полагая, что питекантроп может прямо из пещеры шагнуть в коммунизм. Право слово, сие столь же нелепо, как если б в наших мастерских под руководством Петра Михалыча впервые соорудили Эйфелеву башню. Но вам благодаря повальному энтузиазму всё-таки удалось осуществить восьмое чудо света. Ныне возникла проблема, как перелиться в прежнее состояние. Конечно, прежде всего проблема для вас. Уже столько времени гарцевать на белом коне и вдруг сменить его на белый флаг... Посему ваше возмущение вполне логично и понятно. Однако как бы мы с вами ни стремились к заоблачному идеалу, то бишь, как бы ни горели желанием осуществить заветную мечту человечества о земном рае, — окружающая нас непотребная жизнь обязывает крепко помнить мудрое завещание прозревшего перед смертью Огюста Бланки: «Хоть в наших сердцах горит огонь революционного энтузиазма, в наших головах должен царствовать холод политического расчёта». Я вразумительно говорю?