Воспоминание о будущем - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Хазин cтр.№ 15

Углубление разделения труда действительно ведет к резкому росту производительности (вспомните, что писал Серра еще в начале XVII в.) и, соответственно, экономическому росту. Однако с учетом вышесказанного есть основания (предварительные, разумеется) для того, чтобы сформулировать гипотезу: так просто перейти к углублению разделения труда не получается, есть для этого серьезные ограничения. Судя по всему, как экономические, так и социальные. В частности, исчезновение всего одного экономического ресурса (стимулирование спроса римских граждан за счет добычи и печатания серебряной монеты) разрушило экономику Западной Римской империи.

Но восстановление этого ресурса автоматически не привело к углублению разделения труда. Можно ли предположить, что это произошло из-за того, что в Европе в Средние века нельзя было использовать ссудный процент? Можно, конечно, но для этого нужно объяснить, какое отношение имеет ссудный процент к разделению труда. Теоретически, углубление разделения труда может происходить и без использования кредита, хотя последний его и ускоряет, за счет снижения риска производителей. В общем, здесь есть вопросы, ответов на которые мы пока не знаем.

Где-то вокруг упомянутых соображений и крутилась наша мысль в конце 1990-х – начале 2000-х годов. Мы уже точно понимали, что главный механизм капитализма – это углубление разделения труда, однако оставались разные вопросы, в том числе почему происходят те или иные кризисы, почему не всегда работают механизмы разделения труда, как можно, хотя бы относительно, численно оценить масштаб углубления труда и возможности дальнейшего развития в той или иной экономической системе. Но эти проблемы мы уже оставляем для следующих глав книги.

Пока же, возвращаясь к истоку рассуждений о природе кризиса, можно отметить, что для нас стало абсолютно понятно, что именно в процессе разделения труда таится тот самый таинственный фактор, который обеспечил расцвет античного Рима и вновь заработал на территории Северной Европы в XVI в. И для того чтобы разобраться в вопросе, категорически необходимо более детально понять феномен разделения труда. Чему я и посвящаю следующую главу.

Начнем мы эту главу с некоторого вымышленного примера. Представим себе обычный средневековый европейский феод. Он представляет собой небольшой замок на холме, т. е. двухтрехэтажную башню, обнесенную каменной стеной (или даже деревянным тыном), внутри которой расположены хозяйственные постройки и церковь. И вокруг, скажем, три деревушки. В этих деревушках живут натуральным хозяйством люди, которые десятую часть своих доходов отдают церкви, а еще одну десятую (или чуть больше, тут уж как складывается ситуация у феодалов) – своему суверену в качестве налога.

Так проходит поколение за поколением, век за веком, в каждой деревне есть (если они достаточно большие) свой кузнец, шорник и тележных дел мастер. Нас, собственно, интересует последний, поскольку на нем проще всего иллюстрировать процесс разделения труда. Мастер наш делает одну телегу за три месяца, целиком, от заготовки дерева до резьбы на кузове и дуге, и все эти месяцы получает от соседа-заказчика некую фиксированную плату в виде зерна, овощей, мяса (в качестве аванса), а затем, по мере передачи готового изделия, и окончательную оплату в виде цыплят, поросят и гусят. При этом стоимость эта в натуральном выражении не меняется многие века (а про деньги в деревне вообще мало кто знает). Налог, кстати, этот мастер тоже платит телегой – одну раз в три года.

Отмечу сразу, что этот пример является условным. И количество телег, которые мастер делает за год, может меняться (скажем, от трех до пяти), и отношения потребителей и производителя могут отличаться. Но общая суть проблем от этого не меняется, просто вариабельность относительно некоторого базового значения может быть больше или меньше. Но нас-то как раз интересуют базовые экономические параметры, которые я и пытаюсь в своем примере выделить.

Итак, тележных дел мастера, которых, таким образом, у нашего феодала три, живут каждый в своей деревне. Они редко друг друга видят, разве что в церкви, и, соответственно, не очень общаются. Но однажды, во время церковного праздника, они поговорили в церкви и решили немножко изменить свой труд. А именно договорились, что один будет делать только кузова, другой – только колеса, а третий – только передок (куда лошадь запрягают). При этом все остальное остается по-прежнему, т. е. заказчик общается только со своим мастером, с которым живет в одной деревне, и платит ему по-старому.

Что же изменилось в жизни нашего феода после этой договоренности? Во-первых и в самых главных, мастера обнаружили, что в результате они стали делать не 12 телег в год, как было из века в век, а 13, а то и 14. Потому что то, что они сделали, называется углубление разделения труда, а оно ведет к повышению производительности. Мы уж не будем здесь влезать в детали и обсуждать, является ли это углубление разделения чисто организационным (т. е. не меняющим технологии, не использующим инновации) или общим, не будем ссылаться на классиков, которые давно объяснили, почему при этом вырастет производительность труда, главное – результат.

Во-вторых, у мастеров появляются новые жизненные проблемы. Ведь тот мастер, который делает кузова, должен, чтобы передать свою телегу заказчику, дождаться колес и передней части. А вдруг у тех мастеров, которые их делают, возникнут проблемы? Пожар или внезапная смерть? Или заедет какой-нибудь купец, который выкупит все колеса для себя по более высокой цене (тут еще нужно разобраться, что это значит, ведь рынка деталей телег нет, значит, и цен нет)? Ведь между мастерами нет никаких денежных обязательств и гарантий они друг другу не давали. Просто пообещали безвозмездно передать одни детали телеги в обмен на другие.

В-третьих, есть еще проблема распределения конечного продукта. Пока речь шла о тех объемах (четыре телеги в год в каждой деревне), которые распределялись традиционно, проблем нет. А как делить лишнюю телегу? Кто за нее будет платить налог феодалу, кто будет ею распоряжаться? Вопросы, вопросы…

Кроме того, есть еще давление со стороны феодала. Он видит (точнее, его приказчики), что телег стало больше, а значит, должен быть выше налог. Но телеги в таком количестве ему не нужны, значит, он будет требовать денег (а откуда их взять?) или же чтобы ему представили телеги для продажи. Но куда он будет продавать телеги, если в каждой деревне есть свой мастер? А в городе есть свой цех по производству телег, и он посторонних на свой рынок не пускает.

Разумеется, есть вариант, при котором мастерам просто будет приказано лишнюю телегу не делать. Но и здесь есть проблемы, поскольку в этом случае они какое-то количество времени будут просто бездельничать. А это не только плохой пример для всех остальных крестьян, но и создание опасной ситуации, поскольку от безделья в голову лезут разные нехорошие мысли, от желания поохотиться в хозяйских лесах до попыток разобраться, что в мире справедливо, а что нет. В общем, тут начинает нервничать церковь, которая следит за тем, чтобы все занимались своим делом и думали о жизни правильно.

Хорошо в городе, там собрался цех и принял решение, что, во избежание, нужно вернуться к старым добрым принципам. И никакого разделения труда не устраивать. Собственно, так же может поступить и феодал (или церковь), которому не нужны сложности. Но если представить себе, что у феодала проблемы с деньгами или недавно прошла эпидемия чумы и из-за уменьшения количества крестьян упала собираемость налогов… В общем, не исключено, что наш феодал, что называется, поступится принципами, проявит твердость и лишнюю телегу возьмет.