Узют-каны - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Стрельцов cтр.№ 102

– Какое мне дело до неуклюжих какашек? Я не вмешивалась, пока не коснулось меня. Зачем приволокли в подвал нежиль?

– КТО… ТЫ… СТЕРВА? – вопрос дался кузнецам с особым трудом.

– Я здесь много лет. Вам, новичкам, и не снилось. Уважайте закон, иначе будете иметь дело с Хозяином Гор. ОТДАВАЙТЕ ТО, ЧТО МОЁ!

Сашка ждал ответа, дрожа от понимания, что он не важен. В любом случае с ним произойдёт нечто невообразимое. Он попытался прислушаться к тем, внутренним Шурикам, но его страх передался и им, усиленный троекратно. НЕ ХОЧУ УМИРАТЬ! МА-А-АМ-МА-А!!!

– МЫ… ПОДЕЛИМСЯ! ЭТО ВСЁ! ПРОВАЛИВАЙ! УБИРАЙСЯ!

– Сдохните! – досадливо сдалась девчонка. – Возьму сама!

Тяжёлый голос расхохотался громовыми раскатами, оглушил, смял, заволок Шурика, оставив лишь ужас в тёмных глазах. Автомат залаял проснувшейся собакой. И Сашка вспомнил, что умел летать. В последнюю секунду он вырвался из своих плеч, рук, живота, пытаясь забыть о боли, которая лоскутами спадала с него, и устремился в небо. Где-то внизу на пыльной дороге непонятная скорчившаяся фигура завалилась на бок, обнимая автомат. Всё вместе напоминало геодезическую треногу: патлатая голова, ноги, приклад. Тёмно-зелёные, искусанные туманом, кроны манекенно изображали невозмутимость. Он летел над лентой реки, разметав по небу руки, ощущая первозданную лёгкость. Как он мог столько лет носить на себе тяжелейшую ношу из трёх отвратительных существ: флегматично-дремлющего, аналитика и испытывающего раздражения? Они прятали его, образуя скорлупу. Но теперь он вырвался, вместе с красноватой жидкостью просеиваясь сквозь грудь, и может делать то, чего так долго был лишён – летать. Его не интересовало, куда и зачем, просто свобода стала его зыбким и прозрачным телом, к которому, кстати, прикоснулась лёгкая, но властная тень.

Теперь он знал, куда должен лететь. Знакомое окно за сросшимися корень в корень елью и рябиной. На этот раз дом предстал во всей красе ослепительного блеска мраморных колонн и выложенных серебром ступенек. Резной работы рама распахнулась. Зачем? Он спокойно мог бы пролететь сквозь стекло.

– Наконец-то! – Ира раскрыла навстречу руки, обхватила натруженные полётом плечи и прижалась прозрачным лицом к обескровленным губам. – Я так ждала!

– А этот? Почему он здесь? – Шурик заметил у её ног потрясающего своими размерами белого пса. Тот тёрся об их сплетённые тела и приветливо крутил хвостом. В мудрых глазах лучилась искрения радость.

– Барс теперь с нами, – целуя, шептала Ирина. – Нас стало трое. Мы вместе будем охранять клад моего отца…

Борис ёжился от утренней прохлады, поддерживая огонь, разглядывал обнимающуюся спящую пару и думал о своей жизни. Семейный альбом со снимками многолетней давности покоился на коленях. Словосочетание «прожить жизнь» стучалось в висках. Что оно значит? Дни скользят меж пальцев, унося в бездну неуспевающие прочувствоваться «непрожитые» мгновения. Кажется, что ещё многое впереди, многое предстоит, стряхиваешь налипшие на пальцы воспоминания. А оглянешься – тебе вслед глядят мертвецы. Иногда, кажется, что это именно они проглатывают уходящее время.

Но Кэт и девчата всегда были рядом. Молчун прав, Боря ежедневно ожидал их возвращения, продолжая бороться с реальностью и не веря в смерть. Во сне он часто видел их живыми, здоровыми и весёлыми, иногда и в самом деле забывал, что теперь дома его не ждут. Продолжал невзначай хвалиться школьными успехами Оли и Люды, на полном серьёзе сообщая, что Катя в командировке, занята новой перспективной работой. Иногда даже сам в это верил. Он разговаривал с ними, советовался с ними, обижался на них. И только старый альбом возвращал в грубую жизнь, которую необходимо доживать.

Какой в ней остался смысл? Борис с удивлением обнаружил, что способен бояться. Ощущение страха от внешних источников не могло посоперничать со страхом перед самим собой. Он опять – в который раз – осознавал свою неуклюжесть, которая, как правило, приводила к неправильности. Он давно понял, что всё НЕПРАВИЛЬНОЕ исходит от него самого. Так разбивается любимая чашка, так наступаешь во время танца на ноги любимой девушке, так забываешь взять сдачу в магазине и теряешь в транспорте зонт. Никто в таких случаях не виноват. Только сам. До восьми лет Борис писался и каждое утро, вставая с мокрой постели, ожидая очередную порцию упрёков со стороны матери, краснел от осознания неправильности своего поступка. ДРУГИЕ ДЕТИ ТАК НЕ ПОСТУПАЮТ! И чувство вины за свою беспомощность продолжало преследовать, словно липучие «собачки», которые, отдираемые от штанины, цепляются к рукаву. Овладев своей первой женщиной, он почувствовал панический страх, оттого что – возможно – ДРУГИЕ НИКОГДА НЕ ПОЗВОЛЯЮТ СЕБЕ ПОДОБНОГО! Испортив фотоснимок, ужасался, потому что ДРУГИЕ снимки вышли превосходно – значит, он опять что-то сделал неправильно.

Но самое противное в том, что ДРУГИЕ не позволяют своим жёнам и детям размазываться по колёсам самосвала, и это самая огромная НЕПРАВИЛЬНОСТЬ с его стороны. Страх вновь возможной неправильности действий, мыслей и ощущений состоял в том, что он опять что-то сделал не так. Возвращаясь в памяти к разговору с Костенко и дальнейшим событиям, пытаясь отследить детали, Борис вжал лицо в ладони, горбясь от понимания НЕПРАВИЛЬНОСТИ, вырвавшейся из-под зыбкого, но контроля, который называется – Я. Невозможно определить, зачем сбежал Шурик, почему умер Спортсмен и во что он превратился после смерти. Почему разбился вертолёт? А вот Молчун, хотя бродит наугад вокруг сказочек о телепатии и кознях дьявола, кажется, воспринимает неправильность как само собой разумеющееся.

Но самое главное – Борис и не желал всего понимать. Ему хотелось уйти, сбежать, как Шурику, не мешать. И то, что ему хотелось удрать из тайги и очутиться дома – тоже было НЕПРАВИЛЬНЫМ. Он просто трусит – ехидничало нечто внутри. Просто ситуация стала неуправляемой. Чувствовать это – становилось невыносимым.

Потому что он забыл.

Забыл о пожаре, о вертолёте, об учащённом сердцебиении при мысли о том, что ОНИ МОГУТ ВЕРНУТЬСЯ, ЕСЛИ ЗАХОЧЕШЬ. Холодок пробегал по спине от понимания своего желания, чтобы так и случилось и одновременно – если ОНИ ВЕРНУТСЯ – это будет жутко НЕПРАВИЛЬНЫМ. Потому как ДРУГИЕ мёртвые не имеют привычки возвращаться.

Но если они вернутся, значит смерть – не что иное как переход из одного состояния существования в другое. Жизнь – ничто, смерть – нечто. Значит и он, в свою очередь, сможет вернуться. Потому что, несмотря ни на что, хотелось жить. А жить НАДО ВЕЧНО, ЖИТЬ НАДО ВЕЧ…

Когда толстяк у костра задремал, Отто открыл глаза. Вопреки присущей ему агрессивности, он предавался философическим размышлениям на тему – какими дебилами иногда могут быть люди. Этим чувакам надо сматываться сломя голову, а не шарахаться в поисках истин и ахать над ними. Вернее, ИМ НАДО БЫЛО СМОТАТЬСЯ РАНЬШЕ. Теперь поздно. И не потому что, в конце концов, он до них доберётся. Истребит, укокошит, несмотря ни на что. И на то, что тупорылый ЗАСРАНЕЦ начал колоться насчёт академика и его весёлых соплезоидов. Как иначе обозвать ПБО-41? Никто, даже сам Пантелеев, до конца не осознал последствий открытия века. Просто пара недоносков весьма неловко погрузили контейнер. Просто там оказался чёртов ТРОС, и одна из бесчисленных проволочек, составляющих его массу, невольно выпуталась из туго спеленатой скрижали, надломившись. Она проткнула контейнер подобно гвоздю, входящему в масло. И крохотной дырочки оказалось достаточно, чтобы углерод и спектр гамма лучей, словно в микроволновой печи, разогрели яичницу-болтанку, доведя её до кипения и взрыва.