Там, где раки поют - читать онлайн книгу. Автор: Делия Оуэнс cтр.№ 35

Когда впереди блеснула лагуна, в темном зеркале воды отразилась каждая замшелая ветка, каждый изумрудный листок. Взлетали стрекозы и снежные цапли, спугнутые незнакомой лодкой, и бесшумно, грациозно садились чуть поодаль. Когда Чез достиг берега, Киа уже привязывала лодку. В нескольких шагах от нее застыла голубая цапля, давно привыкшая к человеку.

На веревке сушилась одежда – линялые комбинезоны, футболки, а репа так разрослась, что и не разберешь, где кончается огород и начинается лес.

Оглядев веранду с залатанной москитной сеткой, Чез спросил:

– И давно ты здесь живешь одна?

– Не помню точно, когда ушел Па. Наверно, лет десять уже.

– Вот классно! Сама себе хозяйка, без родителей, никто над душой не стоит!

Киа в ответ лишь сказала:

– Внутри смотреть не на что.

Но Чез уже взбежал на крыльцо по дощатым ступенькам. И первое, что он увидел за сетчатой дверью, были ее коллекции на грубо сколоченных полках – разноцветье трепетной жизни.

– Это ты все сама? – спросил Чез.

– Да.

Он мельком взглянул на бабочек и тут же утратил интерес. Подумал: для чего тащить это в дом, если их тут, за дверью, полно?

Убогий матрас на веранде был застелен покрывалом, потертым, как старый халат, зато без единой складки. Чез за пару шагов пересек крохотную гостиную с продавленным диваном, заглянул в дальнюю спальню, увешанную перьями всех форм, размеров и оттенков.

Киа поманила его на кухню, ломая голову, чем бы его угостить. Ни кока-колы, ни чая со льдом, ни сладостей у нее, ясное дело, не водится, даже печенья вчерашнего не завалялось. На дровяной плите остатки кукурузного хлеба, а рядом – горшок лущеной фасоли, что она собиралась сварить на ужин. Ни крошки для гостя.

Киа по привычке подбросила в печь пару поленьев, поворочала кочергой, и дрова тут же занялись.

– Вот так, – сказала она, стоя к Чезу спиной, и, подергав ручку насоса, налила воды в щербатый чайник – картинка из двадцатых годов, а на дворе шестидесятые! Ни водопровода, ни электричества, ни туалета. В углу кухни – жестяная ванна с погнутыми ржавыми краями, в одиноком шкафчике – остатки еды, прикрытые посудным полотенцем, дверца холодильника подперта мухобойкой. Чез в жизни не видел ничего подобного.

Он дернул ручку насоса, посмотрел, как льется вода в эмалированный тазик, служивший раковиной, потрогал аккуратную поленницу возле печки. Никакого электричества, только закопченные керосинки.

Чез был у нее первым гостем после Тейта, но тот вписывался в здешнюю обстановку естественно, как болотный зверь, и ничему не удивлялся. А с Чезом она вся на виду, будто выпотрошенная рыба. Киа готова была провалиться со стыда. Стоя к Чезу спиной, она по скрипу половиц понимала, где он. Он подкрался сзади, осторожно развернул ее к себе, приобнял. Поцеловал в волосы, уткнулся губами в ухо.

– Киа, никто из моих знакомых ребят не выжил бы вот так, в одиночку. Любой на твоем месте, даже парень, со страху бы помер!

Киа ждала: сейчас он меня поцелует, но Чез опустил руки, отошел к столу.

– Чего ты от меня хочешь? – спросила она. – Скажи честно.

– Вот что, врать я тебе не стану. Ты красивая и вольная как ветер. В тот раз я хотел стать тебе как можно ближе – ну а кто бы не хотел? Но так нельзя. Я был не прав. Я просто хочу быть рядом, понимаешь? Узнать тебя как следует.

– А дальше что?

– Там поглядим. Я тебя не трону, если сама не захочешь. Согласна?

– Да.

– Ты говорила, у тебя тут свой пляж. Покажешь?

Киа нарезала остатки кукурузного хлеба для чаек и повела Чеза по тропе к морю, на ярко-белый песок. Негромко кликнула птиц, и чайки тут же слетелись, закружили над головой. Самый крупный самец, Рыжик, приземлился с ней рядом, прошелся по ее ногам.

Чез, стоя в стороне, смотрел на Киа в вихре птиц. Поначалу он и не думал влюбляться в эту босую дикарку, но сейчас, глядя, как она кружит по песку, а птицы готовы опуститься ей на руки, он был заворожен ее свободой и красотой. Подобных ей он прежде не встречал, его снедали жгучий интерес и желание. Когда она подошла к нему, он спросил, можно ли прийти завтра, сказал, что пальцем ее не тронет, даже за руку не возьмет, просто хочет быть рядом. Киа молча кивнула. Впервые после того, как исчез Тейт, в ней затеплилась надежда.

В дверь кабинета шерифа негромко постучали. Джо и Эд подняли головы – сквозь матовое стекло виднелся смутный силуэт Патти Лав Эндрюс, матери Чеза, в траурном платье и шляпке. Даже сквозь стекло ее ни с кем было не спутать: каштановые с проседью волосы уложены в элегантный узел, помада неяркая, как подобает случаю.

Оба встали, Эд открыл дверь.

– Здравствуйте, Патти Лав. Проходите, присаживайтесь. Кофе будете?

Патти Лав глянула на кружки с жирными следами губ на ободках.

– Нет, спасибо, Эд. – Джо пододвинул ей стул, и она села. – Есть зацепки? Что-нибудь новое, не считая экспертизы?

– Нет. Ничего нового. Мы все изучаем вдоль и поперек, и если будут новости, вам с Сэмом сообщим в первую очередь.

– Но это не несчастный случай, Эд. Правда? Несчастным случаем тут и не пахнет. Чез ни за что не сорвался бы с вышки. Вы же знаете, он был спортсмен. И с головой на плечах.

– Мы согласны, здесь что-то нечисто. Но следствие идет, и пока ничего определенного. Вы говорили, вам есть что рассказать?

– Да, и считаю это важным. – Патти Лав перевела взгляд с Эда на Джо, снова на Эда. – Была у Чеза подвеска с ракушкой, он ее носил не снимая. Много лет. Была она на нем и в ту ночь, когда он ходил на вышку, могу подтвердить. Помните, я говорила, он в тот вечер ужинал у нас – Перл не смогла прийти, играла в бридж, – а от нас он сразу пошел на вышку, и когда уходил, то подвеска была на нем. А потом… ну, когда мы его видели в клинике, ее не было. Я решила, что ее снял коронер, и не стала ничего говорить, а потом, с похоронами и всем прочим, у меня вылетело из головы. А на другой день я ездила в Си-Окс и спросила коронера, можно ли взглянуть на вещи Чеза. Их забрали на экспертизу, но мне хотелось их в руках подержать, ведь он их носил в ту, последнюю ночь. И меня усадили за стол, разрешили их перебрать, и знаете что, шериф, той подвески с ракушкой там не оказалось. Я спросила коронера – нет, не снимал. Сказал, что никакой подвески не видел.

– Весьма любопытно, – заметил Эд. – На что была надета ракушка? Может, подвеска слетела, когда он падал?

– Одна-единственная ракушка, на шнурке из сыромятной кожи, совсем коротеньком, голова еле-еле проходит. Завязан шнурок был на узел и слететь точно не мог.

– Согласен, сыромятные шнурки прочные, и узел просто так не развяжешь, – подтвердил Эд. – А почему он с ней не расставался? Это подарок важного для него человека?