Кроха - читать онлайн книгу. Автор: Эдвард Кэри cтр.№ 57

– Я же принцесса! – вскричала Елизавета.

– Ну так и ведите себя соответственно!

Гемене вытряхнула из Елизаветы всю ее жизнерадостность и заменила привычкой сидеть с прямой спиной и держать язык за зубами. И очень скоро Елизавета уже с трудом могла поддерживать беседу, боясь получить очередное замечание. Запертая в буфете и все реже вызываемая оттуда, я как-то приноровилась к новым строгостям той осени, всегда одетая в чистое платье и всегда отвешивая низкий реверанс при виде Гемене, и мне позволили остаться при Елизавете, хотя мы с принцессой долго опасались, как бы меня не отослали домой. В те осенние дни ее последних протестов и в течение зимы ее смирения Елизавета ни на минуту не оставалась одна. Около нее всегда кто-то сидел, делая замечания по поводу манеры держать чашку, привычки много есть и осанки. Но временами, если я соблюдала осторожность, мне удавалось подержать ее за руку или торопливо запечатлеть на ее щеке мимолетный поцелуй, пока мы были в скульптурной мастерской. Я все повторяла, что никуда от нее не уеду, ведь я ее приближенная, ее второе тело. И в доказательство этого я обнаружила свое имя напечатанным в новом издании «Альманаха», в самом низу списка ее учителей и наставников:

М-м ле Ру, библиотекарь мадам Елизаветы

М-ль Пайан, чтица

М-м Симон, мастерица игры на клавесине

М-м Бойи, мастерица игры на арфе

М-ль Гросхольц, мастерица по воску

Эту страницу я изучила особенно тщательно. В минуты одиночества я читала ее себе вслух. А вскоре после того, как появилась эта книга, мне наконец выпала возможность оказаться рядом с королевой.

Незначительные происшествия, связанные с событием национального значения

Событию предшествовал утренний перезвон колоколов Королевской часовни, церкви Сен-Кир и всех прочих церквей Версаля, за которым последовало появление принцессы де Ламбаль в нашем коридоре. Я приоткрыла дверцы буфета и выглянула из-под горы одеял. Стоял декабрь, мы пребывали во власти студеной непогоды Гемене, и мне было довольно зябко. Завернувшись в одеяла, я наблюдала, как прибыла де Ламбаль, несколько изумленная и суетливая, в окружении лакеев и придворных дам с тревожными лицами.

– Мадам Елизавета! – вскрикнула она, стучась в дверь опочивальни принцессы. – Королева! Королева разрешается от бремени!

Мы с Елизаветой, как могли, загодя начали готовиться к пополнению в королевской семье. Мы изготовили двенадцать крошечных восковых младенцев, отнесли в церковь Сен-Кир и выложили в безупречно ровную линию, словно в колыбельках. Все прочие просьбы мы временно отложили в сторону, ибо ни о чем другом не могли думать, кроме как о рождении королевского отпрыска.

– Все во дворце, – сообщила мне Елизавета, – пребывают в нетерпеливом ожидании.

И вот наконец тот момент, которого все так ждали, настал, зазвонили колокола, и заголосила принцесса де Ламбаль. Когда же она в состоянии ажитации умчалась (в этот момент она походила на худосочную курочку, с кудахтаньем бегущую через двор), наш коридор наполнился гомоном голосов и топотом ног. Сидя на нижней полке в буфете, все еще в ночной сорочке и ночном чепце и свесив ноги вниз, я завернулась в одеяло и глядела по сторонам: то налево, то направо. Треснувшие окна вдоль стены были залеплены бумажными полосками, спасавшими от зимней стужи, но не вполне: когда я дышала, белый пар изо рта доказывал это весьма красноречиво.

Наконец появилась Елизавета, полностью одетая, в сопровождении своих трех фрейлин. Когда она шла к покоям королевы-роженицы, лакеи, выстроившиеся двумя шеренгами вдоль коридора, учтиво ей кланялись. Я тоже поклонилась, и Елизавета остановилась.

– О, мой двойник, сердце мое, что ты тут рассиживаешь? Ты сегодня будешь нужна мне более, чем кто-либо. Одевайся, да поживее. Ежели у королевы возникнет нужда в наших молитвах, ты должна будешь сбегать в нашу мастерскую, быстро вылепить из воска младенца и отнести его в Сен-Кир. Поторопись, сердце мое, душенька моя!

Итак, в день появления на свет первенца Марии-Антуанетты Австрийской и короля Франции Людовика XVI я облачилась в платье прямо на людях, в зябком коридоре, и многие при этом глядели на меня и поторапливали. Когда я была готова – но ни мгновением раньше, как мне четко дали понять, – маленькая Елизавета решительно двинулась к месту события с намерением стать теткой. Я замыкала ее свиту, шагая чуть позади маркизы де Монсье-Меринвиль. Но чем дальше мы продвигались по коридору, тем больше усилий от нас требовалось, ибо весь дворец был охвачен желанием засвидетельствовать рождение нового Бурбона. Елизавета, как сестра короля, заставила море людей расступаться перед ней, и так мы, подобно Моисею, шли вперед, слыша, как за нашими спинами людские волны вновь смыкались. Я буквально кожей ощущала, вначале не без удовольствия, как в коридорах дворца становится все теплее по мере того, как мы приближались к его центральным покоям. С тех пор как зазвонили церковные колокола, вельможи все плотнее толпились во дворце, оглашая его громким гулом голосов и обогревая теплом своих тел – тем больше, чем ближе они находились от родильной комнаты. Теплее всего в Версале тем утром было в опочивальне королевы: жарко, как в печи у булочника, – а самым горячим местом в этой печи – просто раскаленным докрасна угольком в ней, – был вздутый живот королевы Марии-Антуанетты. По французским законам, в момент разрешения от бремени у королевского ложа должны были находиться избранные придворные, дабы удостоверить, что произведенное на свет дитя действительно вышло из чрева королевы.

Мы успели вовремя. Ребенок еще не появился. Елизавета села на стул впереди, рядом с креслами других важных свидетелей, для менее важных расставили простые скамьи. Я же была предоставлена самой себе. Я еще не видела старшего брата Елизаветы, самого короля, но будущий отец должен был также находиться где-то тут. Я потолкалась в толпе, слегка отодвигая каких-то знатных очевидцев важнейшего события, пока не заняла удобное место, откуда мне все хорошо было видно. Оттуда я – наконец! – увидала Марию-Антонию-Жозефу-Жанну, или попросту Марию-Антуанетту, королеву Франции.

Лоб королевы был покрыт испариной от натуги. У нее оказалась удлиненная голова, светло-голубые глаза, довольно широко поставленные. Тут я вдруг потеряла ее лицо из виду, а потом, совершив небольшой маневр в толпе, вновь увидела. Крупный орлиный нос, нижняя губа выдавалась вперед чуть больше, чем верхняя, милый округлый подбородок. Меня вновь оттеснили, но я снова заняла наблюдательный пункт. Над ее лицом возвышался купол лба, покрытый бисеринками пота. Ощущая волны жара, исходящие от ложа роженицы, я позабыла, как мне было холодно в тот день поутру или что за окном декабрь. Королева села в кровати, заставив присутствующих ахнуть и зашуршать платьями: все старались получше разглядеть роженицу. Какая красавица! Какая лебяжья шея! Какие покатые плечи! Но потом она глубоко вздохнула и вновь упала на подушки, вызвав новый всплеск движения в толпе – и тут я окончательно потеряла ее из поля зрения. Я огляделась в поисках места, где мне было бы лучше видно. В королевской опочивальне окна были без подоконников, а немногие скамьи перед окнами уже все были заняты. В этой тесной душной комнате среди множества предметов – и людских тел – лишь одно место показалось мне подходящим, откуда уж точно ничто бы не застило мне обзор. В углу стоял комод из палисандрового дерева пяти футов высотой, с накладкой сверху, или, скорее, крышей, и я решила, что смогу там преспокойно сидеть, и никто мне не будет загораживать вид. Я попыталась вскарабкаться наверх по его инкрустированной стенке, но она была покрыта толстым слоем лака, и я безнадежно скользила по полированной поверхности. Тогда я попыталась выдвинуть ящики, надеясь, что по ним смогу взойти, как по ступеням, но все пять ящиков оказались заперты, точно сомкнутые звериные челюсти. Но это меня не обескуражило. Я в нетерпении ждала подходящего момента. В комнату входили все новые и новые люди, и из-за их спин я вообще перестала видеть королеву, но полагала, что не пропустила пока ничего важного. Королева произнесла несколько приглушенных слов, и окружившие ее члены королевской семьи отвечали отрывистыми тихими фразами, но ни криков, ни плача новорожденного слышно не было, из чего я заключила, что у меня еще есть время. Наконец удобный момент настал. Внезапно все пришло в движение – не по причине явления младенца на свет, но из-за того, что кто-то вдруг бросился поправлять огромный гобелен над ложем королевы, боясь, как бы толпа его не задела и не свалила на роженицу. Началась суматоха, все повскакали на ноги, и я, улучив секунду, схватила пустой стул, подтащила к комоду, взобралась на него и так увеличила свой скромный рост. Наконец мне удалось присесть на верхний край комода. И точно: оттуда мне открылся прекрасный вид на королевское ложе.