Небылицы и думы - читать онлайн книгу. Автор: Иван Охлобыстин cтр.№ 22

Смрад стоял пять лет, потом исчез. Видимо, кровь фотографа окончательно распалась на атомы.

И хотя все произошло еще при Ельцине, в ЖЭКе на Геннадия Ивановича реагировали с плохо скрываемым отвращением и ужасом. Его триумфальное появление в качестве партийного соратника Григория Явлинского давало надежду хоть как-то загладить случившиеся недопонимания со злопамятными коммунальщиками.

Рудаку идея Перебранкина так понравилась своей простотой, что он даже дополнил ее предложением самим записаться в партию «Яблоко» и прийти в ЖЭК вместе с Витей, прикрываясь настоящими партийными «корочками», чтобы минимизировать риски. Как раз его дочь на месяц уезжала в экспедицию на Охотское море, а Витя находился в полной финансовой зависимости от тестя.

Именно это друзья и обсуждали, сидя на балконе и сплетая из зеленой суровой нитки сеть. А день стоял прекрасный: на лубочно-голубом небе плавился белый диск восходящего солнца, где-то у пруда щебетали птицы, мягкий, теплый ветерок то и дело прохаживался по хлопку рубашек старинных друзей. Тут чуткий слух Константина Евгеньевича уловил тихое стрекотание где-то двумя этажами ниже. Он заглянул через край балкона и, к своему крайнему восторгу, обнаружил парящую там шаровую молнию.

Нельзя и посчитать, сколько раз Рудак видел во сне шаровую молнию, но наяву это случилось впервые. Молния медленно, с достоинством сровнялась с головой физика и замерла, словно вглядываясь в его восхищенное лицо. Зачарованный Константин Евгеньевич изо всех сил вытянул к огненному шару желтый, прокуренный язык и лизнул природное явление.

От чудовищного разряда тока у физика звонко лопнули глазные яблоки, разряд также спровоцировал взрыв газового распределителя на кухне, а это повлекло ударную волну, которой его другу-фотографу сломало обе ноги и выбросило с балкона.

Перебранкина спасло только то, что он запутался одной из сломанных ног в рыболовной снасти и завис между этажами, откуда его три часа спасали эмчеэсовцы.

Пока спасатели тащились по московским пробкам выручать несчастного, пенсионерка Носова, живущая на восьмом этаже, сжалилась над фотографом и выставила на подоконник свой телевизор, чтобы верещащий от боли и страха Геннадий Иванович мог отвлечься от бед комедийным сериалом про врачей-интернов. Около часа Перебранкин был вынужден смотреть сериал вверх ногами, пока сердобольная пенсионерка не сообразила и не перевернула телеприемник.

Вот так метафизическая страсть погубила пожилого ученого и не позволила сторонникам Григория Явлинского провести своего делегата в городскую думу, а позже и в Государственную. Хотя, казалось бы, были все шансы.

На случай, если подохну раньше.

Когда мне очень-очень плохо, когда хочется завернуться в старую волчью шубу, рухнуть пьяным в мясо на сугроб и уснуть навсегда, я ставлю песню Гарика Сукачева «Ночь». Она рвет меня в клочья. Я не могу этого объяснить, как не могу объяснить все самое главное в своей жизни.

Оно выше, красивее, неизмеримо важнее меня. Оно управляет мной, к моему счастью.

Оно зверски наказывает меня, если я не прав, и так же безмерно любит меня, если я живу по совести. А Гарыныч – ее прямой представитель. Один из немногих, из единиц. Наверное, поэтому иной раз я стесняюсь ему даже звонить. О нем – только в превосходных формах. Он единственный, кто «по сути» понял Москву и написал одноименную песню.

Он научил меня, что надышаться можно только ветром. Только он – испитый, резаный-недорезанный, склочный суицидник – знает истинный вкус чистой воды и запах воли.

Если бы он родился сто лет назад, то под него однозначно заходили бы на таран многие советские летчики. Только он – чопорный чувак с сигарой, в ластах и перстнях, на палубе своей нескромной яхты – может объяснить, что индейцы племени ирокезов имеют в виду под словом «преданность».

Только его совет стариков якудза в Токио под руки водил смотреть на свою сакуру и на этих же руках, на запястье, на венах, в ночь того же дня наколол слово «вечность». Он сам часто не уверен, что понимает, о чем говорит, и особо по этому поводу не парится. Его дело – передать. Было бы неплохо в его честь назвать транзистор. Звезд уже штук десять названо. Он трепетный отец, он живет с женой с десятого класса, он солит кабачки на зиму. Те, кто говорит, что знают его, – врут. Его нельзя знать. Он – Вселенная. Глубокий космос. Факт: ему недолго осталось, как бы дико это ни звучало. Раза четыре он уже заходил «за край», но ангелы его отпускали. Видать, там его тоже любят.

Прощай заранее, нежная душа деревенского мальчишки, рожденного у проруби реки за деревней Мякинино полвека назад, выжатая за это время судьбой досуха.

Вдруг так и не созвонимся. А я хочу, чтобы ты точно знал, что люблю тебя.

Птицы прилетают на месяц позже. Мир меняется. Почему я так делаю? Не знаю, просто мне нравятся перемены. При этом я могу сетовать на отсутствие голубого неба над городом, печалиться по поводу нестабильного заработка, страдать от потери близкого человека, но мой дух, алчный до изменений, выбирает в пространстве бытийности незнакомые дороги. Так странно знать, что мой лучший друг, умерший два месяца назад от цирроза печени, в другом секторе пространства продолжает скрываться от мира на заброшенных дачах в Щелково и пишет свой бесконечный сценарий о любви иконописца Дионисия и княжны Хельги. Когда окончательно сойдет снег, надо найти могилу. Интересно. Наверно, это будет серая бетонная плитка с отколотым углом и трафаретной надписью «золотянкой». Выбор друга священен. «Почвенник», елки! С простыми людьми ему надо. Где они – простые? Я не встречал. Путаные – сплошь и рядом, спящие – девять из десяти, а простые?! Это невозможно. Это подразумевает линейный сценарий в абсолютно изолированном секторе бытийности и как данность – отсутствие свободы. Что ересь и недопонимание. Так что пусть лучше птицы на месяц позже прилетают, а мой асоциальный друг продолжает где-то писать сценарий.

P. S.

Куличи

Радовались мы и дивились в преддверии главного православного праздника. Дивились простоте родного народа. Накупили простые люди до Пасхи куличей в мини-маркетах и тут же, не дожидаясь Светлого Христова Воскресения, съели. Серьезные торговые точки, по сговору, пригласили местных священников куличи освящать прямо в торговых залах. Для отцов в том греха нет, по уставу можно. Объявления о божественной акции за три дня вывесили. Куличей тьма ушла.

Порно

За неделю до праздника, захлебываясь от восторга, братья по служению рассказали, как нас с матушкой осудили в радиопередаче «Радонеж» за распространение порнографии и вообще. Будучи человеком любознательным, я извлек из Интернета аудиозапись передачи. Передачу вела патриотически настроенная, по ее мнению, русская журналистка Лина Мкртчан. До своего триумфального появления на базарной площади средневолнового эфира Лина Мкртчан давала чревовещательные концерты духовной музыки. Помню, я тоже принимал участие в дружеских диспутах: какой частью тела пела Лина? Бывшей чревовещательнице в эфире посильно резонировали несколько тусклых персоналий, имеющих отношение к Церкви как к общественному институту. Лепили не в бровь, а в глаз. «Свой дьявольский план Охлобыстин задумал еще до того, как стал священником, в десять лет, – обличала госпожа Мкртчан, – разрушал основание Святой Православной Церкви. И я, как известная русская монархистка, призываю всех его спонсоров денег ему не давать. Деньги можно переводить на счет нашей передачи. Ему не переводить. Ни ему, ни его так называемой матушке, которая снялась голой на обложке “СПИД-инфо”, а у нее за спиной была икона Пресвятой Богородицы». «Эва как!» – подумал я и побежал в ближайший ларек «Союзпечати». Но нужного номера не нашел. Остаток вечера провел в Сети, изучая обложки журнала на домашней странице «СПИД-инфо». Но тоже ничего не нашел. Пришлось матушке напрямую вопрос задать: «Матушка, ты случайно голяком нигде не фотографировалась?» Возлюбленная моя оскорбленно фыркнула, отказалась со мной лакомиться «молочным оолонгом» и ушла детям читать Святое Евангелие. Такие вот были постовые искушения. Слава Богу за все!