Темные небеса - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Столяров cтр.№ 37

Были и другие мелкие происшествия.

Предполагалось, что на нас таким образом действует психогенное поле арконцев.

Дафна не слишком выделялась на этом фоне. Конечно, я опасался, что она тоже может где-нибудь в людном месте грохнуться в обморок. Или замереть, как Ян Ржепецкий, превратившись в подобие соляного столпа. Или у нее, как у Лорда, вдруг резко сдернется сердце, и она, находясь одна в номере, даже не сумеет дотянуться до сотового телефона. Однако когда я осторожно предложил на некоторое время прервать наши сеансы, она категорически отказалась. Эксперимент есть эксперимент. Его нельзя прерывать. Я ее понимал. Знаменитый Владимир Хавкин, эпидемиолог, прежде чем начать лечение миллионов людей, испытал вакцины против холеры и чумы на себе. Эммерих Ульман точно так же вколол себе вакцину от бешенства, спокойно сказав при этом: «Посмотрим, умру я или нет». Генри Хэд перерезал себе нерв на руке и потом несколько лет скрупулезно наблюдал за его восстановлением. Страсть к истине – своего рода добровольное сумасшествие. Она поглощает своего носителя целиком. Ученые, подлинные ученые, отличаются от религиозных фанатиков только лишь тем, что заражают им не других, а себя.

В общем, мы пришли к выводу, что ментальное сканирование у людей действительно существует. Это не метафора, выдуманная писателями-фантастами, а реальный физический факт. Дафна даже предположила, что, возможно, в этом и состоит скрытая цель арконцев: сформировать внутри человечества некую инновационную общность, активное психогенетическое ядро, которое, укрепляясь и расширяясь, преобразует всю нашу цивилизацию. Впрочем, мы тут же решили, что данную гипотезу пока обсуждать не будем: сперва надо освоить собственно экстрасенсорный контакт. И кое-что нам установить удалось. Мы выяснили, например, что Дафна ощущает его как дуновение теплого воздуха, который, постепенно разогреваясь, превращается в жар, осуществляющий возгонку сознания. Кстати, обнаружилось, что она тоже может меня сканировать, правда слабее, и я тоже ощущаю это сканирование как легкое дуновение, пронизывающее мой мозг.

Расстояние тут вроде бы значения не имело. Конечно, контакт проще всего было установить, когда мы с Дафной располагались рядом, лицом к лицу, но если Дафна находилась у себя в номере, через четыре стены, то, войдя в экстрасенсорный регистр, я все равно мог каким-то образом нащупать ее. Я без особого труда устанавливал связь, даже когда мы расходились на противоположные концы нашего Центра, то есть к шлагбаумам, более чем на километр. Здесь опять-таки просматривалась аналогия с интернетом: если трафик между абонентами всемирной сети один раз проложить, то далее поддерживать его будет легко. Это, как мы сразу же поняли, открывало перед человечеством головокружительные перспективы.

Оставались неясными два фундаментальных вопроса. Во-первых, можно ли закрыться от такого сканирования? Можно ли поставить защиту, блокирующую несанкционированное вторжение в психику? Ведь иначе у нас просто не останется тайн. Как в свое время написал Жюль Ренар, «мозг не знает стыда». У самого нравственного человека могут иногда возникать совершенно патологические интенции. Их выбрасывает «наверх» вечно кипящий котел подсознания, и этот спонтанный, сугубо природный процесс нельзя отключить. Если вывернуть наизнанку наш внутренний мир, если он в яви проступит и станет видимым всем, то любой человек окажется с головы до ног вымазанным в грязи. Никакие оправдания не помогут. Ничто его репутацию не спасет. Так вот, к нашему разочарованию выяснилось, что защиту здесь поставить не удается. Во всяком случае, ни Дафна, ни я, как ни старались, сделать этого не смогли. Конечно, оставалась надежда, что со временем мы разработаем соответствующий метод, но пока это было именно так.

У Дафны однажды вырвалось, что это ужасно.

– Я не хочу, чтобы ты знал обо мне все. Женщина есть тайна, которую мужчина разгадывает всю жизнь. Извини за этот культурософский галлицизм: я все же большую часть жизни провела во Франции. А если разгадывать будет нечего, женщина превращается в вещь – ее можно использовать, а потом отодвинуть куда-нибудь и забыть.

Я был с ней, в целом, согласен, с той лишь поправкой, что тайной, экзистенциальной загадкой является сам человек, и если аура тайны исчезнет, он действительно превратится в вещь, в безликий предмет, значение которого определяет его сугубо утилитарный функционал. Мы как люди, как носители разума существуем в данном статусе лишь потому, что не понимаем сами себя.

Однако пока это были чисто схоластические философемы. Сейчас же нам предстояло исследовать второй прикладной вопрос: мы с Дафной можем сканировать только друг друга или кого-то еще? После непродолжительного обсуждения решено было осторожно расширить эксперимент. На ближайшем «обобщающем семинаре», куда явились двадцать шесть человек, я, улучив минуту, когда разгорелась дискуссия, попытался осторожно войти в экстрасенсорный регистр. Результат был ошеломляющим. Почти в то же мгновение холодные, как у призрака, пальцы начали ощупывать и, точно ком пластилина, торопливо уминать мой мозг, а еще через мгновение сверкнула внутри него бледная вспышка, от которой я на пару секунд ослеп. Надеюсь, что внешне я ничем не выдал себя. Во всяком случае, в мою сторону никто вроде бы не поглядел, и до конца семинара я не ощущал на себе ни чьего повышенного внимания. Тем не менее стало ясно, что в сканнеров или эмпатов, как я предложил это назвать, трансформировались не только мы. Дафна, более склонная к логическому мышлению, тут же заметила, что здесь можно диагностировать присутствие сразу двух человек: первый, несомненно, сам попытался меня просканировать и, может быть, даже взять мое сознание под контроль, а второй, по-видимому, защищался, он поставил тот самый ментальный барьер, антивирус, уничтожающий несанкционированное проникновение. Одновременно она высказалапредположение, что такое, как у меня, безадресное включение не может локализовать ни донора, ни реципиента. Проще говоря, мы не можем установить ни того, кто вступил со мною в агрессивный контакт, ни того, кто этот контакт насильственно оборвал.

– Но есть в этом и позитивное следствие, – сказала Дафна. – Они, вероятно, тоже не смогли тебя локализовать.

И далее она сформулировала любопытную мысль: адресность в экстрасенсорных коммуникациях возникает либо при сознательном и обоюдном взаимодействии, именно что «лицом к лицу», когда контрагенты, оба, четко представляют себе, кто есть кто, либо (второй случай) спонтанно, при межгендерном резонансе, как это поначалу произошло у нас. Она даже добавила, что в латентном, неосознанном виде подобный контакт может возникать в состоянии влюбленности или любви, когда оба партнера, одновременно являясь и донорами, и реципиентами, способны воспринимать друг друга на большую, чем обычно, когнитивную глубину. Рациональное зерно в этом было. Я тут же вспомнил, что некоторые восточные практики трансцендированиятребовали предельной эротической близости; считалось, что в кульминационном слиянии двух природных начал, инь и ян, женского и мужского, возникает новый субъект, способный выйти за границы земной реальности. Видимо, что-то такое люди интуитивно чувствовали уже давно.

В общем, попытки расширить эксперимент на других нам пришлось срочно прервать. Ни Дафна, ни я не хотели, чтобы о наших неожиданных способностях узнал кто-то еще. Мы отчетливо понимали, какая начнется вокруг этого свистопляска, с какой хищной яростью вцепятся в нас когти политиков и спецслужб. Ведь ментальное сканирование – это оружие, оно даст решающее превосходство тому, кто его первым освоит. Тем более что просвечивание своего сознания может обнаружить лишь собственно экстрасенс, а большинство людей, экстрасенсами не являющиеся, его даже не ощутят.