Игры тестостерона и другие вопросы биологии поведения - читать онлайн книгу. Автор: Роберт Сапольски cтр.№ 30

Ученые, заметив этот факт, придумали несколько объяснений. Может быть, трава зеленее на поле соседней стаи – и питаться там будет легче. Может быть, самцу кажется, что миграция – это шанс получить еще один, последний, карьерный взлет в соседней стае. Некоторые данные в поддержку этой теории собрали Мария ван Нордвик и Карел ван Шайк из Утрехтского университета в Нидерландах, исследуя макак. От одной из этих теорий щемит сердце, как от трогательной открытки: может быть, пожилые самцы уходят, чтобы вернуться в свою изначальную стаю, в родной городок, чтобы провести последние годы в заботе и ласке своих престарелых сестер и других родственниц. Согласно другой теории, старики уходят из стаи, в которой пережили расцвет, когда их дочери достигают репродуктивного возраста. Это может быть способом предотвратить непреднамеренное скрещивание стареющих самцов с собственными детьми. Сьюзан Олбертс и Джин Олтманн из Чикагского университета нашли косвенные данные в поддержку этой гипотезы в своих исследованиях павианов. Необычный вариант этой теории приводит Элисон Ричардс из Йельского университета, которая изучала лемуров-сифак с Мадагаскара. Ее наблюдения напоминают «Короля Лира» – похоже, что дочери, достигшие репродуктивного возраста, выгоняют престарелых отцов из стаи. И никаких открыток ко Дню отца.

Данные по моим павианам подсказывают еще одну причину миграции престарелых самцов: последнее, чего вам захочется, – это провести свою старость в той же стае, которая видела ваш расцвет. Потому что теперешние главари будут обращаться с вами самым отвратительным образом.

Изучая схемы иерархического взаимодействия между членами стаи, можно увидеть явную закономерность. Высокоранговые самцы иногда сцепляются друг с другом, отбирая еду, спихивая с удобного места, мешая сексуальным контактам. Номер 3 чаще всего взаимодействует с номером 2, которому дышит в затылок, надеясь обскакать, и с номером 4, который надеется обскакать его самого. Но эти высокоранговые задиры редко снисходят до номера 20, тщедушного подростка, который только перебрался в стаю (если только у них особенно плохое настроение и надо на ком-то сорвать злость).

Это общая закономерность частоты иерархических взаимодействий. Но посмотрите на матрицу внимательно и увидите одну странность: высокоранговые самцы очень часто взаимодействуют с номером 14. Кто он такой, в чем дело, почему его так часто тыкают носом в его подчиненное положение? Оказывается, что старик был когда-то номером 1 – тогда нынешнее поколение было зелеными юнцами. И они всё помнят. Когда я изучал редких самцов, которые переселились в стаи в пожилом возрасте, они все оказывались в одинаковом положении – подчиненные, на дне иерархии, но, по крайней мере, на них никто не обращал внимания. А самцы, постаревшие в стае, где жили в расцвете сил, вдвое чаще взаимодействовали с доминантами, чем самцы, перебравшиеся в эту стаю в старости.

Почему самцы в расцвете сил так жестоки к свергнутому правящему классу? Они все еще боятся, что старики воспрянут и захватят власть? Они получают безотчетное извращенное удовольствие от того, что им это сходит с рук? Невозможно вычислить, что творится у них в головах. Но мои данные показывают, что молодое поколение не очень заботит, кто сейчас этот старик, скорее то, что он когда-то занимал высокое положение. Теоретически можно было бы ожидать некой мрачной справедливости, воздаяния по заслугам – если бы самцы, которые в расцвете сил вели себя особенно жестоко с молодыми подчиненными, получали больше всего пинков в старости, когда время меняло их ролями. Но я не обнаружил такой закономерности: агрессия в адрес пожилых самцов не зависела от того, как они вели себя когда-то в доминирующей позиции. Важно было только то, что они тогда были главными и страшными. А теперь – нет.

Эта особенность жизни наших близких родственников кажется мне довольно печальной: в старости им кажется лучше попытать счастья, встретившись со львами, чем с представителями собственного вида; они больше полагаются на доброту – или хотя бы безразличие – чужаков.

В свете этой закономерности озадаченность (с чего это старый самец покидает стаю?) уступает место мысли: с чего бы ему оставаться? Но примерно половина остается, доживая свой век в стае. В том ли дело, что они оставались на сильных позициях дольше, или в том, что по какой-то причине следующие поколения меньше на них нападают? Мои данные указывают, что дело не в этом. У самцов, которые оставались, была уникальная поддержка в трудные времена – дружба. Говорят, что старость часто приходится проводить среди чужаков. Учитывая демографию старения людей, среди чужаков часто проводят старость женщины, потому что они переживают своих мужей.

А учитывая стандартные схемы социализации, мужчина в нашем обществе проводит старость среди чужаков, потому что переживает свою роль – работника, кормильца, профессионала – и обнаруживает, что так и не образовал ни с кем близких связей. Исследования гендерных паттернов социализации показали, насколько легче заводят друзей женщины: они больше способны к коммуникации в целом и к выражению эмоций в частности; более склонны рассматривать сотрудничество и взаимозависимость как цель, а не как признак слабости; более заинтересованы не только в решении проблем друг друга, но и в их эмоциональном подтверждении. А к старости у мужчин и женщин значительно различается количество оставшихся друзей и близких. В интересном продолжении этой идеи Тереза Симан с коллегами из Йельского университета показали, что близкие дружеские связи для престарелых мужчин дают физиологическую защиту самим своим наличием, а для женщин важно и качество дружеской связи. Интерпретация: для старых мужчин сама по себе близкая дружба так редка, что она уже влияет на показатели здоровья. А для старой женщины близкие друзья – это норма, а не особое событие. Слишком часто близость в этом возрасте для женщины значит, что на нее ложится тяжелый груз заботы о ком-то немощном, что не очень-то полезно для ее собственного гармоничного старения. Исследования Симан выявили психологическую защищенность у женщин, чьи близкие отношения симметричны и взаимны, а не лежат на них обузой.

Я вижу некоторые параллели с миром павианов. Самки, поскольку они проводят всю жизнь в одной и той же стае, окружены родственниками, да и с не родственниками за десятки лет отношения у них складываются. Более того, социальный ранг у самок передается по наследству и в большинстве случаев не меняется на протяжении всей жизни, так что толкотня и уловки ради продвижения в иерархии у самок времени не отнимают. Самцы же проводят свои зрелые годы в месте, где у них нет родных, обычно отдельно от тех, с кем они вместе росли, а основная тема социальных взаимодействий – соперничество с другими самцами. В таком мире редко у какого самца будут друзья.

Этот термин не антропоморфизирует животных. У самцов павианов нет друзей среди других самцов: за годы работы я могу по пальцам одной руки сосчитать случаи, когда видел, как взрослые самцы вычесывают друг друга. Самец может надеяться максимум на временное сотрудничество, но даже такой союз будет непрочным. Редкие дружеские связи, которые достаются самцам, бывают с самками.

Это никак не связано с сексом – позор вам за грязные мыслишки! Это чисто платонические отношения, не связанные с репродуктивным циклом самки. Они просто друзья. Это особь, которую самец будет вычесывать, а она будет вычесывать его в ответ. Это та, с кем он присядет рядом, когда что-то стряслось. Это с ее детенышем он будет играть или унесет в безопасное место, если приближается хищник ^[36].