Общественное животное. Тайные источники любви, характера и успеха - читать онлайн книгу. Автор: Дэвид Брукс cтр.№ 124

– Жизнь в то время была полна крайностей, в гораздо большей степени, чем теперь, – сказал он однажды. – Летом было очень жарко, а зимой очень холодно, а люди не могли толком защититься ни от жары, ни от холода. Был великий контраст между светом и тьмой, здоровьем и болезнью. Границы были нечеткими и менялись после смерти короля или могущественного рыцаря. Государственные законы были причудливой смесью старинных обычаев, римского права и церковных установлений. Один год мог быть изобильным, а в следующем случался неурожай и наступал голод. Из процветающего города можно было пешком дойти до другого, где люди умирали от голода. Каждый третий был моложе четырнадцати лет, а ожидаемая продолжительность жизни составляла всего сорок лет. Так что в обществе было совсем немного сорока-, пятидесяти- или шестидесятилетних людей, которые могли бы своей мудростью помочь усмирить бушующие страсти.

Из-за всего этого жизнь этих людей была эмоционально гораздо более насыщенной, чем наша. В праздничные дни они пили и предавались такому веселью, которого мы себе и представить не можем. С другой стороны, подчас их всех вдруг охватывал такой страх, какой мы испытывали лишь в далеком детстве. Они наслаждались сентиментальными любовными историями, а в следующий момент с удовольствием глазели, как четвертуют на площади какого-нибудь нищего. Их восприятие слез, страданий и цветов было живее, чем у нас. Многие идеи, смягчающие общественные нравы, идеи, которые мы впитываем с молоком матери, были им абсолютно неведомы. У них не было никакого представления об умственной неполноценности, они не понимали, что сумасшедший, возможно, неспособен отвечать за свои поступки. Они не допускали даже мысли о том, что правосудие может ошибаться, им и в голову не приходило, что преступника можно попытаться исправить вместо того, чтобы подвергать его неслыханным мучениям. Они все воспринимали в самой крайней форме – вину и невинность, спасение и проклятие.

Гарольд и Эрика гуляли по улочкам Шартра, пока Гарольд рассказывал ей это, а потом пошли к собору. Они пересекли площадь, прошли мимо нескольких кафе, а Гарольд рассказывал Эрике, что французы XII века жили в грязи и нищете и все мечтали об идеальном мире. Они разработали изощренные кодексы рыцарства и куртуазной любви, сложный этикет, подробно регламентировавший повседневную жизнь при дворе или в замке. У них были многочисленные и разнообразные общества и организации, члены которых были связаны клятвой верности, и жизнь этих сообществ также была обставлена множеством сложных ритуалов. В торжественных процессиях, которые устраивались в определенные дни, у каждого индивида было свое четко определенное место, обозначенное расцветкой одеяния, материалом, из которого оно было изготовлено, или гербом.

– Они словно постоянно играли в пьесе сами для себя. Они превращали свою короткую, полную невзгод жизнь в мечту, – продолжал Гарольд. Он рассказал, что рыцарские турниры мы считаем хорошо организованными спектаклями, хотя в действительности это были довольно беспорядочные драки. Считается, что любовь в те времена была возвышенной, хотя в действительности она чаще всего была просто жестоким изнасилованием. В воображении все становилось мифической идеальной версией самого себя, несмотря на то что в реальности кругом был упадок и нестерпимое зловоние.

– Они имели великую жажду красоты и великую веру в Бога, и они верили в то, что возможно достичь идеального мироустройства. И эта великая вера каким-то образом смогла создать вот это, – и Гарольд махнул рукой в сторону Шартрского собора. Дальше он рассказал, как благородные рыцари и крестьяне не жалели денег и труда на постройку этого великого храма, как целые деревни переселялись ближе к Шартру, чтобы помочь в возведении великолепного здания, которое вознеслось к небесам над лесами и полями.

Гарольд объяснял Эрике, как устроен сложный повторяющийся орнамент ажурного каменного кружева, обращал ее внимание на строгий ритм арок, этих бесконечных каменных волн, каждая из которых повторяла и усиливала красоту предыдущей.

Они с Эрикой целый час простояли перед западным фасадом, разглядывая резные символы Троицы над главным порталом. Гарольд рассказал Эрике, как связано тело Христа со знаками Зодиака и с календарем сельскохозяйственных трудов каждого месяца. Гарольд постарался объяснить и значение символов, поражавших воображение неграмотных паломников, благоговейно взиравших на величественную святыню.

Они вошли внутрь, и Гарольд принялся объяснять Эрике, в чем революционность конструкции собора. До XII века люди строили очень массивные церковные здания, которые должны были производить впечатление тяжеловесной мощи и значительности. Но затем они научились возводить залитые светом, почти невесомые конструкции. Они использовали камень для воплощения Духа. Аббат Сугерий ^[146] писал : «Человек способен возвыситься до созерцания Божественного посредством своих чувств».

Гарольд любил рассказывать и учить. Сейчас ему чрезвычайно нравилось быть гидом Эрики – нравилось больше, чем все остальное, чем ему приходилось заниматься в жизни. Когда Гарольду представлялся случай рассказать о том или ином историческом памятнике, он чувствовал, что этот рассказ до глубины души трогает его самого. Много столетий назад, думал он, люди отдавали больше сил заботам о священном. Они тратили время на возведение храмов и на богослужебные ритуалы. Они строили врата, ведущие к более чистым формам бытия. Гарольда всегда тянуло к этим древним городам с их узкими улочками – к руинам, соборам, дворцам и святилищам. Все это интересовало его гораздо больше, чем современность и живые города (все европейские города он делил на живые, такие как, например, Франкфурт, и мертвые – вроде Брюгге или Венеции). Он больше любил мертвые города, предпочитал их живым.

Проведя в соборе час, Эрика и Гарольд решили пообедать. Они снова прошли мимо западного фасада, но задержались, чтобы получше рассмотреть статуи, поддерживающие арки порталов. О них Гарольд ничего не знал. Скорее всего, это были патриархи, пророки, отцы Церкви и благочестивые античные герои или ученые. Эрика вглядывалась в изваяния. Тела их были условными: удлиненные цилиндры, изящно задрапированные складками ниспадающей одежды. Руки всех статуй застыли в одном и том же жесте: одна рука на поясе, другая прижата к верху груди, у горла. Но Гарольда больше заинтересовали лица.

Во время путешествия они видели множество таких обобщенных скульптурных изображений – почти одинаковых и одинаково безликих. Скульпторы старались изобразить лицо вообще, лицо как таковое, лишенное индивидуальных черт. Но у этих статуй были настоящие лица – они явно изображали реальных людей, одухотворенных и с неповторимыми чертами. Лица выражали отрешенность, готовность к самопожертвованию, терпение и смирение. Они несли на себе печать личных переживаний, отражали надежду и веру в идеал. Несмотря на усталость, Гарольд испытывал трепет, вглядываясь в черты лиц этих людей, в их глаза. У него возникло ощущение, что статуи тоже на него смотрят. Они с симпатией отвечали на его внимательный взгляд.