Людвиг Витгенштейн. Долг гения - читать онлайн книгу. Автор: Рэй Монк cтр.№ 83

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Людвиг Витгенштейн. Долг гения | Автор книги - Рэй Монк

Cтраница 83
читать онлайн книги бесплатно

…это было впечатляюще — созерцать перемену, произошедшую в Витгенштейне тем вечером. Он разговорился и начал набрасывать идеи, которые стали началом его более поздних работ. В тот вечер к Витгенштейну вернулся живой интерес к философий [642].

Не стоит делать из сообщения Фейгля вывод, что Витгенштейн внезапно обратился в интуиционизм Брауэра — хотя, несомненно, лекция Брауэра стала для него сильнейшим стимулом и могла бросить семена, которые прорастали в течение последующих лет. В ранней работе Витгенштейна нет свидетельств, что он вообще что-либо знал об идеях Брауэра; возможно, благодаря упоминанию Рамсея в статье 1925 года он впервые узнал о Брауэре. Но с 1929 года действительно возникают реминисценции к Брауэру — и так много, что когда Рассела попросили рассказать о работе Витгенштейна в 1930 году, он обнаружил, что тот явно подвергся нездоровому влиянию:

…у него много говорится о бесконечности, и он рискует заразиться брауэрщиной, что надо пресекать на корню [643].

Правда, похоже, что возбуждение Витгенштейна после лекции было вызвано не столько тем, с чем он согласен, сколько и с их разногласиями. Эта лекция во многом расходится со взглядами Витгенштейна и в ранних, и в поздних работах. Кантианская идея об «априорной математической интуиции», которая формирует философские основания интуиционизма, была ему особенно чужда. Скорее, со временем он относился к интуиционизму со все большим подозрением, пока в лекциях 1939 года по основаниям математики не сказал своей аудитории прямо: «Интуиционизм — это полная ерунда» [644].

Тем не менее, взгляды Брауэра на определенные вещи могли пересекаться со взглядами Витгенштейна, особенно что касается разногласий с точкой зрения Рассела и Рамсея. Они гораздо глубже, чем конкретное замечание Рассела — что Витгенштейн, кажется, согласен с отказом Брауэра от понятия объективности бесконечного натурального ряда чисел, — и составляют философское отношение, что в основе своей противоречит «буржуазной» ментальности Рассела и Рамсея. В целом можно сказать, что философская позиция Брауэра принадлежит традиции континентальной антирационалистской мысли, которая ассоциируется, например, с Шопенгауэром, и к которой Витгенштейн (как обнаружил, к своему удивлению, Карнап) питал большую симпатию. (Тогда Витгенштейн удивил Карнапа, защищая Шопенгауэра от критики Шлика.) Венский кружок, как и Рассел и Рамсей, не желал иметь ничего общего с этой антирационалистской традицией.

В частности, Витгенштейн мог разделять определенные моменты, в которых Брауэр был не согласен с логицизмом Рассела. Брауэр отказался от идеи, что математика может или должна быть основана на логике. Он отрицает идею, что математике необходимы доказательства непротиворечивости. Он отрицал «объективность» математики в том смысле, в каком она обычно понимается, — то есть для Брауэра не существует независимой от ума математической реальности, которую открывают математики. Математик, по мнению Брауэра, не первооткрыватель, а создатель: математика — это не собрание фактов, а конструкция человеческого разума.

Со всеми этими идеями Витгенштейн согласился, и его дальнейшую работу можно рассматривать как развитие этих мыслей в плоскости, далекой от логического атомизма Tractatus. Хотя это развитие и не приближало его к интуиционизму, но оно помогло выкристаллизоваться многим его разногласиям (как в общем, так и в частном) с подходом логицизма к математике, предложенным Расселом и Рамсеем, — подходом, который привел ко взглядам, выраженным в Tractatus, если даже не диктовал их.

Лекция Брауэра вряд ли могла доказать Витгенштейну, что Tractatus ошибочен, но могла убедить его, что его книга — вовсе не последнее слово на эту тему. На самом деле можно много еще сказать.

Осенью 1928 года, когда дом был закончен, и он задумался о возвращении в Англию, у него могла наконец возникнуть идея снова заняться философией. Не сказать, чтобы это намерение было очевидно из писем, которые он писал Кейнсу. В ноябре он послал Кейнсу фотографию дома — a la Corbusier [645], как Кейнс неточно описал его в письме жене, Лидии Лопуховой, — и объявил о своем желании приехать в Англию в декабре, подразумевая короткий визит на каникулы. Он «хочет приехать и пожить со мной пару недель, — писал Кейнс. — Хватит ли мне сил? Пожалуй, хватит, если до его приезда не буду работать» [646].

В итоге болезнь продержала Витгенштейна в Вене весь декабрь, а когда в начале января он наконец смог приехать в Англию, то Кейнса нисколько не удивило, что Витгенштейн приехал не провести выходные в Льюисе и не подметать улицы, а чтобы вернуться в Кембридж и вновь заняться философской работой вместе с Рамсеем.


III
1929–1941
Глава 11
Второе пришествие

«И так, Бог прибыл. Я встретил его на вокзале в 5:15».

Так Кейнс объявил о возвращении Витгенштейна в Кембридж в письме Лидии Лопуховой от 18 января 1929 года. Витгенштейн находился в Англии всего пару часов, а уже сообщил Кейнсу о своем намерении «оставаться в Кембридже постоянно»:

Между тем мы выпили чаю, и теперь я удалился в свой кабинет, чтобы написать тебе. Я чувствую, что буду совершенно вымотан. Но я не должен позволять ему говорить со мной более двух-трех часов в день [647].

Для Витгенштейна вернуться в университет, который практически не изменился за эти годы, в то время как в нем самом произошла разительная перемена, — и более того, встретиться с теми же самыми людьми, которых он оставил в 1913 году, — было странно, почти жутко. В дневнике он писал: «…будто время повернулось вспять» [648]. «Я не знаю, что меня ждет», но чем бы все ни обернулось, «это все исправит! Если не ушло время»:

Сейчас я брожу неутомимо, но вокруг какой точки равновесия, я не знаю.

Кейнс сразу же предпринял попытку вернуть Витгенштейна в лоно «Апостолов». На второй день его пребывания в Англии Кейнс организовал специальный ужин для «Апостолов», чтобы отпраздновать его возвращение. Среди гостей были Ричард Брейсуэйт, Фрэнк Рамсей, Джордж Райлэндс, Джордж Томсон, Алистер Уотсон, Энтони Блант и Джулиан Белл — сливки нового поколения кембриджской интеллигенции. На ужине Витгенштейна избрали почетным членом «Апостолов» (на их жаргоне — «ангелом») — этим жестом сообщество продемонстрировало, что простило его отношение к ним в 1912 году. На следующей встрече формально объявили, что он «прощен за свое отречение во время оно».

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию