Людвиг Витгенштейн. Долг гения - читать онлайн книгу. Автор: Рэй Монк cтр.№ 187

За несколько дней до смерти Витгенштейна в Кембридже посетил Друри, и тот ему сказал: «Не смешно ли, хотя я знаю, что долго не проживу, я совершенно не думаю о „будущей жизни“. Все мои интересы еще в этой жизни и работе, которую я еще способен делать» ^[1420]. Но если Витгенштейн не думал о будущей жизни, он думал о том, как его могут судить. Незадолго до смерти он написал:

Примирение с Богом, которого Витгенштейн искал, не было стремлением вернуться назад в объятия католической церкви; это было состояние этической серьезности и целостности, которое пережило бы проверку даже самого строгого судьи, его собственной совести: «Бога, который живет у меня за пазухой».

Одной из книг последних лет, в наибольшей степени усиливших интерес к жизни Витгенштейна, была короткая работа У.У. Бартли III «Витгенштейн». Это исследование «потерянных лет» Витгенштейна — с 1919 по 1929 год, когда он отказался от философии и работал учителем начальных классов в сельской Австрии. Главный акцент, сделанный Бартли в этой книге, кажется, заключался в том, чтобы подчеркнуть философскую актуальность этой части жизни Витгенштейна и, в частности, влияние на позднюю философию Витгенштейна образовательных теорий Движения за австрийскую школьную реформу (движения, которое сформировало образовательную политику в Австрии после Первой мировой войны).

Интерес, вызванный книгой Бартли, однако, был направлен в основном не на ее главные темы, но почти исключительно на сенсационные утверждения, которые он делает в начале книги относительно сексуальности Витгенштейна. Ажиотаж вокруг этих утверждений, по-моему, несоразмерен, но я чувствую себя обязанным сказать что-то о них. Когда я писал эту книгу, чаще всего меня спрашивали: «А что вы скажете о Бартли?», что означало: какой ответ я собираюсь дать в моей книге на утверждения о гомосексуальной распущенности Витгенштейна?

Что это за утверждения? Согласно Бартли, пока Витгенштейн учился на школьного учителя и жил в собственной съемной квартире в Вене, он обнаружил место в окрестностях Пратера (большого парка в Вене, схожего, возможно, с Ричмонд-парком в Лондоне), где «грубые молодые люди всегда были готовы удовлетворить его в сексуальном отношении». Когда Витгенштейн понял, что это за место, он, по словам Бартли:

В «Послесловии», которое было написано в 1985 году и опубликовано в переработанном издании его книги, Бартли развенчивает одно из широко распространенных неправильных толкований этого отрывка. Он, кажется, не имел в виду, что «грубые молодые парни» занимались проституцией. Но, проясняя этот момент, он стоит на том, что сказанное им — полная правда.

Бартли, однако, не проясняет тайну того, почему он уверен, что это правда. Ни в этом переработанном, ни в первом издании книги он не дает ни одного источника этих утверждений. Он просто говорит, что эта информация базируется на «конфиденциальных сообщениях его [Витгенштейна] друзей».

С самого момента появления этот отрывок стал предметом жарких и явно неразрешимых споров. Многие из тех, кто хорошо знал Витгенштейна, впали в ярость и выразили свой гнев в рецензиях на книгу и письмах в периодические издания, поливая презрением книгу Бартли и клянясь, что его утверждения о сексуальности Витгенштейна — ложь, что они должны быть ложными, поскольку Витгенштейн, которого они знали, не мог делать таких вещей.

С другой стороны, многие, кто не знал Витгенштейна, но читал его опубликованные письма и мемуары о нем, написанные друзьями и студентами, склонялись к тому, чтобы поверить Бартли — чувствовали, по сути, что он подобрал ключ к измученной личности Витгенштейна. Некоторые даже думали, что эти интимные встречи — ключ к пониманию философии Витгенштейна (сам Бартли так не считал). Колин Уилсон, например, в своей книге «Неудачники: исследование сексуальных аутсайдеров» (о том, как связаны гениальность и сексуальные извращения) утверждает, что только когда он прочитал книгу Бартли, ему показалось, что он понял работу Витгенштейна.

Многие, кажется, находят естественным думать о Витгенштейне как о виноватом и склонном к случайным связям гомосексуале, они готовы принять утверждение Бартли вообще без доказательств. Это каким-то образом «подходит» к их образу Витгенштейна — настолько, что картина Витгенштейна, виновато бродящего по тропинкам Пратера в поисках «грубых молодых гомосексуалов», становится неотъемлемой частью его публичного образа. Витгенштейн — это, как меня заверили однажды, «Джо Ортон философии».

Другая причина, я думаю, почему утверждения Бартли так широко приняли, — это распространенное ощущение, что друзья Витгенштейна и особенно его литературные душеприказчики не признают истинности подобных вещей, даже если знают, что это правда. Кажется, что существует некий заговор молчания. Один из душеприказчиков Витгенштейна, профессор Элизабет Энском, подбросила дров в огонь, когда в письме Паулю Энгельману (опубликовано в «Письмах от Людвига Витгенштейна и мемуарах» Энгельмана) заявила:

Добавило проблем и отношение душеприказчиков к личным заметкам, которые Витгенштейн делал в своих философских рукописях — так называемых шифрованных дневниках.

Эти заметки Витгенштейн отделил от своих философских заметок тем, что использовал простейший шифр, которому научился еще ребенком (где а = я, б = ю, в = э и т. д.) Простота шифра и тот факт, что Витгенштейн применял его для инструкций по публикации своей работы, говорят о том, что он им пользовался не чтобы скрыть что-то от потомков, а скорее чтобы скрыть это от того, кто, скажем, заглянет ему через плечо или случайно увидит рукописный том, лежащий на столе.

Собрание наименее личных из этих заметок опубликовано под названием «Культура и ценность». Самые личные заметки остались неопубликованными. В микрофильмированном издании всех рукописей Витгенштейна эти более личные заметки были прикрыты листочками бумаги.