Юлианна, или Игра в «Дочки-мачехи» - читать онлайн книгу. Автор: Юлия Вознесенская cтр.№ 46

— Поня-ятно!.. — мрачно сказала Александра. — А его вдова и дети, с ними что стало?

— Они уцелели. Их увели к себе соседи, а потом спрятали в одной из тихих старинных деревенек в псковских лесах. Старший сын Алексей, отец нашего соседа, через несколько лет вернулся в Псков. Но на месте сгоревшего священнического дома стояли уже два новых домика, и в одном из них поселился школьный учитель. Это был мой отец. Алексей Викторович со временем перекупил второй дом у наших соседей, а его сын, наш сосед Виктор Алексеевич, решил полностью восстановить дом своего героического деда, отца Виктора, таким, каким он его видел на старой фотографии. Фотографию эту, кстати, я ему разыскала в нашем краеведческом музее. Вот и вся история.

— Так дядю Витю в честь его дедушки назвали? — спросила Аннушка.

— Да, в его честь. По крайней мере, он сам так считает.

Дмитрий Сергеевич покрутил головой и сказала:

— Нет, это надо же! Я жил тут несколько лет, вроде и отношения у нас с дядей Витей были хорошие, добрососедские, даже выпивали несколько раз вместе, а самого главного я о нем, оказывается, и не знал! Ну, работает дядя Витя на реке, катер какой-то куда-то водит, простой вроде дядька, а он, оказывается, внук расстрелянного большевиками священника!

— Он не всем про себя говорил правду, Митя.

— Не доверял, значит, соседям?

— Выходит, так.

— А вам, Анастасия Николаевна? — спросила Александра. — Вам он, конечно, доверял?

— Представьте, да. По-моему, я с самого детства все о нем знала.

— И ни один человек не уцелел из всего того Талабского полка? — спросил Дмитрий Сергеевич.

— Уцелели двое, полковник Пермикин и один рядовой, который тоже скрылся и тихо дожил до самой старости. От него люди и узнали, как происходил расстрел Талабского полка красными и эстонцами на льду Наровы, под Нарвой. А полковник Пермикин к концу гражданской войны стал генералом армии, ушел в эмиграцию, умер и похоронен в Австрии.

— Так значит, остров Залита назван в честь комиссара, которого талабские рыбаки в озеро бросили? — спросила, нахмурясь, Юлька.

— Да.

— А как раньше назывался остров?

— Остров Талабск.

— Вот пусть бы он так и назывался! — сказала Александра.

— Или переименовали бы его в честь белого генерала Пермикина, который рыбацкий полк создал! — предложила Юлька.

— Или пусть он называется Никольским — ведь на нем не только батюшка отец Николай жил, на нем и храм Николая Угодника стоит, — сказала Аннушка.

— Вы все правы, девочки! — сказал Мишин, обращаясь, кажется, не только к дочерям, но и к Александре. — Но Талабский архипелаг — это ж не какие-нибудь необитаемые острова, на них люди живут, внуки и правнуки тех самых рыбаков-героев. Вот пусть они и решат этот вопрос! И спасибо вам, Анастасия Николаевна, за рассказ.

— Ну, теперь-то вы согласны со мной, Митя, что сосед должен восстановить дом своего деда? — спросила бабушка.

— Конечно! — согласились Дмитрий Сергеевич и Юлианны. — Пусть восстанавливает!

— А вы что об этом думаете, Александра? Александра вздрогнула — она думала о другом.

— О чем?

— О том, что сосед должен восстановить дом деда?

— Ну, конечно, должен! Только я о другом думала: я вдруг вспомнила песню Александра Галича «Ошибка». Знаете? — и она тихонько напела: «Мы похоронены где-то под Нарвой, под Нарвой, под Нарвой…» — И я поняла, о ком эта песня: она о белогвардейцах, погибших под Нарвой.

— Что это за песня? — спросила Юлька.

— Ты тоже не знаешь ее, Аннушка?

— Не знаю.

— Если бы была гитара, я бы вам спела.

— Гитара есть, Александра. Анастасия Николаевна, можно? — спросил Дмитрий Сергеевич.

— Ну, конечно, можно, Митя. Сходи, принеси!

— Это нашей мамы гитара, — пояснила Аннушка Александре. — Мама хорошо играла и пела.

Дмитрий Сергеевич сходил в комнату бабушки и вернулся с гитарой. Он протянул ее Александре и сказал:

— Боюсь, что она очень расстроена, на ней давно уже никто не играл.

— Ничего, я попробую настроить, — сказала Александра.

Пока она настраивала гитару, все молча ждали. А потом Александра ударила по струнам и запела:

Мы похоронены где-то под Нарвой,

Под Нарвой, под Нарвой,

Мы похоронены где-то под Нарвой,

Мы были — и нет.

Так и лежим, как шагали, попарно,

Попарно, попарно,

Так и лежим, как шагали попарно -

И общий привет!..

Она пела песню о мертвых солдатах, которые лежат замерзшие в земле, которых «не тревожит ни враг, ни побудка». И вдруг павшие воины слышат голос трубы:

Эй, поднимайтесь, такие-сякие, Такие-сякие!

Эй, поднимайтесь, такие-сякие, Ведь кровь — не вода!

Если зовет своих мертвых Россия, Россия, Россия,

Если зовет своих мертвых Россия, Так значит — беда!

— И вот сейчас — слушайте! — скороговоркой сказала Александра и запела дальше:

Вот мы и встали, в крестах да нашивках, Нашивках, нашивках,

Вот мы и встали, в крестах да нашивках И в белом дыму.

Встали и видим, что вышла ошибка, Ошибка, ошибка,

Встали и видим, что вышла ошибка, И мы ни к чему!

Александра допела песню. В конце песни говорилось, что мертвые солдаты встали спасать Россию и увидели, что вышла ошибка: это по полям, где они полегли, «гуляет охота, трубят егеря».

— Поняли, девочки, про кого песня? — спросила Александра.

— Про пехоту, которая полегла в сорок третьем году, — сказала Аннушка.

— Бесславно и зазря, — добавила Юлька.

— Не только, не только в сорок третьем! — с жаром возразила Александра. — Вы же слышали: «Вот мы и встали, в крестах да нашивках»! Поэт не зря так сказал, и ошибиться Александр Галич тоже не мог: он знал, что кресты могли иметь только солдаты первой германской войны и белогвардейцы. Значит, он пел о тех и других — о павших в сорок третьем и в девятнадцатом!

— О героизме Талабского полка писал еще Александр Куприн, — сказала бабушка. — «Купол святого Исаакия Далматского», так называется эта вещь. Он писал, что во время наступления Юденича на Петроград именно талабцы первыми увидели вдали купол Исаакиевского собора. Но в Петроград они не вошли, им пришлось отступать к Нарве. Знаете, о чем я жалею, мои дорогие? О том, что мы не пригласили на наш вечер Виктора Алексеевича.