А еще потому что я хотела сохранить это в тайне. И, кажется, отлично с этим справилась, катаясь на лодке и вопя во все горло на глазах у целого города. Судя по всему, я совершенно не умею хранить тайны.
Алекс, кажется, ничего не понял, но сказал:
– Я пойду с тобой.
Он был готов бросить все свои дела на лодке, забыл о том, что где-то на набережной его ждет отец, который наверняка наблюдал за нашей великой победой и думал только обо мне и о том, как я испугана. Но я не знала, сколько времени Мими уже там сидит, и каждое мгновение только увеличивало пропасть между этой ложью и моментом, когда я скажу ей правду.
– Встретимся потом, – крикнула я и спрыгнула на пристань. Алекс позвал меня, но я не могла остановиться. Мими уже уходила, и я засеменила рядом с ней.
– Я все объясню, – сказала я. Сердце у меня яростно стучало. Раньше мы с ней никогда не ссорились.
– Опять ложь? – холодно ответила она. – No quiero mentiras
[80].
– И хорошо, потому что с ней покончено. Она мне совершенно не нравится.
– Тебе не понравилось, что тебя поймали. Это другое дело.
Она поглядела в обе стороны, и мы перешли дорогу. Фестиваль уже развернулся в полную силу, и вокруг было огромное количество незнакомых людей, зато знакомые оборачивались вслед, глядя на нас как на развлечение. Глэдис, стоявшая в очереди за мороженым Папы Эля, мисс Фрэнсис со своими собаками, Майк посреди партии домино с Саймоном, Ксиомара, исполнявшая на гитаре болеро, – все они бросили свои дела, глядя на то, как мы с Мими ворвались на фестиваль, словно весенний шторм.
– Я хочу рассказать тебе про Алекса.
Мими сухо засмеялась.
– Ay, no. Не надо мне теперь рассказывать про своего тайного ухажера. Ты солгала своей abuela в этом. А сколько раз еще? Может, ты вовсе не учишься, используя интернет? И не работаешь в bodega? Yo no sé
[81].
– Мими, это просто смешно.
Она резко остановилась на тротуаре и посмотрела на меня; ее зрачки расширились. Это опасно. Это означало, что она готова сорваться. Я затаила дыхание.
– Ну, пожалуйста, послушай меня. Его зовут Алекс. Точнее, Алехандро. – Я сделала паузу, чтобы посмотреть, смягчило ли ее испанское имя хоть немножко. – И, да, это была его лодка.
Она зашипела на меня, но я не умолкла, продолжая торопливо рассказывать на свой страх и риск. – Раньше мы вместе учились в школе, но по-настоящему познакомились только сейчас. Он очень добрый и милый, и он мне нравится.
Мими, не останавливаясь, шла вперед, и даже самые густые толпы расступались, чтобы дать ей дорогу. Она шикала на меня и бормотала проклятья, но я не могла понять, становится ли ее гнев сильнее или, наоборот, как мне хотелось бы надеяться, постепенно утихает с каждым торопливым признанием. Если я смогу прямо сейчас все ей рассказать, возможно, у меня получится спасти нас всех: ее – от обиды и разочарования, Алекса – от ее предубеждения и себя саму – от паники, пожирающей меня изнутри.
Она вдруг резко остановилась, и я чуть было в нее не врезалась.
– Y esa cara,
[82] – сказала она тихо и опустошенно.
– Что у меня с лицом?
– Igual que tu madre
[83].
Вот опять все упирается в мою мать. Это битва, которую невозможно выиграть.
– Она тут ни при чем, – отрезала я.
Мими издала невеселый смешок и прижала руку к груди.
– Por qué, Rosa?
[84] Ты не похожа на себя. Что это за девушка на лодке? Я ее не знаю.
Это было больно. И несправедливо. Неужели измениться – это так плохо? Ну да, я повела себя не лучшим образом, возможно, слишком по-детски. Но я была полностью выбита из колеи и хотела только, чтобы никто не пострадал. Я и та девушка на лодке, с растрепанными ветром волосами, – одно лицо. Я тоже пока с ней незнакома. Но хочу познакомиться.
Мими внимательно смотрела мне в глаза.
– Ты закончила школу, и кем ты стала? Кто ты такая?
– Я – просто я, – вырвалось у меня. Ее глаза снова опасно расширились. – Это не отменяет то, чего я добилась. И то, что ты говоришь, очень несправедливо. Я только пытаюсь во всем разобраться, да, но я осталась собой, Мими. Я просто была в растерянности и встретила его. Мне захотелось о нем заботиться, и я понятия не имела, что делать дальше.
Она прикрыла глаза. На лице ее отображалась боль, и мне тут же захотелось забрать свои слова назад. Ненавижу, когда мы ругаемся и кричим друг на друга. Я, конечно, изменилась, но это уже не наша семья.
– Ay, Rosa, – прошептала она, словно молитву одному из своих святых. В горле у меня перехватило, я бросилась к ней, и она крепко обняла меня. Я прижалась носом к ее плечу. От нее пахло пудрой и в большей степени эфирным маслом и травами. Вот где мой дом и моя бухта. Если меня здесь ждут, я все могу выдержать.
– Прости, – прошептала я, уткнувшись ей в шею. Она ничего не сказала, но погладила меня по спине так же ласково и твердо, как тогда, в детстве, когда я прибегала к ней в постель, потому что не могла заснуть одна, без мамы.
– Ты с ним познакомишься? – спросила я.
– Я и так знаю, кто он такой. – Мы так и стояли обнявшись, и я положила голову ей на плечо. – Я все помню. – Она вдохнула и разомкнула объятья. Улыбка ее теперь была мягкой. – Я слышу барабаны. Приходи после свадьбы.
– Куда?
– В шатер. Я тебе все покажу.
Но я не успела ни о чем ее спросить – она повернулась и скрылась в толпе.
Я подбежала, остановилась рядом с Майком, и он поприветствовал меня стаканчиком с кислотно-зеленым фруктовым льдом.
– Слышал, ты не только участвовала в регате, но еще и выиграла!
– Как быстро в этом городе расходятся слухи.
– Но ты еще быстрее, – ухмыльнулся он.
Я показала на две сигары, торчащие у него из кармана:
– Я смотрю, не я одна сегодня в выигрыше.
– Ну да, в домино я всех разнес, – ответил он. – Но сигары подарю Джонасу, чтобы он так не нервничал из-за свадьбы.
– Хорошо идет, как ты думаешь?
Возле сцены было не так уж много народа, но множество людей ходили по площади и направлялись вниз к бухте.
Майк похлопал по выигранным сигарам.