Терпение дьявола - читать онлайн книгу. Автор: Максим Шаттам cтр.№ 64

Лудивина победоносно сжала кулак.

Другие на ее месте ужаснулись бы, услышав об этой жуткой подробности, но она ликовала и гордилась тем, что ее психологический портрет убийцы оказался точным – анализ его поведения привел к правильному выводу. Это заставило ее на время забыть о том, что под бронированным панцирем, который служил ей защитой, эмоции снова разбушевались, заставив ее содрогнуться.

Составленный профиль также указывал на то, что Михал Баленски определенно действовал в одиночку. Он продавал кожу, но зачем оставлял себе глаза? Потому что глаза – это зеркало души? Ему хотелось снова и снова заглядывать в мертвые зрачки и вспоминать о проделанной работе?

Тот, кто владеет глазами, владеет и душой.

Если свежеватель тоже был адептом Сатаны в той или иной степени, казалось вполне вероятным, что именно такова его мотивация. Это вполне логично.

Как познакомились ГФЛ и свежеватель?

Нужно было сопоставить все их перемещения за последние два года.

Лудивине хотелось с кем-нибудь посоветоваться о расследовании, но она не решалась. Можно было хоть сегодня отправить все материалы своему наставнику, тому, кто научил ее погружаться в сознание преступников.

Но Ришар Микелис откажется ей помочь. Он уже никогда не спустится с гор. Для него с этим покончено. Потому-то он и согласился взять ее в обучение – чтобы оставить вместо себя. После того, что они вместе пережили в разных городах Европы и в Квебеке, Микелис, молодой криминолог, ушедший в отставку, окончательно отвернулся от преступного мира. При мыслях о нем у Лудивины щемило сердце, она думала обо всех проведенных вместе часах у него дома – вернее, чаще всего около дома, потому что он не хотел, чтобы их разговоры слышали жена и дети, – вспоминала о долгих прогулках, когда они спорили и Микелис вдребезги разносил ее доводы, припирал к стенке, добиваясь, чтобы она поняла саму природу насилия. Он намертво вколотил ей в голову простую истину: нельзя выследить и победить зло, не разбудив при этом собственную темную часть души. Невозможно препарировать чужую психику и найти все самое худшее в человеке, не отыскав предварительно самое худшее в себе. Чтобы понять тьму, нужно говорить на ее языке, погрузиться в нее, изучить изнутри. А тот, кто постоянно имеет дело с тьмой, ведет опасную игру – он раздувает огонь собственной склонности к насилию, извращенные фантазии, тлеющие не только в очаге его сознания. В человеке есть второй очаг, заполненный пеплом всех видов животных, предшествовавших ему на пути эволюции, а в самой глубине – атавизмы хищников, которые вознесли его на высший уровень пищевой цепочки. Те прогулки с Микелисом напоминали крестный путь, паломничество в логово собственных демонов, необходимое для того, чтобы встретиться с каждым из них и приручить. Так и становятся профайлерами. После этого, начиная новое расследование, ей всякий раз предстояло использовать способности своих демонов, их чутье, которое должно навести на правильный след. Но если потерять над ними контроль, они приведут ее к бездне…

Лудивина тряхнула головой. Обратиться за помощью к Микелису – плохая идея. Его двери всегда открыты для нее как для отчаявшейся женщины, но не как для жандарма со стопкой уголовных дел. Он дал ей все, что мог, и теперь его главной задачей было хранить от бед свою семью, оберегать ее, как пастух стадо, вдали от людей и от волков.

На стол вдруг упала чья-то тень, и Лудивина невольно отпрянула.

– Я тебя напугал? – забеспокоился Сеньон.

– Извини, я просто задумалась.

– Пообедаем? Еще немного, и кажется, я соглашусь сожрать что-угодно, хоть из холодильника Баленски!

Нормальный жандармский юмор как защита от нервного срыва. Но сейчас, услышав это от Сеньона, Лудивина почувствовала раздражение:

– По-моему, не быть тебе юмористом.

– А вот это уже расизм! Ты отказываешь черному в праве на черный юмор!

– Ты прав, тебе совершенно необходимо немедленно подзаправиться – без еды ты тупеешь.

Гильем уже умчался курить электронную сигарету и пировать в своем любимом китайском ресторанчике, так что Лудивина с Сеньоном вдвоем отправились в пивную на противоположной стороне бульвара. Когда они стояли у светофора, Сеньон сообщил ей хорошую новость:

– Жан-Луи Эрто из Лилльского отдела расследований пишет, что его люди обнаружили штраф, выписанный на имя Михала Баленски. Дорожная камера засекла превышение скорости на автотрассе А1 во вторник шестого мая, утром. Он ехал в Париж.

Лудивина просияла:

– Нет, в Ла-Курнев! Собирался избавиться от ГФЛ, но столкнулся с мелким воришкой и, чтобы не оставлять свидетелей, перерезал ему горло.

– Зачем ему понадобилось избавляться от посредника, который помогал зарабатывать деньги?

– Баленски знал, что наркоторговцев взяли во время гоу-фаста и что изъятая у них сумка, набитая человеческой кожей, приведет нас к ГФЛ, а ГФЛ – к нему, к Михалу Баленски. Он хотел разорвать единственную ниточку, по которой мы могли до него добраться.

– А каким образом он так быстро узнал, что гоу-фаст провалился?

– Баленски – уникальный случай. Его психика во многом примитивна, но он развил в себе определенные способности к мышлению, внимание к деталям, которое позволяло ему уходить от преследования. Он жил в диком бардаке – ты видел, что творилось в фермерском доме, – но при этом был методичен и аккуратен, когда срезал кожу с трупов. То есть было два Баленски – мясник из супермаркета, простой как веник, и убийца, сосредоточенный и осторожный. Добавим к этому хорошую дозу паранойи, и я не удивлюсь, если он потребовал от ГФЛ, чтобы тот звонил ему каждый раз, когда товар прибывал в Ла-Курнев. Для собственного спокойствия. И в этот раз, не получив звонка с отчетом о доставке, он бросился заметать следы.

Сеньон скептически скривился:

– Все равно, как-то уж очень быстро…

– Тогда, возможно, Михал заранее решил, что это будет их последняя сделка. Он счел необходимым убрать ГФЛ, потому что у того начала сползать крыша – психика сделалась совсем нестабильной, и появился риск, что он скомпрометирует их… хозяина.

– Эта версия звучит правдоподобнее.

Они устроились за столиком у стеклянной витрины, выходившей на площадь, и за обедом Лудивина рассказала о событиях вчерашнего затянувшегося вечера, начав с поездки в больницу к Стефану Ланда и закончив беседой с отцом Ватеком, не забыв при этом упомянуть о сестре Людовика Мерсье. Она подытожила этот отчет своим выводом о том, что у всех преступников, делами которых они сейчас занимаются, есть нечто общее – и это определенно знакомство с одним и тем же человеком, состоявшееся в течение полутора-двух последних лет, именно этот период и нужно изучать.

На протяжении всего монолога Лудивины Сеньон не проронил ни слова – внимательно слушал, подперев кулаком подбородок. Когда она наконец замолчала, он откинулся на спинку стула:

– Не знаю, наорать на тебя сейчас или поздравить с отличной работой, Лулу. Ты не должна была встречаться с такой кучей народа без напарника, это не по правилам. Помчалась одна, ночью, черт знает куда, да еще при нынешних обстоятельствах…