Французский авантюрист при дворе Петра I. Письма и бумаги барона де Сент-Илера - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Федюкин cтр.№ 25

Как следует из писем, которые Сент-Илер писал во время этого плавания королю Фредрику, барон представлял себя шведам как знатока российских береговых укреплений и брался даже прогнозировать действия российского монарха. В самом раннем из доступных нам писем авантюриста к королю, от 25 мая/6 июня, он сетует, что «наша экспедиция скорее напоминает прогулку, нежели нападение на неприятеля» (документ 61) . Барон, как это и характерно для посланий такого жанра, представляет себя единственным преданным и надежным слугой короля — в отличие от всех остальных: он один скажет государю правду, которую скрывают от него лукавые, трусливые и нерасторопные слуги и союзники. Вчерашний морской маневр был неудачным, так что обе эскадры якобы чуть не погибли. На следующий день адмиралы повернули назад «сами не зная, почему, и не решаясь напасть на неприятеля». Адмирал Норрис вовсе не помышляет выполнять данное королю обещание, и даже среди собственных адмиралов короля «есть некто, совершенно не беспокоящийся о поведении адмирала Норриса и предпочитающий крейсировать вместо того, чтобы попытаться напасть» (Сент-Илер не называет его по имени). Как верный слуга короля, Сент-Илер требует как можно скорее «атаковать неприятеля тем или иным способом».

К 1 июня (по старому стилю) эскадра подходит к Ревелю, и, как следует из одного из писем Сент-Илера королю, он лично вместе с адмиралом графом Вахтмейстером совершает рекогносцировку Ревеля на шлюпках. В письме, отправленном им в этот день к адмиралу графу Спарре, француз дает довольно подробное описание укреплений Ревеля и предлагает план атаки, «выставив бомбардирские корабли между молом и северо-западным и юго-восточным углами городского замка и рейдом», и т.д. (документ 62) . Как мы помним, во время пребывания барона в Генуе в 1713 г. консул Обер отмечал у него некоторые познания в фортификации — судя по всему, авантюристу их хватало для поддержания беседы с профессиональными моряками. Сент-Илер даже участвовал в военном совете у адмирала Норриса, выступив там с докладом, наряду с графом Вахтмейстером и одним из английских адмиралов. В итоге, однако, военный совет пришел к заключению о невозможности атаковать Ревель с моря без поддержки с суши — и соответственно, постановил отступить на соединение с остальными шведскими силами .

Вполне предсказуемо, уже на следующий день Сент-Илер полностью отказывается от своих прежних слов. Если еще накануне барон разрабатывал различные варианты штурма, то в письме от 2/12 июня он пишет королю, что «нельзя нанести малейший урон этому городу, не пойдя на большой риск», а с другой стороны, «буде мы возьмем его, то окажемся принуждены его оставить, ибо не сможем удержать в настоящий момент». Тем не менее он продолжает настаивать на переходе к активным наступательным действиям против русских, которых Сент-Илер именует теперь «варварами» и «опаснейшей для человеческого рода державой». Он предсказывает, что «по всей видимости варвары не совершат в этом году вторжений во владения Вашего величества», и советует «безотлагательно» предпринять экспедицию чтобы ни много ни мало «уничтожить» Санкт-Петербург — в противном случае, пугает барон короля, Швецию на будущий год ждут новые русские десанты, теперь уже по всему побережью и даже в Зунде (документ 63) . По сведениям Кампредона, однако, к этому времени королю Фредрику уже известно, что адмирал Норрис не собирается действовать наступательно — и что он считает «Сент-Илера мечтателем (visionaire) и его проекты химерами» . Из этой формулировки, впрочем, непонятно, в какой степени Фредрик разделяет эту оценку, — или же негативное отношение Норриса к Сент-Илеру воспринимается королем лишь как отговорка со стороны не желающих воевать с Россией англичан.

Возможно, впрочем, что позиции Сент-Илера были дополнительно подорваны неприятной для него встречей, которая произошла 1 июня. Формально англичане оставались нейтральной державой, поэтому, когда эскадра подошла к Ревелю, на борт английского корабля поднялся российский капитан-поручик Барш — и узнал среди присутствующих «француза барона, которой был в С.-Петербурге при академии». Офицер докладывал своему начальству, что барон, по словам англичан, состоял «в службе шведской, а в какой подлинно, [он, Барш] уведомиться не мог». Тем не менее, как сообщили английские офицеры, Сент-Илер «объявлял [шведам], что будто [он российские] крепости и гавани все знает и чертежи делает, из которых он, капитан-поручик, видел чертеж кое около Котлина острова». Авантюрист рассказывал, разумеется, англичанам и о своей службе в России, «что был в нашем флоте шаутбенахтом и академию в Петербурге привел в совершенство, и будто женился в доме кронприцессы на знатной персоне». Как мы знаем, Сент-Илер действительно имел адмиральский чин, действительно женился на фрейлине кронпринцессы и действительно руководил (успешно или нет — другой вопрос) Морской академией; в своем донесении Барш и сам пишет, что француз состоял в Санкт-Петербурге «при академии». Однако когда его стали расспрашивать англичане, бдительный офицер все напрочь отрицал: «Он им объявил, что [Сент-Илер] шаутбенахтом не бывал и академии в совершенство не приваживал». В глазах Барша, переход высокопоставленного эксперта на службу к шведам был бы, видимо, ударом по престижу российской державы. Поэтому моряк горд, что сумел скомпрометировать перебежчика: «Англичане больше поставили ему, французу, в дурость и в смех» .

В самом деле, после событий 1 июня акции Сент-Илера стремительно падают. Как сообщает Обри де ла Мотре, предложенный Сент-Илером проект нападения на Ревель сначала понравился адмиралу Вахтмейстеру, «но, по отзывам людей понимающих в морских делах, этот проект погубил бы шведский флот в гавани Ревеля, вместо того чтобы сжечь московитский». Адмирал Норрис и его шведский коллега Спарре сами совершили рекогносцировку и сочли план непрактичным, «после этого некоторые стали говорить, что прожектер — один из царских шпионов». Впрочем, де ла Мотре поясняет, что подозрения эти возникли уже после того, как шведское адмиралтейство отвергло проект барона: не сумев продать королю свои услуги по уничтожению Санкт-Петербурга и русского флота, Сент-Илер занялся торговлей другого рода. Оказывается, он продал в Стокгольме груз бургундского и шампанского, с которым прибыл из Петербурга, и после этого-то шведские торговцы вином, «возможно из зависти», и стали называть его царским агентом: известно ведь, что в России государь «является единственным купцом, забирая на себя все товары и назначая факторов для их продажи» . Имеется в виду, что, по мнению стокгольмских купцов, Сент-Илер в военное время не мог прибыть с товарами из России в Швецию иначе как по поручению Петра.

И в самом деле, в последнем из имеющихся у нас писем Сент-Илера королю Фредрику он действительно упоминает привезенное им с собой в Швецию имущество «на 15-20 тысяч экю». Здесь же он оправдывается в связи с появившимися слухами, будто бы он намеревался погубить объединенный англо-шведский флот у Котлина. Сент-Илер хвалится тем, «сколь много я способствовал устроению флота царя и сколь полезна ему Морская академия, которую я сам для него основал», и повторяет версию своей женитьбы, согласно которой именно царь, «чтобы укрепить меня на своей службе <...> женил меня на девице Арним». Он сообщает даже, что «ни за что бы ни покинул его службу, если бы этот государь и его подданные отличались меньшей жестокостью и большей человечностью»: это фраза, видимо, представляет собой отзвук не только общеевропейских стереотипов о жестокости русских нравов, но и вполне конкретного обещания побить француза палками, данного ему Меншиковым. Под конец, как и за три года до того в письме Апраксину, Сент-Илер намекает, что хотел бы остаться на службе короля: «Прошу Ваше величество милостиво сообщить мне, чего Он от меня ожидает, и желает ли Он, дабы я остался здесь в ожидании Его решения, для какого дела меня употребить» (документ 64) .