Французский авантюрист при дворе Петра I. Письма и бумаги барона де Сент-Илера - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Федюкин cтр.№ 20

Матвеев, со своей стороны, напирает на «неискуство и непорядок директора Сентилера, мнимаго барона без всякой дипломы», на «прямое неведение его и неспособность». Именно в контексте этой ссоры он вспоминает и о темном прошлом барона, и о том, что сочиненные им регламенты академии «искони во Франции учинены и напечатаны, и кто любопытным быть хочет, я чаю, что не з большим за гривну купя там и сюды перевезши, переписать своею рукою может и всякому подовать их свободно». Особенно характерно, что граф обвиняет француза в неспособности преподавать: «вы по тому чину своему никакой еще пробы ис силы превозхождения вашего в тех науках доныне от себя не показали, что все до того вашего чину необходимо». Предполагается, тем самым, что директор академии должен быть способен сам наставлять и экзаменовать учеников — хотя Сент-Илер в своей капитуляции никогда и не брался учить: он представлял себя именно как организатора и администратора. Нет у нас, разумеется, никаких сведений и о познаниях самого Матвеева в соответствующих предметах и о его преподавании в академии: в этом смысле брошенное им барону обвинение легко может быть обращено на самого графа.

Это не единственный пример, мягко говоря, риторических манипуляций со стороны Матвеева. Так, наказание пятерых кадетов «солдатским штрафом» превращается под его пером в чуть ли не поголовные истязания учащихся со смертельным исходом: молодые люди, «присланныя имянным Его царского величества указом для обучения тех кадетов, (не по шляхецкому обычаю) из рук ваших дубинами в гроб забиты», патетически восклицает президент. Конечно, ничего о «в гроб забитых» учениках мы не знаем; а «дубина», вопреки рассуждениям Матвеева о «шляхецких обычаях», была обычным делом в русской административной практике: к возмущению Сент-Илера, Меншиков позднее грозил дубиной ему самому. (Предполагаемое) наказание Сент-Илером унтер-офицеров гвардии, присланных для строевой подготовки кадетов, Матвеев представляет как унижение всей гвардии и самовольное присвоение команды над ней, а отказ Сент-Илера слушаться его, Матвеева, как ни много ни мало «явное уничижение дерзостное ваше, касающееся самой наивышшей державы самого Его величества в своем непослушании».

Начиная еще с весны 1716 г., Сент-Илер постоянно прибегает к одной и той же риторической конструкции: он просит или предоставить ему «достоинству моему приналежащия прифилегии <...> суть понеже без оных предлаганное щасливое намерение и благополучие сея академии получити мне невозможно будет», или же освободить его от ответственности за состояние академии, «ис кантракту моево оную статью выписать, которая меня обязует оную академию в состояние привести, чтоб от меня впредь никакой отповеди в том не спрашивал». Для Матвеева сама эта конструкция становится поводом для новых высокопарных инвектив в адрес соперника: «Увидели мы с ужасом, что вы, мой господине, угрозами пишете не по пристойности, обязався контрактом письменным за своею рукою в службу Его царского величества и получа великое годовое денежное от Его величества себе жалованье, а ныне по своей особой воли в том письме дерзостно значите, что не хочете болыни в те дела себя мешать». По словам Матвеева, выходит, что барон самовольно отказывается от возложенных на него царем обязанностей, что делает его чуть ли не преступником. Но и сам Матвеев ровно в то же время просит ровно о том же в практически идентичных выражениях: «Буду коленопреклонно плакать, чтоб мне то непостыдно дело было с полною мочью содержать, или по самому неискуству моему при таковых делех быть мне от него отрешену»; «Всепокорно прошу <...> меня от него охранить, или все то дело, вруча ему, меня от него освободить, чтоб я от него впредь невинно не поврежден был».

В итоге Матвеев показал себя гораздо более искусным тактиком аппаратной борьбы — хотя силы, конечно, были неравны с самого начала: граф пользовался неизмеримо более высоким уровнем поддержки со стороны и Апраксина, и Меншикова, и самого Петра. Разумеется, он был гораздо более авторитетной фигурой и для прикомандированных к академии гвардейцев и подьячих, и для самих благородных кадетов. Граф опирается на жалобы на Сент-Илера со стороны учителей и учеников (а возможно, и инспирирует их); так, жалобу на Сент-Илера за наказание «солдатским штрафом» подали «озлобленныя от вас кадеты, князья Волконския, и Плещеев, и Кикин» — примечательный набор высокородных фамилий, которые, конечно, все были так или иначе знакомы и связаны с Матвеевым. Ближе к концу осени 1716 г. Матвеев просто запрещает персоналу академии слушаться указаний Сент-Илера и замораживает выплату ему жалования: совершенно самоуправные действия, которые вроде бы шли вразрез с царскими указами, но стали возможны благодаря неформальному авторитету графа. Осенью 1716 г. Сент-Илер дважды упоминается среди посетителей Меншикова: один раз по делу, для обсуждения каких-то чертежей вместе с архитектором Леблоном, в другой на ассамблее . Однако уже в начале ноября Матвеев поминает какой-то произошедший там же с бароном неприятный инцидент: судя по всему, Меншиков в его присутствии Сент-Илера «за некоторые явныя <...> бесчинства прямою истинною словесно наказать <...> изволил».

В известном смысле исход схватки между графом и бароном был предрешен. Примечательно, однако, что, судя по его письмам, сам Матвеев выглядит не на шутку напуганным доносами со стороны Сент-Илера. Во всяком случае, он воспринимает ситуацию абсолютно серьезно: пишет многочисленные оправдательные письма; просит о содействии своих милостивцев и патронов Апраксина, Меншикова, Макарова; составляет целое досье, документирующее прегрешения соперника («всемерно выстерегая себя, понужден к вам, моему государю, писать, и при сем прилагаю копии с моего мемориалу под литерою А; с пунктов под литерою В; из доносу профессоров агличан под литерою С; ис челобитья навигатора на него ж, Сентилера, под литерою D»). Видно также, что он не на шутку уязвлен запальчивым требованием Сент-Илера предъявить отсутствующий у него царский указ о назначении Матвеева президентом: граф вынужден оправдываться, что «то <...> имя я не похитил, ибо мне из канцелярии Его царского величества то достоинство пишут, и ис того можете разсмотреть, что я то имя действительно содержу». Именно после этого он и начинает разоблачать самого барона: «И разве ваша совесть, может быть, обличает вас в каких поносных тех делех до фамилии вашей, какова бы она и несть <...> А естли вы диплом баронской от Его цесарского величества у себя не имеете, как сами в том же своем ко мне пишете и то признаете, в том не можете никого понуждать свой произвол себя тем чином величать, чего у вас в руках не бывало и нет. Об аглинском ж деле вашем нечего повторять, ибо до вас довольно я был сведом». Это последнее предложение, кстати, явно указывает на то, что Матвеев был действительно знаком с предыдущими похождениями Сент-Илера.

В итоге к концу 1716 г. оба соперника просят или освободить их от руководства академией, или предоставить им полную власть в учебном заведении. В январе 1717 г. Апраксин донес царю, что конфликт между Матвеевым и Сент-Илером достиг такого накала, что наносит урон академии: адмирал предложил или «развести» соперников (видимо, четко зафиксировав их полномочия и сферы ответственности), или прекратить двоевластие, уволив одного из них, — и ставку в этом случае предлагалось сделать на Матвеева . К марту Петр одобрил это решение. Сент-Илер попытался отыграть назад и помириться с Матвеевым (документ 53 ) , но было поздно.