Под небом Лузитании. От пришествия до полуночи - читать онлайн книгу. Автор: Василий Костовинский cтр.№ 12

Поток посетителей, врываясь в двери торгового центра, мгновенно разбивался на множество мелких ручейков. Одни покупатели устремлялись по эскалаторам вверх, другие – вниз, а иные растекались по многочисленным ложам обширного нулевого уровня. (Прим. Loja – магазин. порт.) Я невольно вспомнил кадры из старого культового советского кинофильма «Ленин в Октябре». Зрелище, наблюдаемое мной, разительно напоминало штурм Зимнего дворца, только без гулких выстрелов и отчаянных криков оголтелых революционеров «Ура!» Люди с таким энтузиазмом, азартом и остервенением тратили деньги, будто завтра непременно наступит Всемирный потоп или грянет жесткая конфискационная денежная реформа. И все многолетние сбережения и накопления порядочных португальских обывателей в мгновение ока обратятся в пыль, прах и тлен. Хотя, по всей вероятности, причина такого ажиотажного потребительского спроса была вполне тривиальной. С первого января Португалия, как и большинство стран Объединенной Европы, переходила на наличное евро. (Прим. Действие происходит в конце декабря 2001 г.)

После получасового блуждания по переполненным ложам и бутикам, я понял, что чувствовал крестьянский депутат съезда большевиков, заблудившийся в лабиринтах многолюдного Смольного института. Голова попросту раскалывалась, невыносимо гудела и, в буквальном смысле избитого выражения, шла кругом. Лица и силуэты покупателей стали заметно расплываться и терять привычные формы, размеры и очертания. Знак WC со стрелкой влево возник, словно спасательный круг перед обессиленным пловцом, утопающем в беснующемся и кипящем людском море.

Я нырнул из душного многолюдного коридора в животворную прохладу царства кафеля, зеркал, писсуаров и умывальников.

У стены, с прикрепленными к ней шедеврами мировой сантехники, неподвижно застыл детина двухметрового роста. В нем я без особого труда распознал почетного гражданина Тернополя и его окрестностей Степана Андреевича Тягнибеду, благо что стоял он ко мне в пол-оборота. На его лице запечатлелось печально-отрешенное выражение человека, который внезапно вспомнил старенькую мать у покосившейся избушки и забытое Богом село, где он провел свое беззаботное босоногое детство. Но вот на лоб гиганта набежали глубокие морщины, глаза сузились. И он стал похож на профессора математики, который даже в таком прозаическом месте продолжает решать в уме очень сложное математическое уравнение.

Степан задумчиво отошел от писсуара. И ему в след мелодично зажурчала всеочищающая проточная влага. Гигант резко остановился, изумленно оглянулся, снова подошел к уринолу и внимательно осмотрел это удивительное чудо сантехники. (Прим. Уринол – писсуар. порт.) Затем он сызнова медленно отошел в сторону. И в уриноле заново, звонко журча, побежала чистая струйка кристальной живой водицы. Это озадачило Степана до полной невозможности. Он склонился у писсуара и стал скрупулезно исследовать это парадоксальное, паранормальное явление. Исполин уподобился Дарвину или Гумбольдту, которые столкнулись в девственных тропических лесах с ранее неизведанной науке формой жизни.

Посетители туалета ошеломлённо смотрели на великана, согнувшегося пополам у белоснежной фарфоровой раковины. А Степан, присев на корточки, приблизил свое лицо к сантехническому прибору так близко, будто собирался испить студеной водицы из целебного карпатского источника. Какой-то сердобольный пожилой гражданин сочувственно склонился к сидящему на корточках гиганту и поинтересовался, как тот себя чувствует, и не надо ли ему вызвать врача. Но Степан, не обращая внимания на озабоченность присутствующих, повторил свой маневр: отошел от писсуара, и хрустальный ручеек возродился в глянцевых недрах уринола наново. И тут Степан разразился неудержимым, звонким детским смехом, чего трудно было ожидать от такого внушительного на вид мужчины.

– Вот, черти! – весело отреагировал он. – Чего только не придумают проклятые буржуи, чтобы завлечь состоятельного покупателя в магазин! Особенно на рождественские праздники!

Посетителей туалета словно ветром сдуло. А Степан продолжал сновать туда-сюда возле удивительного уринола, изумляясь извращенной изобретательности алчных капиталистов. Его просто умиляло, что отпала необходимости дергать за какую-нибудь ручку или нажимать какой-либо клавиш. Не знаю, существует ли в Португалии скорая психиатрическая помощь, да и не очень, честно говоря, хочу знать. Поэтому я быстро ретировался из опасного для психического здоровья злачного места.

У входа в заведение стояли две группы озабочено галдящих мужчин. Одну – составляли граждане только что покинувшие храм удовлетворения естественных потребностей, другую – господа, жаждущие приобщиться к святыням отхожего места. Между ними шла оживленная беседа, сопровождаемая интенсивной жестикуляцией и поясняющими телодвижениями. Сеньоры из второй группы, явно потрясенные рассказами очевидцев, не решались открыть заветную дверь, хотя многие из них уже переминались с ноги на ногу, а некоторые даже мелко пританцовывали. Наконец, один парень, у которого избыточная влага уже начала капать из глаз, хлопнув себя ладонью по лбу, с радостным озарением воскликнул:

– Этажом ниже есть точно такой же туалет!

Страждущие в один миг сорвались с места, словно спринтеры, услышавшие выстрел стартового пистолета. Можно было подумать, что победителя внизу ждет умопомрачительная премия в виде рождественской поездки на Гавайи, Мальдивы или Таити.

Я вышел в огромный, светлый холл гипермаркета. Посредине его красовалась грандиозная синтетическая ель, упирающаяся своей верхушкой в стеклянный купол пятиярусного здания. Все-таки не умеют португальцы наряжать новогоднюю ёлку! Украшения были какими-то тусклыми и однообразными. Да и дизайнер, наряжавший Рождественское Древо, по-видимому, не имел в душе искры творческого вдохновения.

Пробираясь сквозь толпу к выходу, я задавался зудящим и не дающим мне покоя вопросом. Что это? Каверзы судьбы или злой рок сталкивает меня уже в четвертый раз в десятимиллионной стране с одним и тем же странным человеком? А ведь прошло всего каких-то полтора года с тех пор, как я повстречался с тернопольским исполином в первый раз. Я не горел особым желанием обогатить себя общением с косноязычным и бестолковым Степаном. Но в то же время, меня мучило жгучее любопытство: как он устроился, чем занимается и что с ним произошло за восемнадцать прошедших месяцев. Я в нерешительности остановился у входа в гипермаркет. Дождь утих, и только мелкая морось зависла в холодном декабрьском воздухе.

Народу на улице было столько, как в былые годы на киевском Крещатике во времена праздничной Первомайской демонстрации. Хорошо ещё, что проезжая часть была закрыта для всех видов транспорта. Иначе бесчисленные посетители торговых заведений не смогли бы разминуться на узких тротуарах и попросту бы передавили друг друга.

Нищенка все так же заунывно причитала на грязной подстилке, бездумно покачиваясь метрономом то взад, то вперед. Из людского потока неожиданно вынырнул тощий, узкоплечий, нескладный парень лет восемнадцати в довольно-таки потертой старомодной шляпе. Его жиденькая курчавая бороденка абсолютно не гармонировала с кустистыми и сросшимися на переносице чёрными бровями. Цыганка в мгновение ока вышла из транса и выдала увесистый подзатыльник беззаботно спящему на ее руках мальчишке. Тот молниеносно проснулся, без тени обиды вскочил на ноги – и сразу как будто повзрослел на глазах, став на пару, а то и тройку годков старше. Девочка с огромными печальными глазами юрко сгребла мелкие монеты с коврика в цветастую сумку предводительницы нищенствующего семейства.