Насосы интуиции и другие инструменты мышления - читать онлайн книгу. Автор: Дэниел К. Деннетт cтр.№ 15

Порой нам кажется, что животные совсем такие, как мы, – будто они люди, одетые в костюмы кошек, медведей и дельфинов. Это характерно для любой человеческой культуры: животные представляются нам знающими, понимающими, желающими, дерзающими, опасающимися, решающими, жаждущими, помнящими и так далее. Иными словами, они кажутся такими же, как мы: наделенными сознанием, полным многозначных… вещей (идей? убеждений? ментальных представлений?). Как могут значения содержаться в мозге? Нам нравится думать, что, раз слова имеют значение, вероятно, и осмысленные вещи у нас в голове – и в голове у животных – подобны словам, составляются в мысленные предложения, выражают наши убеждения и так далее. Но если слова берут свои значения от сознаний, которые их высказывают, то откуда берут свои значения эти слова сознания (mindwords)? Хранятся ли в сознании животных слова сознания и их определения, собранные в своеобразный церебральный словарь? А если животные – по крайней мере “высшие” животные – всегда были наделены сознанием, полным слов сознания (mindwords), то почему они не умеют говорить? ^[13] Идея языка мышления глубоко проблематична, но наши мысли и убеждения должны из чего-то состоять. Из чего же еще? ^[14]

Вот наш первый насос интуиции. Жак выстрелом убивает своего дядю на Трафальгарской площади; Шерлок ловит его на месте преступления; Том читает об этом в газете “Гардиан”, а Борис – в газете “Правда”. Опыт Жака, Шерлока, Тома и Бориса существенно различается – не говоря уже об их биографиях и перспективах, – но у них есть кое-что общее: все они считают, что француз совершил убийство на Трафальгарской площади. Они не говорили об этом, даже “самим себе”, эта фраза, как мы можем предположить, не “приходила им в голову”, а даже если бы и приходила, Жак, Шерлок, Том и Борис восприняли бы ее совершенно по-разному. И все же все они считают, что француз совершил убийство на Трафальгарской площади. Фактически это общее свойство можно рассмотреть только с одной, очень ограниченной точки зрения – с точки зрения народной психологии. Обычные народные психологи – все мы – без труда находят такие полезные сходства между людьми. Мы делаем это, практически ничего не зная о том, что находится в пространстве между ушами тех людей, которым мы приписываем такие убеждения. Мы можем полагать, что между четырьмя этими людьми есть еще что-то общее – сходным образом оформленное то-или-иное, что каким-то образом регистрирует это общее убеждение, – но в таком случае мы ступаем на нетвердую почву сомнительного теоретизирования. Какие-то нервные структуры действительно могут быть сходными – если все четыре мозга “сформулировали” утверждение, что француз совершил убийство на Трафальгарской площади, одинаковым образом, – но это необязательно и даже крайне маловероятно по причинам, которые мы кратко опишем ниже.

Предложения “Я голоден” и J’ai faim имеют кое-что общее, несмотря на то что они составлены из разных букв (или разных фонем при произнесении вслух), на разных языках с разными грамматическими структурами: они означают или описывают одно и то же – голод говорящего. Это общее свойство, значение (двух предложений на каждом из языков) или содержание (представлений, которые они выражают), играет основополагающую роль в философии и когнитивной науке. Очёмность (aboutness), свойственная, к примеру, фразам, картинам, утверждениям и (без сомнения) некоторым состояниям сознания, на философском жаргоне называется интенциональностью (от лат. intentio – намерение), и этот термин не слишком удачен, поскольку обыватели часто путают его с будничной идеей делать что-либо намеренно (как в вопросе “Благородны ли твои намерения?”). Вот как можно запомнить различия: сигарета не говорит о курении и вообще ни о чем не говорит, хотя и подразумевает наличие намерения ее выкурить; знак “не курить” говорит о курении, а следовательно, демонстрирует интенциональность; убеждение, что за деревом скрывается грабитель, демонстрирует интенциональность (оно говорит о – возможно, несуществующем – грабителе), но его возникновение явно не может считаться намеренным в традиционном смысле (вы не “думаете о нем намеренно”, оно просто приходит к вам); решив убежать от дерева, вы продемонстрируете намерение в традиционном смысле, но ни о чем таким образом не расскажете. Если вы просто возьмете в привычку заменять неуклюжим термином “очемность” философское понятие “интенциональности”, большинства ошибок удастся избежать. Не считая взаимного согласия, что значение и содержание представляют собой тесно связанные и взаимозависимые феномены – или даже один феномен (интенциональность), – единого мнения о том, что есть содержание (или значение) и как лучше всего его ухватить, пока не существует. Именно поэтому об этой теме следует говорить с осторожностью. В ней множество проблем, но мы можем подходить к вопросам постепенно, маленькими шажками.

Пример с четырьмя людьми показывает, что мозги этих людей могут иметь мало общего, при этом характеризуясь одной и той же “интенциональностью”, поскольку они верят “в одно и то же”. Жак был непосредственным свидетелем убийства – он сам убийца, – эмпирическая близость Шерлока к событию лишь немногим менее непосредственна, но Том и Борис узнали о нем совершенно иначе. Существует неограниченное количество способов получить информацию о том, что француз совершил убийство на Трафальгарской площади, и неограниченное количество способов использовать эту информацию себе во благо (отвечать на вопросы на викторинах, играть на ставках, дразнить французских туристов в Лондоне и т. д.). Далее мы узнаем, есть ли достаточное основание полагать, что все эти источники и следствия обрабатываются в одинаковых структурах мозга, но пока нам не стоит торопиться с выводами.

Прежде чем закончить с этим насосом интуиции, нам стоит последовать совету Дага Хофштадтера и покрутить регуляторы, чтобы понять, как работают его элементы. Почему я выбрал именно такую посылку? Потому что мне нужно было достаточно запоминающееся и из ряда вон выходящее событие, чтобы о нем сообщили на разных языках вдали от места преступления. Важно упомянуть, что большую часть знаний мы получаем совершенно иным путем. К примеру, Жак, Шерлок, Том и Борис разделяют неограниченное количество других представлений, которые возникли не столь драматично: скажем, все они верят, что стулья больше ботинок, что суп жидкий и что слоны не летают. Если бы я попытался сообщить вам, что лосось в дикой природе не пользуется слуховыми аппаратами, вы бы ответили, что и так это знаете, но откуда? Вы не родились с этим знанием, не получили его в школе – и крайне маловероятно, что вы вообще когда-либо формулировали в голове такое утверждение. В связи с этим, хотя и может показаться очевидным, что Борис узнал о французе, “просто загрузив” соответствующее русское предложение из “Правды” себе в голову и затем переведя его на, хм, рассудочный, нет никаких оснований предполагать, что мозг Бориса провел такую же операцию (перевод с какого на рассудочный?) над фактом о лососе.