Сочини мою жизнь - читать онлайн книгу. Автор: Лана Барсукова cтр.№ 15

Было понятно, что эта фраза была не про шорты, а про то, что новой встречи не будет. Это кольнуло Таню легким разочарованием. Но чего она хотела? Стать подружками? Смешно. Хотя и заманчиво.

Таня уходила из дома, где есть все, что нужно для счастливой жизни: дети, строптивый чайник, частокол лыжных палок и даже гавайские шорты. И если бы у нее был выбор, она бы выбрала путь, который выводит на такие кухни.

Игорь Лукич с брезгливым выражением на лице читал речь партийного лидера. Господи, ну почему он поставил на такого идиота? Может, не поздно еще в другую партию перейти? Но чем там лучше? Вон Петрович, его друг, король птицефабрик, к другой партии прибился, а рассказы один в один сходятся, разницы нет, тот же маразм, но в другой словесной шелухе. «Какую партию ни создаем, а получаем вечную КПСС», – грустил Петрович. Умный мужик Петрович, не случайно в список Forbes входит. Игорь Лукич гордился дружбой с ним и ценил его откровенность.

«Видимо, я – козел бодучий. Все мне не так. Времена меняются, а я вечно всем недоволен. Может, это старость?» – корил себя Игорь Лукич.

И основания для самокритики у него были. Пока солью земли русской были коммунисты, Игорь знал, что его место среди беспартийных. Когда коммунистов свергли, он ополчился против либералов, обвиняя их в недостатке патриотизма. Точнее, не обвинял, а тихо бухтел, потому как массовые действа не любил в любом разливе – от марафонского бега до политического митинга. Ему казалось, что либералы недостаточно любят родину, отказывая ей в самобытности. Словом, Игорь Лукич был тайным и неосознанным славянофилом. И вот пришел праздник на его улицу – все стали патриотами.

Политики рвали на груди рубаху в приступах любви к отчизне; чиновники протирали дыры, стоя на коленях в храмах; певцы добавляли в свой жиденький репертуар положенные на ноты купола золотоглавые; телеведущие освоили «пятиминутки ненависти»; а народ посмеивался, но голосовал за. И тут Игорь Лукич опять приуныл, ему опять это не понравилось.

Как-то не так он представлял себе патриотизм. Тот оказался каким-то горластым и напористым, наглым и драчливым, и слишком обильным – когда ты уже и сидишь на нем, а им все продолжают потчевать. Но вроде бы многим нравится. Может, что-то с ним не так?

Чтобы не выносить на свет свою бодучесть, Игорь Лукич избегал обсуждать эти вопросы. Потому что ответов у него все равно не было. Он – за рынок, но не тот, когда победителями стали жующие бюджетные деньги разбитные парни, отрыгивающие в оттопыренные карманы чиновников. Игорь Лукич был производственником, заводчиком, он на дух не переносил тех, кто сидел на бюджетных потоках. Он – за патриотизм, но не тот, когда любить страну надо громко и обязательно прилюдно, с верой в Бога и в то, что кругом враги.

Он многое бы отдал, чтобы оказаться подальше от всех этих партий и идеологических баталий. В тишине ему лучше думалось. Весь его опыт доказывал, что идея, брошенная в массы, уподобляется девке, брошенной в полк. Но бизнес требовал, чтобы Игорь Лукич был политически активным гражданином. И сейчас эта активность обрела вполне определенную форму – он спонсировал выборы одной крупной партии, которая рвалась в Государственную думу. Хотя с куда бо́льшим желанием он потратил бы эти деньги на строительство новой фермы. На его деньги партийцы обещали выиграть выборы, углубить рынок, спасти страну от внутренних предателей и внешних врагов. В это он не особо верил, а вот в пользе депутатского мандата для развития бизнеса не сомневался. Поэтому и участвовал в этом спектакле.

Игорь Лукич любил свою страну, но не хотел ни с кем обсуждать, как, почему и за что он ее любит. И сейчас, читая речь партайгеноссе, он в очередной раз подумал, как странно устроен мир. Казалось бы, они живут с партийным лидером бок о бок, в одной стране и даже в одном городе, а кажется, что в разных мирах. Верховному партийцу весь мир угрожал, куда-то не пускал, чинил козни и делал подлянки. Игорь же Лукич не имел к миру претензий, точнее, все вокруг существовало для него только в виде сводок на тему экспорта и импорта молочных продуктов. Это был его фронт, и статистика выполняла роль донесений с театра военных действий. Больше Америки ему угрожала Беларусь. Он преклонялся перед Лукашенко и желал ему мучительной смерти.

Ну как батьке Лукашенко удалось добиться, чтобы на одного белоруса молока производилось почти в четыре раза больше, чем на одного россиянина? Хотя понятно как. Все, что он сдирал с России, он вкладывал в сельское хозяйство и не воровал, сука. И белорусские сыры давили Игоря Лукича, брали его за горло.

В России же молочные реки мелели. Игорь Лукич кожей чувствовал, что статистика отчаянно врет, рисуя символический один процент роста. Производство молока топталось на месте и тем самым не пускало его бизнес вперед.

Игорь Лукич знал про молоко все. Он знал, что Россия производит молока столько же, сколько страны Африки, то есть очень мало, по мировым меркам. И что мы близко не выходим на рекомендации врачей по потреблению молока. Он знал катастрофичность нашего отставания. Например, что одна «средняя» корова в ГДР на момент слома Берлинской стены давала столько же молока, сколько корова в нынешней России, то есть спустя четверть века. От этой математики ему хотелось выть. За эти четверть века немцы в два раза увеличили надои с одной коровы. А у нас поголовье коров стало таким же, как во времена коллективизации, когда коров резали, лишь бы не пустить в колхозное стадо.

Зато у нас есть «Сколково», где утонченного вида мальчики важно произносят слова «коучер», «франшиза», «тимбилдинг», а в сельском хозяйстве видят навоз и отсталость. Их Игорь Лукич люто ненавидел и при слове «эффективные менеджеры» скрежетал зубами. Он знал, что подкрадывается катастрофа. Россия трагически запаздывает в понимании того, что мир изменился, что именно сельское хозяйство давно стало наиболее наукоемким сегментом производства.

Объехав фермы ведущих стран мира, он воочию увидел, что происходящее там можно сравнить лишь с прорывом человека в космос. И современная корова – это не Зорька из наших детских воспоминаний о каникулах в деревне. Это стоящая на четырех ногах мини-фабрика по производству молока или мяса. Цена на этих современных Зорек, закупаемых, кстати, преимущественно за рубежом по причине вредительского сворачивания отечественной селекции и генетики, напоминает ценник на детали космического корабля, что сближает сельское хозяйство и космос уже не в поэтическом, а в прозаическом смысле. Цены на технику для современной фермы, кормовые добавки, ветеринарные препараты при обвале российской валюты тоже достигли космических высот.

Для сохранения позиции на рынке сыра Игорю Лукичу нужно было ввязаться в бой за производство молока. Иначе он сможет наращивать производство сыра только одним путем – «бодяжить», то есть делать сыр на растительных жирах, что можно назвать сыром весьма условно. Такой сценарий Игорь Лукич считал самым крайним и надеялся, что до этого не дойдет.

Ему необходимо свое молоко, много молока, молочные реки, молочные цунами, чтобы захлебываться им и тонуть в нем. Но он понимал, что без помощи государства об этом можно только мечтать. Нужны дотации, субсидированные кредиты, лизинговые схемы… И тут без этой чертовой политики не обойтись. Ради молока и сыра он готов был стать самым патриотичным бизнесменом, самым веселым участником дурацких ток-шоу, самым активным меценатом, самым болтливым гостем радиоэфиров. Словом, чертом, ангелом, героем, личным врагом Лукашенко, да хоть банным массажистом партийного лидера. Ему нужно молоко, чтобы делать сыр – и точка.