Порог - читать онлайн книгу. Автор: Урсула Ле Гуин cтр.№ 200

ФАННИ, 1908

Она всегда была хорошей, светлой девочкой — истинная дочь своего отца. Очень хорошо училась в школе. Получала награды за грамотность, за сочинения по литературе, за работы по математике. В «Юнион-скул» на карнавале она исполняла роль принцессы Весны.

Она играла главную роль в пьесе, которую девочки старших классов поставили в «Финн-холле» в Саммерси.

Она тогда несла в руках целую охапку калл и напевала:

Что мне до них? Что мне до них?

И приподнимала свои пышные юбки и, держась, точно королева, склонялась в глубоком реверансе. И где только они этому учатся? Откуда они все это знают?

С утра до вечера носится по пляжу, как птица-перевозчик, а уже на следующий день — "Что мне до них?", и голосок такой звонкий и приятный, и держится, как королева, и ничуть не смущается на сцене в ярком свете прожекторов, и все вокруг ей аплодируют… Только я не могла. Я просто пальцы не могла расцепить от волнения, пока занавес не закрылся. Интересно, чего это я так волновалась за нее? Почему я всегда так за нее боюсь? Она никогда не попадала в неприятности. Она всегда все делала хорошо, как надо. Ах, наша Джейни! — восхищаются все. Джейни поджидала нас возле гостиницы. Какой же она все-таки стала красавицей!

Когда Мэри убежала из дому с этим никчемным Бо Водером, даже не выйдя за него замуж, я искренне сочувствовала Элис Морз, но чего, собственно, она ожидала?

Ведь она позволяла Мэри и краситься, и кататься на машине с любым лесорубом или портовым грузчиком, а то и с такими, что живут случайной работой в приморских городах! А Джейн, хотя она всегда с Мэри дружила, никогда не отправилась бы кататься в такой компании!

И я ни разу не испытывала по этому поводу ни малейшего страха. Джейн себе цену знает. Она очень хорошая девочка. И очень похожа на Джека Шоу — такая же высокая, тонкая, и глаза такие же ясные, и всегда готова улыбнуться, рассмеяться. Но гордая. А Джонни будет очень похож на Сервина, такой же простой и милый.

Мне с ним легко. И за Джонни я тоже не опасаюсь.

С ним ничего плохого случиться просто не может. Но почему же я так боюсь за мою девочку? Мне страшно даже произносить эти слова: "Моя девочка". Слишком многое оказывается поставленным на карту.

"Ненавижу игру в покер при низких ставках", — всегда говорил Джек Шоу. "Ставка — доллар, Фан?" — говорил он, раскладывая вечером доску для игры в крибедж у нас на ранчо, а сухой снег тихо шуршал по стенам. "Я и так уже должна тебе десять тысяч долларов, Джек Шоу!" — говорила я. "Ничего, Фан, давай еще разок сыграем, ставка — доллар! А при грошовых ставках и играть-то бессмысленно".

Нет, я боюсь не Лафайета. Он, кажется, человек неплохой при всех его городских замашках, и я точно знаю, что он в нее влюблен без памяти. Оба они друг в друга влюблены. Так что ж, выходит, я этого и боюсь?

А что значит "быть влюбленным без памяти"? Джек Шоу.

Моя любовь — это Джек Шоу. В то самое мгновение, когда я увидела его у прилавка с упряжью в магазине Оксфорда, я влюбилась в него без памяти. И сразу поняла, для чего родилась на свет. Когда влюбишься без памяти, все кажется таким простым и ясным. Все на свете. И вся твоя жизнь — в одном человеке, в одной душе Любые обещания выполняются. И любые обещания нарушаются. В любви ты ставишь на карту все. Все богатство мира, цену собственной жизни. И это вовсе не значит, что в итоге ты проигрываешь или тебя обирают до нитки; нет, просто любовь тает, тает, исчезая незаметно и превращаясь во что-то другое, во всякие повседневные мелочи; день за днем проходит словно впустую, работа, разговоры, ссоры, усталость, кашель, и ты словно никуда не приходишь, а приходишь к пустоте. И ничего не остается. Никакой дичи ты на этой охоте не добыл. Что же со всем этим случилось, со всем тем, чем ты была когда-то и чем должна была стать? Что случилось с твоей любовью? С твоими обещаниями?

С самым главным обещанием?

Вот чего я боюсь — что это случится и с ней. Да, возможно, именно так. Что в итоге она окажется в стороне, как Джек. Что ее не будут ценить по достоинству, что она не станет такой, какой должна была бы стать.

А скольким женщинам это удавалось? Очень немногим.

Мужчинам легче. Но начнем с того, что и людей, которые чего-то стоят, немного. И мужчин, и женщин.

Лафайет Херн… не знаю, возможно, он чего-то и стоит. А может, и нет. Я и за него тоже боюсь. НО ПОЧЕМУ? Неужели я уже полюбила этого юношу? Да, наверное; я ведь частица их любви, я попалась в нее, как в сети; я уже мысленно назвала его сыном.

Он хорошо держится, ходит с высоко поднятой головой. Городской человек, красивые костюмы, узкие туфли, хорошо подстриженные густые темные волосы. Мне нравится, как он поворачивает голову и улыбается.

Очень уверенный в себе. И знающий. Помощник управляющего отелем «Экспозишн». И уверен, что сумеет занять место управляющего в том новом отеле, о котором он говорил, — в Сан-Франциско. Во всяком случае, он очень на это надеется. М-да, ставки действительно очень высоки… Но он неплохой игрок для своих тридцати! Есть в нем какая-то искра божья, какое-то обещание Судьбы. Женщины сразу такое замечают. Впрочем, он тоже женщин без внимания не оставляет. Даже меня заметил, это я знаю точно. Некоторые мужчины умудряются замечать вообще всех женщин. Но по Джейн он просто с ума сходит. Странная у нее будет жизнь, когда она станет женой управляющего крупным отелем: кругом сплошные незнакомцы, люди приезжают и уезжают, не успеваешь привыкнуть; постоянно хорошая еда и выпивка; красивая дорогая одежда; и чересчур много городской суеты. Так, может, я этой жизни боюсь — для нее? Для них? Почему у меня сердце не на месте?

Почему оно так тяжко бьется, почему так болезненно стиснуты мои пальцы, пока я сижу здесь, в гостиничном номере, в Астории, и жду, совершенно одетая, чтобы идти туда, где сейчас состоится свадьба моей дочери?

ЛИЛИ, 1928

Что же теперь? Ох, что же теперь? Это же кровь! Там кровь! У меня течет кровь, я вся в крови, я умерла. Ох, дайте мне остаться там, в черной темноте под землей, под корнями деревьев. Уходите, пусть он уходит…

Он увез меня на своей машине куда-то очень далеко… точнее, это была машина его отца… так далеко во тьму! Далеко от шумной вечеринки, далеко, далеко…

Уходи прочь! Уходи же, чтобы я смогла скрыть эту кровь.

Возможно, это проклятие. Возможно, оно осуществилось раньше срока. Возможно, оно было наложено, когда я села в ту машину и мы поехали в темноту по лесной дороге. Танец окончен, и теперь лишь эта дорога без конца петляет в темноте! И на каждой ветке каждого дерева сидит ангелочек в белом сверкающем одеянии и громко плачет. Я тогда сразу все поняла, но я и сейчас могу видеть этих ангелов. А потом все ангелы стали ронять вниз капли крови, кровь буквально лилась, их белоснежные, ах, их сверкающие одеяния покрылись отвратительными бурыми пятнами — особенно между ног; и на юбке еще что-то было размазано, пахнувшее отвратительно… Такой цвет у старой ржавой ванны, что стоит за магазином у лестницы, ведущей в бабушкину квартиру; ванна проржавела насквозь и вся покрыта красно-коричневыми хлопьями, которые осыпаются, стоит ее коснуться, и пальцы тут же становятся красно-коричневыми. Не облизывай грязные пальцы, говорит Дороти, ты отравишься этой ржавчиной, у тебя будет столбняк. Возможно, это все-таки было проклятие. И все ангелы, что сидели на деревьях, как в гнездах, запутали в сетях звезды, и над нами нависли огромные тени, а потом он…