Ключи судьбы - читать онлайн книгу. Автор: Елизавета Дворецкая cтр.№ 115

Ученый вежеству, тот опустил очи в пол в знак покорности, как положено, когда старшие выбирают тебе долю.

Но про себя Эльга отметила: смеяться нечего. Равный Малуше происхождением, а к тому же мужчина, Добрыня, обзаведись он хорошей родней, может стать весьма опасен. Об этом она не забывала даже сейчас, когда в ее роду стало наконец на одного мужчину больше.

– Присмотрел и невесту! – К удивлению Эльги, Олег кивнул. – Бог меня навел на мысль одну… У тебя живет дева княжьего рода, но для сына тебе ее беречь незачем уже…

– Ты про Величану? – Эльга даже привстала от изумления.

– Чем плохо? Малуша пойдет за Етона, а луческого князя дочь – за Добрыню. Рода он хорошего, лучше всякого иного… Будет у нас и плеснецкий, и луческий князь в родне.

– Но Добрыня моложе ее…

– Ему четырнадцать. Унемысловна молода, обождет. Через два года будет он удалец лучше всех, а лет через пять и самый зоркий глаз не разглядит, что жена на два года старше.

Эльга помолчала, потом спросила:

– Ты не шутишь?

Олег Предславич не был склонен к хмельному, но в эти дни, упоенный счастьем умножения рода, ходил будто пьяный.

– Богом клянусь, не шучу! – подтвердил он. – Если ты сына боишься, то нынче, – он кивнул на ребенка на руках у Эльги, – не станет упрямиться. Он же в твою волю ее судьбу отдал. Помиримся наконец, коли уж Бог этот брак благословил потомством. А меня земля позовет – Добрыня на мой стол сядет, ему такая жена, Унемыслова дочь, лучше всякой иной подойдет. С греками у нас дело не ладится, я гляжу. Так пусть они видят: мы, русские и славянские князья, против них заедино. Придется им уступить.

Эльга перевела дух. Олег просил о невозможном – от радости у него помутилось в уме и теперь казалось, будто сплошное счастье лежит стогами со всех сторон, бери вилы да подбирай. Этот союз был бы хорош, если бы Святослав мог позволить Добрыне стать дедовым преемником в Деревской земле. Но тот уже объявил о своем решении: деревский род больше там править не будет никогда. Ни под какие клятвы: хоть меч целуй, хоть землю ешь. В этом Эльга была согласна с сыном.

– Будь наш удалец лет на десять постарше, – начала она, – мог бы счастья попытать.

– Но я же говорю тебе…

– Погоди, я не об этом. Эта невеста не простая. За нее, объявись сейчас жених, на поединок идти придется. Клянусь землей-матерью: не обойтись без этого. А биться за нее Добрыня молод еще.

Олег пристально взглянул ей в лицо: она не шутила.

А Эльга отвела глаза, боясь, что он прочтет в ее глазах невольно мелькнувшую жестокую мысль. Согласись она сейчас на такое обручение… Мистина очень ясно намекал ей, что его брат спит и видит Етонову княгиню – еще с зимы. Эльга не могла себе позволить сводить их, чтобы поглядеть, насколько Лют нравится Величане, но по тому, какими глазами та смотрела на Мистину и как охотно обнимала его дочерей, все было ясно.

Лют упрям, отважен и решителен. Он не примирится, вздумай она отдать эту волынскую деву другому. Особенно пленнику, отроку безусому! Спорить с княгиней Лют не станет, а вот сопернику не спустит. Свободному не к лицу звать на поле пленника; но мудрено ли затеять случайную ссору? И «случайно» свернуть противнику шею в драке. Уж чего-чего, а это Свенельдичи умеют. А убийство чужого раба – беда невелика, заплати потом выкуп хозяйке ради ущерба, и делу конец.

Но Эльга не хотела зла Добрыне. Тот был парнем простым, прямым и честным. Он гораздо больше думал о том, что ему оставили, чем о том, чего его лишили. Он понимал, как добра была Эльга к его матери и обоим детям, что не продала, не приказала убить их в том же рву, где, как думали, погребено тело их отца, Володислава. Он был благодарен ей за сохраненную жизнь, за безбедное существование. Погубить парня ради того, чему все равно не бывать?

Одно ей было ясно: с Величаной надо что-то решать.

И не только с ней.

* * *

Магистр Роман уже дважды присылал к княгине с просьбой о приеме. Время идет, и если посольство не отправится восвояси в ближайшее время, то окажется вынуждено проводить зиму в Болгарском царстве – зимние бури перекроют путь по морю до Царьграда. Эльга знала, что он прав: она сама зимовала в предместье Святого Мамы из-за того, что все лето прождала встречи с Константином и их переговоры только начались в те дни, когда уже пора было отправляться домой. Но, как и ей в ту осень, грекам не с чем было ехать назад. Дать позволение греческим торговым гостям самим ездить на русские торги Эльга не могла: это лишило бы княжескую семью немалой части доходов. Она стала духовной дочерью Константина, но отказывалась признать, что теперь сама Русь – дочь Романии, а значит, не имеет права мириться и ссориться с соседями без позволения цесарей. Особенно это касалось хазар: цесари желали видеть в русах свое послушное орудие, которым можно грозить каганату, но такое, что не станет своевольничать и не обратится в союзе с хазарами против христиан, как это было при достопамятном Хельги Красном.

А самое главное: магистр Роман так и не добился от княгини согласия отпустить три тысячи воинов, так нужных царским военачальникам на Крите и островах Средиземного моря.

Когда Эльга наконец приняла греков, Роман уже не улыбался: при всем своем самообладании он начинал терять терпение от каменного упрямства бессовестных варваров.

– Ради памяти твоего мужа, архонта Ингера, ты должна выполнить хотя бы то, что еще он обещал Роману василевсу пятнадцать лет назад! – внушал он Эльге.

– Моему мужу Роман Старший преподнес такие дары, что у дружины три дня ушло на подсчет сокровищ! Понятно, что он был полон дружбы к ромеям. Но теперь Русью правит мой сын, а василевсы Константин и Роман не очень-то старались приобрести его дружбу, когда я была в Царьграде, – напомнила она. – Тебе известно, какие дары получили люди моего сына? По пять милиарисиев – меньше, чем мои служанки! Сам можешь догадаться, что сказал мой сын, когда узнал об этом: если василевсы больше ценят рабынь, то пусть рабыни и воюют за них с сарацинами!

– Но цесари были раздосадованы вашим немыслимым требованием насчет брака Сфендослава и багрянородной царевны…

– Куда умнее было бы утешить его хорошими дарами, а не злить еще сильнее. У нас говорят, что посеешь, то и пожнешь. Вы же не сеете ничего, кроме вашей надменности. Чего мы, русы, получили от Константина и Романа? Золотую чашу и кучку милиарисиев – и то я отдала ее в Великую Церковь, дабы сам Бог видел, как щедр цесарь к своей духовной дочери!

– Константин август дал тебе величайшее благо в мире – спасение души! Законное место в семье христианских правителей. А сколько ты получила шелковых одежд! Ты не скажешь, что Константин и Елена были скупы на дары! – Магистр кивнул на затканное алыми птицами голубое платье Эльги.

– Мне мало спасения одной моей души. Я просила прислать мне епископа – но вы его не привезли. Теперь я прошу архиепископа, ибо в подчинении у него будет несколько стольных городов. Но пока он не прибыл, пока не создана церковь в Киеве и Плеснеске, я опасаюсь войны и не могу дать Константину столько воинов, сколько он просит.