Radiohead. Present Tense. История группы в хрониках культовых медиа - читать онлайн книгу. Автор: Барни Хоскинс cтр.№ 7

Есть книга, называется «Голодная дорога», там за героем постоянно следуют какие-то силы и тянут его за собой – вот так я себя и чувствую.

Том продолжает раскрывать душу и опровергать теорию «коммерческий успех + признание публики = эмоциональная стабильность».

– Звучит как-то по-дурацки. Если бы я был художником, то сказал бы что-нибудь типа: «Ух ты, это здорово!» Но это поп-музыка, а в поп-музыке такие вещи не говорят.

Говорят, – если вы Radiohead. Говорят, – если вы Том Э. Йорк. Говорят, – если вы один из денди Гринвудов.

Джонни двадцать один год, Колину двадцать пять. Их отец умер, когда они были маленькими, и матери пришлось одной воспитывать двух непослушных сыновей.

– Она думала, что Джонни пытаются похитить силы зла, – признался Колин на следующий день после концерта на Род-Айленде, куря одну за другой сигареты Camel в гастрольном автобусе, припаркованном возле «Авалона», концертного зала в Бостоне. – Немного отошла она только после того, как увидела нас на Top of the Pops. Хотя она все равно считает, что все, кто выступают в этой программе, сумасшедшие наркоманы. На самом деле она счастлива только тогда, когда беспокоится. Это очень по-«радиохэдовски». Мы все беспокойные ребята. Даже когда беспокоиться на самом деле не о чем.

Джонни бросил Оксфордский политехнический институт после первого же семестра, чтобы сосредоточиться на музыке. Он главный музыкальный гений Radiohead; если Том – Бретт Андерсон, то его можно назвать Бернардом Батлером. Уже в школе он был настоящим вундеркиндом, играл на альте в оркестре Университета Темз Вэлли, а потом, как только собралась группа, стал тусоваться с Колином и компанией. Вскоре все пятеро музыкантов поселились в одном доме в Оксфорде, как The Monkees.

– Нет-нет, как The Banana Splits! – поправляет Джонни, выходя со мной на палящую жару бабьего лета на тротуар возле «Авалона».

– Кто из нас был «отцовской фигурой»? Никаких патриархов! Мы все были матерями.

Я спрашиваю Джонни, считает ли он, что Radiohead добились в Штатах успеха намного быстрее Suede, потому что последние любят дразнить аудиторию, а американцы с недоверием относятся к любой двусмысленности.

– Мы более мужественные? О-о-о, нет. – Он корчит гримасу, мое предположение ему явно не понравилось. Позже Джонни признаётся, что испытал немалое отвращение, получив в подарок серьгу из соска от совершенно голой фанатки, которая заявилась к дверям его номера несколько дней назад, а под конец нашего разговора просит не называть пола своего партнера на родине. Сейчас же Джонни смотрит на солнце и говорит мне:

– У нас есть фанаты обоего пола. Групи? Ужасное слово. Настолько из семидесятых. Нет, нам ничего такого не предлагают. Мы не Manic Street Preachers.

Колин, получивший диплом филолога в Кембриджском университете, провел молодость на кухне на вечеринках с Томом, предпочитая носить черные «чулки на тело» и яркие лиловые и зеленые рубашки и в целом бороться с гегемонией готов. Еще одно любимое времяпрепровождение Колина – выводить из себя ребят в школе (все музыканты Radiohead ходили в одну школу, хотя, за исключением Колина и Тома, учились в разных классах), обнимаясь с друзьями-парнями. А потом он поступил в университет и окончательно пошел вразнос.

– Мы все выполнили нашу «норму» по алкоголю и наркотикам в колледже, – признается самый откровенный музыкант Radiohead, щурясь от солнечного света, пробивающегося через окно гастрольного автобуса; десятки новых американских фанатов группы толпятся поодаль, ожидая, когда их кумир-басист выйдет на улицу. – Нет, ничего экстремального не было, – добавляет он тоном оксфордского дона со склонностями к эпикурейству. – Ничего сильнее спидов или травки. Героин? Нет! Сейчас у людей на такое слишком мало времени и денег.

Помню, в колледже, – продолжает он, яростно, шумно дыша, – на углу была аптека местной клиники, где выдавали метадон. Когда я ходил мимо, там обычно стояла целая очередь торчков. А потом я заходил за угол, а они там кололись, выглядело все жутко…

Колин уже сообщил мне, что ремарка, прославившая Бретта Андерсона – «Я бисексуал, у которого пока еще не было гомосексуального опыта», – на самом деле украдена из Generation X, знаменитого руководства для халявщиков.

– А вы что скажете о своих ранних гей-контактах, Колин?

– Ну, да. Ну, да. Да! – смеется он и слегка краснеет, но потом откровенничает: – Да, у меня была пара интрижек с парнями в колледже. Но моя девушка об этом знает, так что все нормально. Ей не нравится, когда я слишком много тусуюсь с ее друзьями-геями в Лондоне – вдруг они меня соблазнят! Хотите – покажу вам ее фотографию. Она настоящая байкерша. Даже рок-н-ролльнее меня. Взяла в наш отпуск три мотоцикла. Я был единственным парнем в Греции, который сидел на заднем сиденье, вцепившись в женщину! – смеется он, вскакивает и вытаскивает из рюкзака фотографию Мадлен, своей безумной подруги.

Эд – единственный музыкант Radiohead, у которого нет «второй половинки». В этом есть свои преимущества. Во-первых, у него больше денег, чем у всех остальных. (Тоскующий по дому и возлюбленной Колин потратил фунтов 600 на ежевечерние звонки Мадлен. Барабанщик Фил не уточнял, в какую именно сумму ему обходятся ночные звонки подруге Кейт, но сказал, что стоило бы купить акции British Telecom.) Во-вторых, он может спокойно флиртовать с девушками на гастролях. Например, с Таней Доннелли из Belly, которая – слушайте внимательно, любители True Story, – только что разорвала помолвку со своим парнем, американским рокером. Прямо сейчас Таня, подружка Radiohead, спрыгнула по ступенькам похожего больше на космический корабль гастрольного автобуса Belly и прервала мой разговор с Эдом в теньке возле «Авалона».

– Простите! – кричит Таня, обращаясь, наверное, ко мне, а потом одним прыжком добирается до Эда и целует его в щеку; на лице ее появляется легендарная улыбка «накрашенной акулы». – Я-то думала, вы какой-то ботаник из колледжа, который интервью берет.

(Служебная записка лейблу 4AD: больше Belly у нас на обложках не появится.)

Родители Эда разошлись, когда ему было десять лет, хотя пять лет назад он переехал обратно к отцу в Оксфорд – сейчас ему двадцать шесть лет, но его отец, поклонник Happy Mondays, классный мужик. Пережив типичный подростковый возраст («Я думал, что девчонки меня ненавидят. До семнадцати лет вообще не мог с ними разговаривать»), Эд поступил в Манчестерский университет, а потом, «в подражание Джеку Керуаку», объехал на автобусах «Грейхаунд» всю Америку, изгоняя из себя склонность к вакханалиям.

– Кто-то недавно устроил в нашу честь вечеринку, и никто из нас не пошел, – смеется миловидный, голубоглазый, почти двухметровый гитарист. – Алкоголь сейчас скорее вызывает у меня депрессию. Раньше я сильно пил, и мне это нравилось. Но потом все это вдруг стало действовать разрушающе. Мне нравится курить травку, но на этом, пожалуй, все. Крэк и кокаин? Нам предлагали. Я, конечно, заинтригован, но… То же самое можно сказать и о девушках – есть такое неписаное правило: с групи никто не встречается. Ненавижу эту сторону бизнеса, она грязная и неприглядная. Это может смотреться нормально в клипе Guns N’ Roses, но это не для нас. Мы, знаете ли, довольно-таки нравственная группа.