Radiohead. Present Tense. История группы в хрониках культовых медиа - читать онлайн книгу. Автор: Барни Хоскинс cтр.№ 4

Говорят, мы, британцы, подавляем себя, правильно? Да, вот такой о нас сложился стереотип – великолепно воплощенный во встрече Бэзила с мадам Пеньюар в серии «Башен Фоулти» под названием «Свадьба». Мы прячем наши страсти за сдержанностью, а потом нас в один прекрасный день арестовывают, когда мы бежим голыми по центральной улице.

Хотите еще один стереотип? Мальчики не плачут. В этом отношении многообещающе неидеальный альбом Radiohead Pablo Honey – настолько британский, насколько возможно. Том Йорк бо́льшую часть времени самовыражается предельно избитым и, соответственно, предельно бессмысленным языком, языком эмоционально немого человека (первая строчка альбома – «You are the sun and the moon and the stars are you» ^[5]). А потом вдруг ломается, падает (словно в «Падении» Камю или в собственной строчке Тома, «You’re free until you drop… without a ripcord» ^[6]), раздевается догола и выражает эмоции предельно экстремально: «I wish I was special, you’re so fucking special/But I’m a creep, I’m a weirdo/What the hell am I doing here?» ^[7] или, еще лучше, «I’m better off dead» ^[8].

Radiohead – не новые Suede, несмотря на лихорадочные глэм-рокерские позы гитариста Джона. И если Suede – это «новые Smiths», и мы обязаны играть в эту игру (мы – музыкальная пресса, так что, полагаю, обязаны), то я, пусть и не без колебаний, назову Radiohead «новыми Jam».

Немалая часть Pablo Honey очень похожа на Setting Sons. (Историческое примечание: The Jam, классический бойз-бэнд, пел о разложении Великобритании и Невыносимой Дерьмовости Бытия со смешанными чувствами ярости и нежности. Все школьники считали их богами. Когда Going Underground с ходу вышел на первое место, атмосфера была в миллион раз более интенсивной, чем все, что сопутствовало выходу Teen Spirit. Они были, блин, ОГРОМНЫМИ ЗВЕЗДАМИ.)

Иногда Radiohead уходят слишком далеко в сторону «мальчишеского рока». Ripcord, с ее мускулистыми, мощными аккордовыми прогрессиями, напоминает Стива Джонса из Sex Pistols на Stepping Stone, а How Do You? – настоящий героизм в духе Into the Valley.

И, что совсем странно, Blow Out начинается точно так же, как Sultans of Swing, хит Dire Straits.

Anyone Can Play Guitar – это то ли смешная пародия на Do Re Mi So Far So Good группы Carter USM, либо просто откровенный мелодический плагиат. Строфа «And if London burns, I’ll be standing on the beach with my guitar/I wanna be in a band when I get to Heaven/Wanna grow my hair, wanna be Jim Morrison» ^[9] говорит скорее о первом. Равно как и песня, которая идет непосредственно перед ней, Thinking About You («Your records are here, your eyes are on my wall/Your teeth are over there, but I’m still no one and you’re now a star/I still see you in bed, but I’m playing with myself» ^[10]). Вместе две эти песни составляют диалог оптимиста и циника о поп-звездности. С другой стороны, а что, если Radiohead на самом деле хотят стать Mega City Four? Они иногда довольно похожи.

Впрочем, чашу весов в сторону Radiohead склоняет гитара Джона Гринвуда. Когда он издает этот гротескный хрустящий шум в Creep, сразу после слов «so fucking special», звучит все так, словно захлопывается дверь тюремной камеры, навсегда оставляя в заточении все надежды и стремления человека. Почему я постоянно возвращаюсь к этой песне? Не только потому, что она стала одной из песен, олицетворявших собой 1992 год (правда, она необъяснимым образом отсутствует в чартах наших критиков – в тот год вы просто обязаны были быть либо Suede, либо американцами), но и потому, что она, похоже, затронула какие-то чувствительные струны в вас. Просто посмотрите, какие фанатичные лица были у ребят, которые знали каждое, блин, слово всех песен Radiohead, когда они в прошлом месяце играли в моем клубе Лондонского университета. И именно она, положа руку на сердце, станет главной причиной, по которой вы купите Pablo Honey.

Такая, на хрен, особенная…

Джим Салливэн, Boston Globe, 8 октября 1993 года

Едва наступил полдень, но Том Йорк из Radiohead не спит уже четыре часа – совсем не похоже на рок-н-ролльщика. Это уж точно не одна из привилегий наступающей звездности. Он сидит в гостинице и таращится в телевизор, который весьма бесцеремонно знакомит его с обычаем американских телеевангелистов выпрашивать деньги. И ему очень жаль всех этих людей, которые звонят и делают пожертвования.

Но зачем вообще молодой англичанин встал с петухами в Норфолке, штат Виргиния? Йорк бормочет по телефону что-то насчет того, что его выставили из гастрольного автобуса в очень неподходящее время, но потом со смехом добавляет:

– Я на самом деле не знаю. Сейчас я не полностью контролирую свою судьбу.

Да, успех делает такое с людьми, и сейчас молодая группа в завидном положении: дебютный альбом группы, Pablo Honey, только что стал золотым – это значит, что его продали тиражом 500 000 копий. Creep, первый сингл, совершенно неожиданно стал хитом.

Хрупкий, завистливый Йорк поет: «I wish I was special/You’re so [нецензурно] special/But I’m a creep/I’m a weirdo/What the hell am I doing here? I don’t belong here». Скребущие, заикающиеся гитарные фразы Джонни Гринвуда взрываются настоящим неистовством, когда к нему присоединяются Эд О'Брайен и Йорк. Это гимн для всех, кто когда-либо чувствовал себя отверженным или брошенным. Вам больно, но вместе с этим вы почти агрессивны.

Creep сначала обосновалась на альтернативном радио, затем добралась и до поп-чартов (самое высокое место – 29), и до радиостанций «альбомного рока». В этом формате деликатные аккорды, нервные аранжировки и текст, пропитанный ненавистью к себе, очень резко контрастируют с пафосным, тестостероново-мужественным размахиванием кулаками, которым занимаются большинство групп на таких станциях.

– На самом деле, – усмехается Йорк, – на концертах мы и сами в определенной мере пафосные. Но в то же время [мы] полностью это осознаем. На самом деле мне как-то не особенно нравится быть мужчиной в девяностых. У любого мужчины, который хоть сколько-нибудь чувствительно и сознательно относится к противоположному полу, будут проблемы. Собственно, заявить о себе как о мужчине и при этом не выглядеть так, словно играешь в [хард-] рок-группе, очень трудно… Вот мы и вернулись к музыке, которую пишем, – она, конечно, не женственная, но при этом и не высокомерная до брутальности. Я постоянно стараюсь делать так: изображаю сексуального персонажа и в то же время отчаянно пытаюсь свести его на нет.