Танец песчинок - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Колюжняк cтр.№ 71

Дальше – другие улицы, другие ставни. Везде песок и холодное молчание, разрушаемое лишь ветром.

Наконец, я пришёл к дому Канга. Хозяина внутри не было, а рисунок на стенах поблёк и словно съёжился. Он словно тоже предчувствовал бурю и стремился спрятаться. Впрочем, в последний раз я был слишком возбуждён от едва окончившейся погони, а потому мог преувеличить масштаб картины.

«Барон! – вспомнил я. – За нами гнались люди барона».

Вместе с этим воспоминанием пришло осознание, что единственный оставшийся целым «проповедник» Медины внезапно пропал из моего поля зрения. Он не заявлял о себе с тех пор, как его люди похитили чёрный песок.

Что он сейчас делает? Собирается вывести его в Империю? Надеется сбежать от Самума при помощи Перуна-Апостола?

Последняя мысль придала направление моим бесцельным скитаниям. Я покинул дом Канга и отправился к Рюманову. Возможно, он поможет найти мальчика. К тому же, оставалась призрачная надежда, что религия барона действительно способна остановить Самум. Перун-Апостол ведь управлял молниями, разве нет? В бурю для них самое время.

И неужели в таком случае барон пропустит уникальную возможность обрести тысячи верующих, остановив разрушение города?

Даже я не мог утверждать точно, что не встану пред Рюмановым на колени и не назову его бога своим.

Что только не сделаешь, чтобы выжить…

* * *

Однако, как это часто бывает, боги оказались глухи перед молитвами в тот момент, когда их помощь была так необходима. Подозрения зародились у меня ещё на подходе к особняку Барона – у входа не стояла охрана.

День и ночь, двадцать четыре часа в сутки, каждый день года два стражника в кирасах с выгравированной молнией на груди стояли на страже этого дома. Раньше, но не сейчас.

Дверь оказалась полуоткрыта, но я заглянул внутрь лишь для проформы. Мне не нужно было проходить каждый из величественных коридоров, заглядывать в спальню, курительную комнату, комнату для гостей, зал для приёмов, кухню… что там ещё есть в этом доме?

Я с одного взгляда понял, что в доме никого нет, кроме песка. Он вальяжно расположился на дорогих коврах, на пару с ветром трепал гобелены, забивался в щели, чтобы позже захватить всё.

Барон Рюманов покинул этот дом. Перун-Апостол ушёл из Медины. Город остался один, как и прежде.

Чем-то эта картина напомнила мне вокзал, и я подумал, что такова странная, до конца не понятная мне расплата нам за неверие. Все проповедники исчезли из города. Кто-то умер, кто-то изменился, а кто-то попросту сбежал.

Смена эпох? Новый этап? Я не знал ответа.

Я подозревал лишь одно – как бы то ни было, но песок никуда не исчезнет. Пройдёт Самум, и, как бы долго он не продлился, песчинки заскользят дальше по дюнам. Может, останется, что ещё необходимо засыпать, а может быть, не останется ничего.

В этом неумолимом беге песка, как и в беге времени, как и в приближении Самума я чувствовал неотвратимость. И от этой неотвратимости мне было отвратно, но не было рядом никого, кому бы я мог сообщить этот глупый каламбур.

– Пора в управление, – прошептал я. – Там ещё остались люди. Люди ещё остались в городе, и если не боги, то хотя бы мы сами должны попытаться спасти себя. Умереть, сражаясь – благородное дело. Это тот мираж, который всегда оборачивается разочарованием, но других у нас нет.

Я подгонял себя, говоря нечто очевидное или излишне философское. Память услужливо не запоминала ни одну из фраз.

Память милостивей богов.

* * *

По пути в участок я заглянул ещё и в «Запах мамбо». Как я и предложил, полицейские собрали там забулдыг и бродяг, которых нашли на улицах. Они сидели в огромном зале за столиками и на полу – привалившись к стене или друг к другу.

В руках многие держали стаканы, но выпивка в этот раз не веселила. Люди пили больше от безысходности, чем от желания действительно напиться. Передавая друг другу бутылки, они словно давали последний шанс на спасение, но при этом отлично понимали, что максимум, на что способно спиртное, это дать им умереть в беспамятстве, не мучаясь и не сжимаясь от страха.

Многие полицейские, которые остались охранять эту свору от самих себя, тоже были навеселе. Я не стал делать замечаний – я был не тем, кому это под силу, а уж тем более не тем, кого бы они послушали.

Я сбежал оттуда, как иные сбегают с места преступления, хотя единственное в чём меня можно было обвинить – я не оправдал чужих ожиданий.

Иногда подобное обвинение одно из самых суровых.

Именно оно и встретило меня в полицейском участке. В резко вскинувшем голову Бобби. В бросившейся ко мне Ивелин. Я лишь пожал плечами им в ответ. И если бывший толстяк досадливо поморщился, то женщина застыла на месте, а лицо её сделалось каменным.

Надо, наверное, было подойти, обнять и утешить, но из меня хреновый утешатель, я уже говорил. К тому же, у меня не было уверенности, что я смогу сделать это искренне. Не прямо сейчас, когда в памяти ещё жили слова, услышанные от Ивелин…

– Что у нас с бароном? – спросил я Бобби, всё ещё желая действовать, а не стоять на месте. – Вы вчера что-нибудь выяснили?

– Ничего, – он покачал головой. – Барон затаился. Его люди пропали отовсюду. Кого не спросишь – уже несколько дней их не видели. Может и правда, а может, людям заплатили, чтобы они так говорили. Заплатили или запугали.

– А может, он просто ушёл.

Я и пересказал Бобби обстановку в особняке Рюманова. Когда договаривал, за спиной послышался скрип двери. Я резко обернулся, но успел уловить лишь исчезающий силуэт Ивелин. «И куда она в такой момент? Искать Мерка? А разве можно его сейчас найти?» – вздохнул я, а Томаш насмешливо и вкрадчиво спросил: «Ты собираешься запретить матери искать собственного сына?»

Я не собирался. Я вышел за Ивелин на улицу, увидел застывший силуэт прямо посреди дороги и лишь собрался окликнуть, как понял, почему она так стоит.

Самум уже был здесь.

Нависая над городом, он подходил к окраинам. Можно было различить мельтешение песка в этой чёрной пелене. Слышно было завывание и чувствовался неземной холод, словно внезапно посреди пустыни вдруг разразилась вьюга. И сейчас буран заметёт всё, припорошит и оставит сокрытым.

Только вместо снежинок будут песчинки. И их удары в тысячи раз острее и больнее. И ни одно, даже самое жаркое солнце, не превратит их в безвредную воду, дарующую очищение.

– Вот и всё… – прошептал кто-то рядом со мной.

Я оглянулся и увидел Бобби. Вцепившись в дверную ручку, словно в якорь, он стоял и смотрел. Пальцы побелели от напряжения, а губы шевелились, словно шептали молитву неведомому божеству.

Только молитвы нам и оставались.

* * *

Удивительно, но я не паниковал. Самум, хоть и был рядом, двигался медленно. Время, чтобы уйти и спрятаться, ещё оставалось. Самым логичным было запереться в тюремной камере. Те стены были рассчитаны на взрыв бомбы.