Танец песчинок - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Колюжняк cтр.№ 33

Глафира ставит поднос на столик, наливает в чашку ароматной жидкости густого коричневого цвета, бросает четыре ложки сахара, размешивает и возвращается в кресло, вновь вжавшись в него спиной, словно желая раствориться в мягкой мебели. Барон переливает часть чая в блюдце, поднимает его, придерживая снизу на расставленных пальцах, и благосклонно кивает.

– Возвращаясь к разговору, замечу, что опасность для мудрого человека даже не в самом принуждении, а в том, что мудрый человек не привык к поспешным действиям. У него всегда есть план, он поступает в зависимости от выстраданных решений, а потому никогда и ни за что не должен бежать сломя голову куда-то, даже если мир при этом погибает… Ты слушаешь?!

Крик выдёргивает Глафиру из подступающего забытья. Она ничего не может с собой поделать – барон рассказывает интересно, но звуки его голоса для неё сродни музыке. Часто та музыка заставляла её извиваться в жаре страсти или же вынуждала искать прощения, но порой, как сегодня, убаюкивает своей размеренностью.

– Простите, – шепчет девушка, вновь выскальзывая из кресла, но теперь уже она не бежит, а ползёт к Рюманову, покорно опустив голову и стараясь не заглядывать барону в глаза.

Тот смотрит за движениями девушки со спокойным и сытым удовлетворением, но в глубине глаз разгорается пожар. Глафира подползает ближе, трётся о колено, укрытое халатом, а затем хватает барона за свободную руку и наотмашь бьёт себя по щеке чужой ладонью.

– А ну цыц! – Рюманов фыркает, отставляет чашку и хватает девушку за длинные русые волосы, заставляя поднять голову. – Чего удумала, красава? Ты мне личико своё не порть, тебе ещё им работать. Поняла?

Глафира кивает, пытается улыбнуться, но выходит излишне жалобно. Рюманов, тем не менее, кивает и, по-прежнему держа девушку за волосы, медленно и ритмично продолжает прерванную беседу:

– И потому, девонька моя, мудрый человек имеет тысячу, а то и больше планов, в которых старается предусмотреть абсолютно любой поворот судьбы. Чтобы только и оставалось – вытащить его из закромов, да использовать. Понимаешь, лапонька?..

Девушка что-то неразборчиво лопочет. Её тонкая ладонь с длинными изящными пальцами скользит под халат барона и поднимается всё выше.

– Брось ты это, Глашка, – Рюманов отпихивает Глафиру – не сильно и не грубо, но обидно. – Иди, оденься для улицы. С другим тебе миловаться сегодня надобно. Скромностью запасись только.

Ничуть не выказав неудовольствия, девушка покорно отползает к порогу, а затем встаёт и, вживаясь в необходимый образ, поднимается по ступенькам лестницы на верхний этаж медленно и осторожно, словно опасаясь всего в мире и ожидая на каждом шагу неудачи.

Рюманов, более не обращая на девку внимания, поднимается, вновь наливает чай в блюдце, и проходит в дальний конец комнаты. Там, неподалёку от граммофона, стоит шахматная доска с незаконченной партией. Барон оценивает ситуацию, делает несколько ходов с одной стороны и другой, а напоследок двигает белую пешку вперёд, намереваясь в будущем превратить её в ферзя.

Тут же охладев к шахматам, Рюманов кликает камердинера и велит тому готовить одежду к выходу.

Следует напомнить ещё одной зарвавшейся девке, что она должна слушать барона и беспрекословно подчиняться. И, хотя её не получится так просто схватить за волосы и оттаскать, поучая уму-разуму, но и Легбу фон Гётце непременно ждёт урок, который она запомнит на всю жизнь.

* * *

Поздним вечером, уже почти ночью, барон, в ожидании пока Глафира закончит свои дела, сидит в вездеходе и предаётся праздным размышлениям. В последней сдаче Фортуна наконец-то была благосклонна, и сейчас у Рюманова на руках сразу несколько козырей. Из них особо радовал и удивлял последний – уж очень нежданным он вышел.

Адепт! Подумать только!

В Медине, где никто не выбирал себе религию, наконец-то случилось исключение! Теологи всего света и всех религий засылали послов, проводили исследования, писали трактаты о царстве тьмы и безверия… и оказались посрамлены.

Барон ждал без малого десять лет, и удача наконец-то пришла к нему. Нельзя сказать, что он отчаялся, но, если откровенно, несколько потерял интерес в последнее время.

А потому, даже без скидок на качество материала, с которым придётся работать, сегодняшний день исторически важен.

Если всё получится, Рюманов захватит не только адепта, но и пешку, столь необходимую в его шахматной партии. Этот план он когда-то тоже предусмотрел, но, пожалуй, считал его одним из самых малореализуемых.

И вот поди ж ты!

Барон, не в силах сдержать хорошего настроения, хлопает себя по колену. Почти тут же, словно это условный сигнал, дверца вездехода распахивается и показывается лицо одного из гвардейцев, приехавших вместе с бароном из Великороссии. Рюманов недовольно морщится – песок залетает внутрь. Пожалуй, песок – это то, с чем барон так и не смог примириться за годы жизни в Медине.

Однако из-за спины гвардейца быстрым шагом выходит Глафира и тут же занимает в вездеходе место подле барона. Она рассказывает, как всё прошло, и Рюманову хочется помолиться Перуну. Такое, несмотря на благословение самого Верховного Волхва, с ним случается не так уж часто.

– Он наш, – шепчет Глафира. – Весь без остатка. Он дрожал, но принял испытание огнём. Надел медальон на шею и согласился почитать Перуна, как своего единственного Бога и благодетеля. Он наш, барон, без сомнения.

– А не заартачится? Чем ещё зацепила.

– Поцелуй! Ну и слеза Перуна, разумеется!

Глафира смеётся, но тут же замолкает, прикусив губу, хотя барон видит, как внутри девку распирает самодовольство. Что ж, может себе позволить. Целуется она знатно, с изобретательством, чаровница русоволосая. Рюманов и сам не раз мог оценить. А уж коли она ещё и воспользовалась слезой Перуна, так действительно пропал парень.

Или нашёлся, тут как посмотреть.

– Не возгордись! Не то плетей сегодня всыпят, да с Никитой спать будешь.

Девка вздыхает, но опять притворно. Впрочем, барону сейчас не до неё. Это всё напускное – Глафира не предаст и не отступит, что ни прикажи, так что пусть повосторгается собой. Повод есть, а урезонить всегда успеется.

Сейчас, несмотря на приятные вести, барона мучит непонимание истоков нежданно свалившейся удачи, и потому желание помолиться Перуну только усиливалось.

Полоса удачи куда опасней, чем время полного забвения: и то, и другое рано или поздно заканчивается.

Барон Алексей Иванович Рюманов, что для него не свойственно, не уверен, а всего лишь надеется, что успеет сорвать куш раньше, чем придётся возвращать Фортуне долги.

Похмелье я переживал не больше пяти-шести раз в жизни. Это случалось ещё на заре моей карьеры алкоголика, пока я не осознал главное правило— всегда держи себя в тонусе. Едва я пришёл к этой мысли, как перестал терзать себя понапрасну, и в моей крови в той или иной мере всегда плескалось сколько-то алкоголя.