Хранительница книг из Аушвица - читать онлайн книгу. Автор: Антонио Итурбе cтр.№ 97

— Нет, не думаю. Если ничего такого не случилось при Фреди, то без него точно не будет.

— Мы должны молиться.

— Попробуй.

— А ты не будешь?

— Молиться? Кому?

— Как это кому? Господу Богу, конечно! И тебе тоже лучше бы помолиться.

— Сотни тысяч евреев молятся, начиная с 1939 года, но что-то он их так и не расслышал.

— Возможно, мы мало молились или не с такой силой, чтобы Он нас услышал.

— Слушай, Маргит. Бог ведь без труда выясняет, что ты, к примеру, пришивала пуговицу к сорочке в субботу, дабы за это тебя наказать, но при этом умудрился так и не узнать, что здесь убивают тысячи ни в чем не повинных людей, а другие тысячи держат за колючей проволокой и обращаются с ними куда хуже, чем с собаками? Ты на самом деле думаешь, что он остается в неведении?

— Не знаю, Дита. Это грех — задаваться вопросом, почему Бог совершает то, что совершает.

— Ну ладно, значит, я грешница.

— Не говори так! Бог тебя покарает!

— Еще больше?

— Ты попадешь в ад!

— Не будь такой наивной, Маргит. Мы уже в аду.

По лагерю электрическими угрями змеятся слухи. Говорят, что селекция — не более чем трагикомедия, что убьют всех. Другие верят, что селекция все-таки будет, что цель — отобрать рабочую силу, а остальных — в топку.

Неожиданно в лагерь в сопровождении вооруженных охранников входит Пастор. Узники делают вид, что не замечают его, хотя все взгляды невольно притягиваются к этой зловещей фигуре, от которой вне процедуры поверки ничего хорошего ждать не приходится. Вся группа останавливается перед входом в барак, и в ту же секунду на пороге появляется капо.

И начинает нервно рыскать вокруг, пока наконец не указывает пальцем на заключенную, сидящую возле боковой стены барака с ребенком, прикорнувшим на ее коленях. Это тетя Мириам и ее сынок Арий. Сержант объявляет ей, что у него имеется прямое распоряжение коменданта Шварцгубера: доставить ее с сыном к месту пребывания ее супруга.

В тот раз Эйхман соврал Мириам: ее муж Якуб вовсе не в Берлине. На самом деле он никогда не покидал территорию концлагеря Аушвиц. Еще он говорил ей, что скоро они будут вместе. Это правда. Но правда в словах Эйхмана еще хуже, чем его ложь.

Мириам с сыном сажают в джип и везут в Аушвиц I, за три километра отсюда, где расположена тюрьма для политзаключенных: членов движения Сопротивления, шпионов и других лиц, представляющих угрозу для целостности Рейха. На самом деле через камеры с пыточными условиями содержания, специально задуманными таким образом, чтобы причинять узникам максимально возможные неудобства, через немыслимую скученность, прошли самые разные люди. В этой тюрьме никто не хотел выйти во двор, потому что во двор выводили исключительно на расстрел.

Мириам Эделыптейн с сыном ввели в помещение, в котором два охранника железной хваткой держали за руки Якуба, чьи запястья и так были в наручниках. Она с огромным трудом смогла узнать мужа в представшем перед ней человеке в замызганной полосатой робе, у которого, и это самое ужасное, кожа туго обтягивает выступающие кости.

Да и он узнал свою жену далеко не сразу, поскольку на нем уже не было круглых очков в черепаховой оправе. Очевидно, он лишился их сразу после заключения в тюрьму и с тех пор все вокруг себя видел как в тумане.

Мириам и Якуб Эделыптейны были людьми недюжинного ума. В тот же миг оба поняли, зачем их собрали вместе. То, что молнией пронеслось в ту секунду в их головах, знать не дано никому.

Унтершарфюрер СС вытащил пистолет и наставил его на маленького Ария. Выстрел в упор. После этого он пустил пулю в Мириам. Когда стреляли в Якуба, тот, без всякого сомнения, эмоционально был уже трупом.

К моменту закрытия семейного лагеря ВIIЬ, то есть к 11 июля 1944 года, в нем содержалось двенадцать тысяч узников. Доктор Менгеле организовал процесс селекции, который занял три дня. Из всех имеющихся в лагере бараков для работы он выбрал блок 31, потому что благодаря отсутствию нар там гораздо больше свободного места и лучшая обзорность. Своим помощникам Менгеле пояснил, что, кроме всего прочего, этот барак — единственный, в котором нет одуряющей вони. Несмотря на то что доктор был большим любителем вскрывать тела, одновременно он являлся еще и рафинированной личностью, которая не выносит дурных запахов.

Семейный лагерь подошел к финалу своего существования. Дита Адлерова и ее мама готовятся к проходу через фильтр доктора Менгеле, который решит, жить им или умереть. После грязной водички — лагерного завтрака — было приказано построиться по баракам. Все обитатели лагеря в тревоге, люди нервно мечутся из стороны в сторону, стараясь использовать секунды, которые могут оказаться последними в их жизни. Мужья бегут попрощаться со своими женами, а жены — со своими мужьями. Многие пары сталкиваются нос к носу на лагерштрассе, на полдороге между соответствующими бараками. Объятия, поцелуи и слезы, но и упреки. До сих пор находится кто-то, кто вспоминает: «Вот если бы мы уехали в Штаты, когда я тебе говорила!..» Каждый на свой лад проживает то, что может стать его самыми последними секундами. На глазах безучастных к происходящему охранников СС, появившихся в лагере, капо яростно свистят в свои свистки, требуя, чтобы все вернулись к своим баракам.

Пани Турновская подходит к Лизль Адлеровой пожелать ей удачи.

— Удачи, пани Турновская? — кричит ей с соседних нар какая-то женщина. — Нам потребуется не удача, а настоящее чудо!

Дита отходит на несколько шагов от матери, погружаясь в суматоху бегущих в разных направлениях людей. И чувствует, что кто-то встает у нее за спиной, да так близко, что она чувствует на своем затылке чужое дыхание.

— Не кричать, — приказывает ей голос.

Дита настолько привыкла к разного рода приказам, что врастает в землю ногами и не пытается обернуться.

— Это ведь ты интересовалась смертью Хирша, так?

— Да.

— Ну так вот, у меня есть кое-какая информация... не оборачивайся!

— До сих пор мне все говорили, что он испугался, но я точно знаю, что он не мог отступить только из-за страха смерти.

— Здесь ты права. Я видел списки заключенных, которых СС затребовало из карантинного лагеря обратно в семейный. Был там и Хирш. Он не должен был умереть.

— Если так, то почему же он покончил с собой?

— А вот здесь ты не права, — звучит тот же голос, хотя на этот раз в нем звучит неуверенность, как будто его владелец еще не решил, что можно говорить, а чего нет. — Хирш не покончил с собой.

Дита хочет знать все и поворачивается к своему загадочному собеседнику лицом. Но тот бросается со всех ног бежать, лавируя среди людей. Дита узнает его: это тот паренек, который работает посыльным в госпитальном бараке.

Она порывается кинуться за ним, но тут мамина рука ложится на ее плечо.