Мы против вас - читать онлайн книгу. Автор: Фредрик Бакман cтр.№ 68

Мы всегда защищаем чувства агрессоров. Словно именно им нужно наше понимание.

Новость, что школьный учитель, «уже давно имевший отношения со школьником», «отстранен от работы на время расследования», быстро достигла местной газеты. Поначалу комментаторы осторожничали, но вскоре прозвучал вопрос: «Сначала тренер, теперь учитель? По-вашему, это совпадение?» Никто не говорил «женщина», никто не говорил «гомосексуал». Все говорили «эти» или «такие». Кто-то написал: «Теперь против таких попробуй слово скажи – сразу всех собак спустят! Но как не реагировать, если дело касается наших ДЕТЕЙ! Мы что, хотим жить в таком городе? Где над нами проводят опыты, как над кроликами?»

Большинство не называло Беньи по имени. Так проще. Но вот появилась картинка: сначала ее опубликовали в каком-то анонимном аккаунте, никто не помнил в каком, а стоило ей разойтись по сети, как аккаунт удалили. Никто не спрашивал, откуда она взялась, слухи ходили самые разные, но это не имело значения. Значение имело то, что она изображала.

А изображала она хоккейный шлем, судя по всему сфотографированный на скамье в раздевалке, на шлеме красовался бьорнстадский медведь, символ команды. Медведя окружала радуга. Какой-то аноним приписал: «По-моему, отлично! Я не интересуюсь хоккеем, но думаю – нам обязательно надо как-то символически выразить клубу нашу поддержку! Политкорректность идет рука об руку с хоккеем!»

Картинка разлетелась по всему Бьорнстаду, а одна столичная газета поместила ее на своем сайте, снабдив заголовком: «Хоккеист признался в гомосексуальности. Фанаты поддерживают клуб!»

Когда под картинкой начали появляться первые комментарии, Ричард Тео уже выключил компьютер. Он открыл окно и выпустил последних мух. На улице похолодало, мухи скоро уснут. Но у них было целое лето, они успели достичь своего.

Когда Ричард вышел из кабинета, кто-то в сети написал: «Не бывать Бьорнстаду радужным городом, а «Бьорнстад-Хоккею» – радужной командой! Группировка этого не допустит!»

Когда выяснилось, что картинка – фотожаба, сляпанная с помощью простейшей компьютерной программы, журналисты со всей страны принялись названивать спортивному директору «Бьорнстад-Хоккея»:

– Почему вы не выражаете поддержку игроку-гомосексуалу? Почему отказываетесь от радужных шлемов?

Петер Андерсон пытался объясняться с ними, толком не зная, что говорить. Ситуация развивалась стремительно. Под конец Петер уже не отваживался брать трубку.

Но когда журналистка из местной газеты позвонила Ричарду Тео и спросила, что он думает насчет «турбулентности» вокруг «Бьорнстад-Хоккея», у Тео, разумеется, наготове был самый простой из всех простых ответов:

– Я считаю, что не следует смешивать хоккей и политику. Пусть парни просто играют.

В последние дни это слышалось все чаще. «Пусть парни просто играют!» Вот только для разных людей эта фраза означала разное.

* * *

В доме слышалось только тихое пощелкивание: компьютерная мышка, клавиатура. Лео сидел у себя, как всегда уткнувшись в экран, так что остальной мир исчез. Мая завидовала тому, как брат умеет сбежать от происходящего.

– Чем занимаешься? – задала она дурацкий вопрос.

– Играю.

Мая задержалась в дверях; она открыла рот, чтобы ответить, но не придумала что. Поэтому она закрыла дверь и ушла на темную кухню. Наверное, Лео по ее шагам понял, что что-то не так, либо младшие браться знают что-то такое, что не дано остальным людям, но только он оторвал взгляд от экрана и крикнул:

– Хочешь тоже поиграть?

Хоккей – игра проще некуда, если смотреть на нее с трибуны. Легко рассуждать, кому и как следовало действовать, когда уже знаешь, что все, что было сделано, не помогло.

Петер ехал в ледовый дворец, ничего вокруг не видя, точно в туннеле. Телефон все разрывался, Петер не отвечал. Он позвонил Беньи, но тот не ответил. Петер открыл почту, и на него обрушилась лавина.

Петер согнулся, ослепнув от мигрени, не в силах вздохнуть. Несколько минут ему казалось, что это инсульт. Он отлично помнил, какие гнусные письма стали приходить, когда Мая заявила в полицию на Кевина. Все пошло по новой.

Большинство высказывалось не напрямую – писавшие употребляли слова вроде «отвлекающие факторы» и «политика». «Петер, мы просто не хотим, чтобы в клубе появились отвлекающие факторы и политика. Тем более сейчас, перед игрой с «Хедом»!» Конечно, все эти люди хотели как лучше. «Может быть, мальчику лучше было бы… ненадолго прерваться? В его же интересах? Вы же знаете, как некоторые люди… реагируют… конечно, не мы, но есть и другие, а их реакция, Петер, может оказаться негативной! Мальчику мы желаем только добра!» Разумеется. Большинство твердило: «Пусть парни просто играют!»

Только не все.

Но одно письмо выбивалось из общей массы. Прислали его родители одного из игроков детской команды; приложение содержало фотографию, сделанную в раздевалке основной команды. Однако на фото был не Беньи, а была Элизабет Цаккель; подавшись вперед, она осматривала… член Бубу. Возможно, поначалу это казалось безобидной шуткой, но кто-то из игроков основной команды успел сделать снимок. Неведомо кто выложил его в сеть, а следом пришло еще одно письмо с той же фотографией, уже от других родителей. Потом еще. «Сначала учитель, который спит с учениками, потом учительница, которая учит учеников драться, а теперь еще и ЭТО???!!!»

И пошло-поехало: сначала имейлы, полные тревоги. Потом – ненависти. Дальше – угрозы. Наконец в почту Петера упала анонимка: «Если эта сучка и этот пидор проведут еще хоть одну тренировку с «Бьорнстадом», пеняйте на себя!!!»

Все мы задним умом крепки; хоккей простая игра, если смотришь с трибуны. Если бы у Петера не было дочери, которую весной выставили врагом целого хоккейного клуба, он бы, может быть, сейчас среагировал разумнее. Или глупее. Но теперь его разрывали инстинкты, поэтому Петер в конце концов распечатал совместный портрет Цаккель и Бубу, отыскал тренера на ледовой арене и заорал:

– Цаккель! Что, мать ва… ЭТО ЧТО ТАКОЕ?

Цаккель в одиночестве била клюшкой по шайбам. Она спокойно подъехала к бортику и прищурилась на изображение.

– Это я. Это – Бубу. А вот это – как бы писюн.

– Но вы… это… что вообще…

Цаккель постучала клюшкой по льду. Пожала плечами:

– Вы же сами понимаете. Хоккейная команда проверяет нового тренера на прочность. Это все между ними и мной.

Петер схватился за голову так, словно та лопнула, а он склеил ее и теперь ждет, когда схватятся швы.

– Цаккель, прошу вас, все это больше не только между вами. Кто-то выложил фотографию в сеть! И весь город сейчас…

Цаккель невозмутимо ковыряла изоленту на клюшке.

– Я тренер хоккейной команды, а не мэр. Проблемы города – это проблемы города. Мы в ледовом дворце, мы играем в хоккей.