Майя Плисецкая. Богиня русского балета - читать онлайн книгу. Автор: Елена Обоймина cтр.№ 56

Наверно, все это так. Но балеты Щедрина – это те произведения, которые реально исполнялись благодаря постановкам его жены и музы. И за которые, надо полагать, Родион Константинович получал свои законные композиторские отчисления…

Кто-то подсказал Плисецкой эту мысль: создать балет на сюжет чеховской «Чайки» – странной пьесы с мечущимися в поисках смысла жизни героями. Она, как всегда, увлекла своей идеей мужа. На сей раз Родион Щедрин не только написал музыку к балету, но и явился автором либретто к нему вместе с художником Валерием Левенталем. Эпиграфом и главной мыслью спектакля стали чеховские слова: «Сюжет мелькнул… Сюжет для небольшого рассказа: на берегу озера с детства живет молодая девушка, такая, как вы, любит озеро, как чайка, и счастлива, и свободна, как чайка. Но случайно пришел человек, увидел и от нечего делать погубил ее, как вот эту чайку».

Для своего четвертого балета композитор изобрел новую музыкальную форму: партитура «Чайки» включала в себя двадцать четыре прелюдии, три интерлюдии и постлюдию. На титульном листе Щедрин написал: «Майе Плисецкой, всегда».

Учитывая опыт с «Анной Карениной», Плисецкая сама взялась поставить и «Чайку».

– Моих персонажей должна объединить не симметрия движений, а только музыка, – говорила Майя Михайловна. – Это их внутренний мир, их тайны. Каждый танцует свое, ведет свою линию, рассказывает свою неудачливую судьбу. У Чехова все персонажи по-своему несчастливы. Все влюблены. Но влюблены без взаимности.

Опустим подробности долгих перипетий и ее борьбы за постановку. Пускать не хотели и ставить не давали – все как обычно. В Большом театре, в Министерстве культуры тогда еще ратовали за качественный репертуар, бились за него до последнего. Но балерина и композитор были очень настойчивы, и всегда находились те, кто их поддерживал. И «Чайку» протащили на сцену Большого.

Премьера нового спектакля состоялась 27 мая 1980 года. Это было нечто удивительное – балет не балет, пантомима не пантомима… Что-то на грани синтеза искусств. Герои не танцевали на сцене, а ходили; принимали различные позы – словно в живых картинах, замедленных рапидом. В темной глубине сцены время от времени махала крыльями, заламывала руки Чайка-Плисецкая, поднятая ввысь невидимыми партнерами. Давило ощущение какой-то тягостной жути… И все это – под дисгармоничные звуки щедринских прелюдий, будто режущие по стеклу.

Таково мнение зрителей, годами приученных к классике, где танец действительно танец, где он сложен и красив, а музыка гармонична и прекрасна… Ничего с этим не поделаешь.

Впрочем, создатели балета тоже стремились к прекрасному. «Александр Богатырев станцевал со мной Треплева, – писала Плисецкая. – На премьере он был чудо как хорош. Достоверен. Его облик напоминал мне Александра Блока – благородство, аристократизм, одухотворенность. Это делало конфликт спектакля еще обнаженнее, еще нервнее».

Александр Богатырев действительно украсил собой этот спектакль, как украшал все спектакли Большого. Один из немногих исполнителей нового балета, который пытался там танцевать… Остается сожалеть о том, что и его партия оказалась малотанцевальной, а далеко ли уедешь, увы, на одних поддержках примы?

Конечно, надо учитывать то, что у нас в Советском Союзе, да и сейчас в России, зрители с пониманием относились к любимым артистам и старались не обижать их холодной реакцией. После «Чайки» так же, как и обычно на всех спектаклях с участием Плисецкой, звучали крики «браво» и с балконов на сцену падали букеты роз. Была и положительная критика вроде отзыва театроведа Натальи Крымовой, вот с такими высокообщими фразами. Но даже и в них сделан упор на «сложную пластическую пантомиму»:

«Роль Майи Плисецкой в этом спектакле на удивление разнообразно согласуется с мыслями пьесы, важными автору. Плисецкая-балетмейстер явно исповедует треплевское – “новые формы нужны”, ломает традиционные балетные каноны, заменяет их сложной пластической пантомимой. Плисецкая-балерина в роли Нины Заречной выражает танцем только то, что “свободно льется из души”. К танцу Плисецкой в ”Чайке” можно с полным правом отнести слова о “жизни человеческого духа”».

«Московский зритель встретил премьеру добром. Но те, кто судил по старинке – сколько туров наверчено, сколько шене скручено, были отторгающе разочарованы. В новом балете Плисецкой мало танца. А что такое танец, почтенные господа? Я видела гениальный бездвижный танец японской танцовщицы из Киото Иноуэ Яцие. Целый час, даже более часа, она магически застывала на месте. Выражали, танцевали лишь пальцы, брови, скулы, наконец, глаза. За такой «не танец», почтенные господа, я отдам все шене и фуэте мира. Но возьмите меня в плен, захватите, заворожите. Вот тогда поговорим.

Серьезное понимание балетная “Чайка” встретила у чеховедов, драматических актеров. Племянница Чехова Евгения Михайловна Чехова посещала спектакль за спектаклем. И каждый раз в поздней ночи звонила мне после представления, открывая все новые и новые подспудные смыслы пьесы своего дяди, отгаданные ею… через балет. Через мой бессловесный балет! Еще одним болельщиком стал знаменитый чеховед З. Паперный. Его статьи и письма ко мне уже задним числом объяснили мне самой многие невидимые ленивому уму связи, сочленения, выводы. Наталия Крымова, славная своей резкостью суждений, сразу после премьеры без раздумий приняла ”Чайку”-балет, поместив внушительную статью в “Литературной газете”. Куда ж более? Я должна быть удовлетворена» («Я, Майя Плисецкая»).

Да, у примы имелось свое мнение о созданном ею балете, и его было не переломить. Протанцевав всю жизнь в балетной классике и лучших спектаклях современных авторов, блистая в прекрасных партиях действенного танца, с возрастом она вопрошала: «А что такое танец, почтенные господа?». И учила своих поклонников, что это такое, на примере бездвижного танца японской танцовщицы… И не потому ли «Чайка» встретила такое понимание у драматических актеров, что, по сути, мало походила на балет, а больше тянула на плохо разыгранную драму с элементами надрыва?

Борис Ефимов и Майя Плисецкая в балете «Дама с собачкой». 1987 г.

Судя по дальнейшим событиям, у балерины была возможность увидеть сотворенный ею спектакль как бы со стороны, в качестве зрителя. И восторга это у нее почему-то не вызвало.

Вот как рассказывает об этом уже упомянутый Сергей Николаевич:

«В феврале 1981 года по распоряжению самого С.Г. Лапина, всесильного председателя Гостелерадио, было принято решение сделать телевизионную версию нового балета… Можно лишь догадываться, чего стоило М. М. выбить это разрешение. В ход пошло все: и имя Чехова, и авторитет Щедрина в качестве Председателя Союза композиторов России, и ее собственная юбилейная дата. В результате к Большому театру подогнали автобус, напичканный аппаратурой, в зале расставили камеры, а в центре партера на три съемочных дня воцарилась серьезная дама по фамилии Мачерет. Мне ее представили как опытного режиссера. Хотя, кажется, достаточно было одного взгляда на ее крашенную хной шевелюру и скучное выражение лица, чтобы сразу догадаться: “Чайка” с этой дамой никуда не полетит. Но это было понятно мне, притаившемуся в десятом ряду, а вот что видела Плисецкая на сцене, недовольно жмурившая глаза от направленных на нее софитов, не знаю. Может, как всегда, понадеялась, что ее энергия и страсть пересилят любую серость.