Потерянные цветы Элис Харт - читать онлайн книгу. Автор: Холли Ринглэнд cтр.№ 35

Она взяла виски с собой в гостиную и пила прямо из горлышка. В тот первый день Элис в Торнфилде, когда она свернулась на руках у Джун и уткнулась лицом ей в шею, Джун почувствовала, как все ее тело наполнилось любовью, о которой она прежде не позволяла себе вспоминать. Она не могла рисковать этим. Она не могла допустить, чтобы Элис думала о ней плохо. День за днем истории оставались нерассказанными. Она продолжала тянуть время. Когда Элис пойдет в школу, я расскажу ей. Когда Элис улыбнется, я расскажу ей. Когда Элис спросит, я расскажу ей. Осторожнее, Джун, – предостерегала ее Твиг, – прошлое имеет занятную способность пускать побеги. Если будешь обращаться с ними неправильно, эти истории выкинут новые семена.

Джун вжалась в спинку кушетки, бутылка виски покачивалась в ее руке, а прошлое сгущалось вокруг нее. Истории Торнфилда никогда не оставляли в покое ее мысли.

Из-за убийства Джейкоба Уайлда Рут повредилась в рассудке. Она произвела на свет его дитя в одиночестве, у реки, и назвала их ребенка в честь акации ^[14], которая первая зацвела во время засухи. Это все, что осталось от сада Рут, и все, что она могла передать дочери – имя, которое придало бы ей смелости, чтобы выжить и вырасти в доме Уэйда Торнтона в обстановке творимого им насилия. Я была решительно настроена не позволить ему сделать с моим разумом то, что он сделал с маминым. Ее глаза были пустыми, как сброшенная кожа цикады на земле, где раньше росли ее цветы, Джуни, – говорила Уоттл.

Горожане с легкостью закрыли глаза на то, что происходило в Торнфилде, после того как Рут перестала продавать цветы и позволила своему саду засохнуть и умереть. Когда они встречали Уэйда в городе, никто не решался выяснять, верны ли слухи о его жестокости, и никто не замечал Уоттл – девочку, которую, как поговаривали, птицы и те воспитывают больше, чем родная мать. Но это не относилось к Лукасу Харту, который впервые ее увидел еще мальчиком, когда он брел вдоль реки. По тому, как ее кожа отливала зеленью под водой, по листьям и цветам в ее черных волосах он заключил, что перед ним была не иначе как русалка. Хотя он никогда не видел ее ни в школе, ни в магазинах, ни в церкви, она необратимо захватила его воображение. Когда бы он ни пошел к реке, он надеялся увидеть, как она плавает. Его всегда поражало, что ее мускулистые ноги и руки рассекали воду так, словно она сражалась в битве не на жизнь, а на смерть. Со временем оба они выросли. Она стала молодой женщиной, которая вела образ жизни затворницы и редко появлялась в городе, а он уехал, чтобы получить медицинское образование. Но ни городская жизнь, ни учеба не могли отвлечь его: мысли о Уоттл бурлили в его венах, как лихорадка. Он вернулся домой, стал местным врачом общей практики, а по вечерам прогуливался у реки. До него доходили слухи о Уэйде Торнтоне. Однако никто не пытался вмешаться: семейные дела оставались сугубо личной проблемой между мужем и женой. Только вот, всегда хотел добавить Лукас, Рут Стоун никогда не давала согласия быть женой Уэйда Торнтона, а Уэйд Торнтон не был отцом Уоттл Стоун. Каждый вечер, гуляя вдоль реки, Лукас обещал себе подняться по ступеням парадного входа в Торнфилде, постучать в дверь и представиться. Каждый вечер он неминуемо оказывался у границ Торнфилда, где и поворачивал назад. До той ночи, когда он услышал женский крик, за которым последовал единственный выстрел. А потом тишина.

Лукас пробежал от реки по тропе и оказался в засохшем саду Торнфилда, где Уоттл Стоун с ружьем в руках склонилась над телом Уэйда Торнтона, залитым такой темной кровью, что казалось, это чернила.

– Вы ранены? – прокричал Лукас. – Это ваша кровь, Уоттл? Вы ранены?

Уоттл выпрямилась, жесткая и пугающе бледная, ее глаза были темными, как кровь, разлившаяся у ее ног.

– Уоттл! – воскликнул Лукас.

Она медленно покачала головой.

– Не я, – прошептала она, и ружье затряслось в ее руках.

Они посмотрели друг другу в глаза, скрепив этим молчаливый обет.

Новость о смерти Уэйда Торнтона за одну ночь разнеслась по городу, как пожар, разжигая сплетни. Некоторые говорили, что Рут околдовала его и заставила совершить самоубийство. Другие считали, что его убила дочь Рут. Женщин фамилии Стоун и их язык цветов нарекли предвестниками бед; с тех пор как Рут потерпела поражение в попытке развить цветочные поля, на город обрушилось проклятие, забравшее их доходы и надежды. Рыбаки на реке сразу стали вторить, утверждая, что видели ночью, как Рут разговаривала с кем-то на мелководье. Когда они рассказали о косяках муррейской трески, это вызвало новый всплеск негодования. Ривер Кинг ^[15] не мог быть на пути трески, ходящей севернее; это Рут накликала плохое предзнаменование. О том, что Рут Стоун и ее цветочная ферма когда-то спасли город от засухи, было забыто.

Толки не прекращались до тех пор, пока доктор Лукас Харт не засвидетельствовал публично: он видел, как Уэйд Торнтон шатался со своим ружьем совершенно пьяный и палил, чтобы прочистить дуло, и в конечном итоге застрелился. В полицейском протоколе записали «смерть по неосторожности», и горожане переключились на другие темы. Уоттл Стоун вышла замуж за Лукаса Харта, пронеся по церковному проходу букет акации. Они жили вместе в Торнфилде, Рут жила с ними.

– А потом появилась ты, Джуни, – каждый раз говорила ее мать в этой части истории и смотрела прямо на Джун, глаза ее увлажнялись. – И люди снова стали к нам добры; ты разрушила проклятие Торнфилда.

Сидя рядом с плетеной колыбелькой Джун, Уоттл сдула пыль с записной книжки Рут. Пока Лукас был у себя в клинике, она методично собирала книги из городской библиотеки, читала их вслух, подписывала названия к зарисовкам Рут и составляла списки семян, которые ей нужно было заказать в городе, а Джун тем временем лепетала что-то себе под нос. Уоттл больше дюжины сезонов потратила на то, чтобы возродить ферму матери. Люди начали одобрительно кивать, когда на городских рынках стали появляться букеты. Возвращение счастья, – говорили букеты телопеи, каждый цветок в которых был размером с человеческое сердце. Преданность, – говорила борония – гроздь душистых чашевидных цветков. Корзины быстро пустели. Торнфилдские цветы снова пользовались спросом.

Хотя Уоттл удалось вернуть к жизни любимый сад матери, она не могла изгнать безумие из сознания Рут. Уоттл обожала мать так же, как обожала своего ребенка, и всеми силами пыталась сделать ее счастливой, но Рут все равно каждую ночь ускользала из дома. Уоттл лежала без сна, прислушиваясь к скрипу половиц, пока одним лунным вечером, с Джун в перевязке на груди, не решилась проследовать за матерью к реке. Она смотрела, как Рут опускала цветы на воду, постоянно бормоча что-то.

– Мама. – Уоттл шагнула на песчаный берег в серебристом свете звезд.

Глаза ее матери были светлы и наполнены сиянием.

– С кем ты говоришь, мама?