Подождать до рассвета - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Ярославская cтр.№ 30

В ресторанном зале было очень душно, и Павел стал пробираться в сторону больших окон, распахнутых прямо в уютный скверик. За окнами было совсем темно, только замысловатые белые скульптуры подсвечивались разноцветными бледными фонариками. Подходя, Иловенский видел, как у одного из окон о чем-то спорили Ильдар и Тимур Каримовы. Сын что-то горячо говорил, резко жестикулируя. В руке он держал бокал с красным вином. О чем они говорили, Иловенский не слышал, все заглушала музыка.

И вдруг произошло что-то странное: Тимур то ли выплеснул вино в лицо отцу, то ли толкнул его рукой, в которой был бокал. Ильдар отшатнулся, и в тот же миг вся огромная створка окна дождем осколков осыпалась прямо на его голову. Павел в ужасе вскрикнул, когда большое стекло с самого верха, как нож гильотины, обрушилось вниз, едва не перерубив Каримова пополам.

Какое счастье, что Маша уехала, пронеслось в голове Иловенского. Он кинулся к Каримовым, тут же подскочила охрана, ресторанная и его личная. На груди Ильдара расплывалось большое красное пятно: то ли вино, то ли кровь. Он недоуменно смотрел на сына.

Охранники тут же оттеснили их от окна, к Ильдару бросилась невеста, но, добежав, заорала на Тимура и размахнулась отвесить ему пощечину. Ее руку перехватили, Алену оттащили, Ильдар от нее отмахнулся.

В номер, который тут же предоставила Каримову администрация отеля, невесту тоже не впустили, Ильдар заявил, что должен привести себя в порядок и разобраться в случившемся. Он забрал с собой Тимура. К ним тут же прорвался Иловенский.

Из ванной Каримов вышел в гостиничном халате. Порезов на его лице было довольно много, они уже не кровоточили, но явно саднили: он поминутно к ним прикасался и морщился. Тимур сидел в кресле, запустив пальцы в волосы, словно стремясь унять боль. Иловенский, склонив голову, внимательно слушал, что тихо говорил ему охранник.

— Ну, объясняй давай, что на тебя нашло? — велел Каримов сыну.

— Послушай… — начал было Иловенский.

— Павел, ты бы не встревал, — перебил Ильдар. — Мы сами как-нибудь разберемся, по-семейному. Ты же пока не имеешь отношения к нашей семье, или я что-то упустил?

— По-семейному? — невесело усмехнулся Иловенский. — И кто же из вашей семьи в тебя стрелял?

— Стрелял?

— У тебя на груди была точка красная от лазерного прицела, — глухо проговорил из своего угла Тимур. — Мне объяснять было некогда. Ты прости…

Ильдар опешил:

— Я не слышал выстрела.

— Выстрелом разбило стекло. Мои ребята пулю нашли, вернее, место, куда она вошла, — объяснил Иловенский. — Ты скажи: милицию-то вызывать?

— А смысл? — пожал плечами Ильдар. — Стреляли явно из сквера, там давным-давно никого нет.

— Может, следы какие есть?

— Да какие следы… Надо с ребятами Коли Сычева переговорить.

— Они уехали, — сообщил Павел.

— Как — уехали? Но я же должен был с ними… Уехали?

— Да. Минут за пять до этого выстрела. Ильдар, может, все-таки милицию вызовем? Я пока запретил своим ребятам что-либо предпринимать, чтобы паники не было, только сквер велел осмотреть. Но это ведь не первый криминальный случай в твоей компании, так?

Ильдар на этот вопрос не ответил.

— Надо Машу домой отправить, — сказал он. — И ты, Тима, поезжай. Павел, ты их отвезешь?

— Маша уже уехала. Тимура я заберу. Кстати, ты присылал сегодня за Машей водителя, он сказал…

— Я не посылал за ней никого, — удивился Ильдар.

— Как — не посылал?

— Никак. Мне Тимур утром еще сказал, что ты заявился и что сюда вы вместе придете. Я же знал, что ты не пешком.

Павел сдвинул брови.

— Она сказала, что этот человек хотел ее убить.

— Убить?!

— Да. Ей так показалось. Она даже нож видела или пистолет. Хорошо, я вовремя приехал. Только мои ребята его обыскали, ничего подозрительного не нашли, никакого оружия. И вообще, он объяснился, мы поверили, он даже номер телефона твоего назвал.

— Папа, я же говорю тебе, что не Есакян убил твоего заместителя! — выкрикнул Тимур. — Как ты не понимаешь? Вот они и к маме убийцу послали, и к тебе!

— Я знаю, что не Есакян убил Стаса, — отрезал Ильдар.

— Да что у вас тут происходит? — не выдержал Павел. — Ты можешь объяснить?

— Не могу. Тебя это действительно не касается. Слушай, ты забирай Машку, куда вы там с ней собрались…

— В Швейцарию.

— Вот-вот, хоть в Новую Зеландию, только подальше и подольше. И ни слова ей о том, что здесь произошло. Слышишь, Тима, ни слова!

Тимур кивнул.

Они ехали домой в джипе охраны, и Иловенский думал, стоит ли присылать сюда Витьку? Что-то неладное здесь творится. К несчастью, он уже позвонил в Москву, и Витька, на удивление, был так безумно рад предстоящей поездке, что отменить ее будет непросто. Да и матери он уже распорядился заказать путевку в санаторий, она тоже очень обрадовалась. С другой стороны, на детей Маши никто не покушался. Он поймал себя на мысли, что, будь Витька его родным сыном, он даже бы не сомневался, не пустил бы его сюда. Ему стало стыдно от этих мыслей.

У нее родился ребенок. Маленький-маленький, едва ли больше ладони. Нет, больше, конечно больше. Но все равно такой крохотный! Тепленький, мягонький. Он смешно таращил глазки и складывал бантиком губки. Весь такой гладкий и пухленький, прижимался всем тельцем к Вериной груди, крутил головой и тыкался носом и дышал в шею.

От этого дыхания и сопения Вера была счастлива. Ей ничего не нужно было больше, только вот этот малюсенький человечек, обхвативший ее, сколько мог, ручонками, словно защищая от неласкового мира. Малыш будто бы забирал у Веры все ее горе, всю ее боль. И ему, ему становилось больно. Сначала он куксился и беспокойно сучил ножками и сжимал кулачки, царапая Верину грудь острыми ноготками. Потом стал хныкать, плакать и, наконец, закричал, закричал надсадно, истошно, так, что Вере захотелось зажмуриться и закрыть руками уши.

Она вздрогнула и проснулась. Толстая старухина кошка передними лапами топталась на ее груди с таким выражением на усатой морде, будто делала Вере массаж. Неужели она приняла кошку за ребенка? Но ведь она же слышала детский плач! Более того, этот плач не прекратился, ребенок по-прежнему плакал, но не на руках у Веры, а где-то за стенкой или за печкой. Но истошного крика уже не было, малыш скорее капризничал, ему тихонько вторил женский голос.

— Ты-то чего ревешь, мамочка? — услышала Вера. — Видишь, успокоился мальчонка.

Ребенок, действительно, совсем перестал плакать.

— Да он же опять заорет, — пропищала, наверное, та, которую назвали мамочкой. — У него же болит!