Темная вода - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Корсакова cтр.№ 56

– …Мы вплетем в твои косы цветки папоротника… Мы знаем, где он расцветет…

– …Ты узнаешь, как весело качаться на ветвях деревьев, зачерпывая в ладони лунный свет…

– …Мы покажем тебе другую сторону… Научим играть в прятки и водить хороводы…

– …Мы научим тебя петь песни… Никто-никто, ни один мужчина не сможет тебе отказать…

– …Когда тот человек придет за тобой, ты будешь готова… Подумай… Только представь, какое это наслаждение – искупаться в крови врага… Он будет умирать и видеть сны… И только ты станешь хозяйкой его снов…

– …Подумай… Прими наши дары…

И ей уже хочется, чтобы враг ее нашел. И она уже знает, какой сон он увидит перед смертью. Она даже знает, как он умрет… Ей только и нужно не противиться, принять дары. Одна ничтожная жизнь в обмен на жизнь вечную…

– …Это не жизнь, девочка. – Тонкие полупрозрачные руки качают лодку. Туда-сюда. Как колыбель. Но кто качает, не разобрать. Эта женщина… нет, не женщина, а навка, умеет плести такой морок, сквозь который ей не пробиться.

– …Не обижай его… – Вторая навка, серебристый силуэт в серебряном мареве тумана. – Не смей его обижать!

И лодка кренится, словно бы кто-то взбирается в нее из воды. Еще одна сотканная из морока тень. Третья…

– Красивый венок, девочка. Отдай его мне…

Нина проводит рукой по поникшим головкам луговых цветов. Красивый. Только очень колючий. Пальцы ранятся об острые шипы, и капли крови падают в темную воду, прожигая дыры и в тумане, и в мороке. На мгновение, всего на долю секунды Нина видит. Видит, но не может удержать это видение. А навки бросаются врассыпную, словно бы ее кровь для них страшнее серной кислоты. Остаются только две кутающиеся в туман тени. Бесстрашные. И полупрозрачная рука почти ласково касается Нининых волос.

– Сильная… Наверное, даже сильнее нас всех… – Голос тоже ласковый, его хочется слушать, ему хочется доверять.

– Ты должна уйти! – Уже не шепот, но крик. И прикосновения больше не ласковые. Сильная рука толкает Нину в воду, с головой окунает в туманное марево.

Как она могла подумать, что кому-то можно доверять! Как она могла подумать, что нежити можно доверять!

От злости, от холодной нестерпимой ярости вода вокруг вскипает миллиардами пузырьков. Рука слепо нашаривает на голове венок, отшвыривает его далеко-далеко.

– Хотела? Забирай!!!

Венок ловят на лету с тихим издевательским смехом.

– Глупая… Такая же глупая, как все мы… Ничем не лучше… Ничем не сильнее…

Обидные слова, но Нине не обидно. Вместе с венком уходит морок. Она и не знала, не замечала, как его тонкая вуаль укутывала ее, словно подвенечная фата. И костяной гребень в волосах тоже не замечала. А теперь всей кожей чувствует его острые зубья. Гребень летит вслед за венком, и мир становится прежним. Уже не искаженным – навьим, а самым обычным – человеческим. И в мире этом, в самом его центре, парит мужчина. Его глаза широко открыты, но он все еще видит морочные сны.

– Не смейте! Даже не приближайтесь! – кричит Нина в темноту, и ответом ей становится затухающий вдали смех. – Он мой!

Она по-прежнему видит тонкие нити морока. Они вплетаются в мокрые волосы Чернова, серебряными узорами обвивают плечи и запястья. Теперь она знает, как их порвать. Шипичиха делала все не так, примитивно и грубо. Потому что Шипичиха знала про навий морок, но не видела нити. А она видит и понимает, как с ними поступить.

Если бы у нее были когти, черные русалочьи когти, стало бы проще, но она справится и так, порвет нити морока голыми руками. Они обжигают, как крапива, и зло вибрируют от ее прикосновений, но поддаются, рвутся одна за другой с тонким звенящим звуком.

– Просыпайся. – Его щеки колючие из-за щетины и холодные, как у мертвеца. – Просыпайся! – И изо рта не вырывается ни облачка. Это потому, что он не дышит. В его вымороченном мире не нужно дышать. – Просыпайся!!!

И губы тоже холодные, равнодушные и каменно-твердые. Целовать его все равно что целовать надгробие, но она не отступится. Она отбила его у стаи голодных навок и не позволит умереть. Больше никто не умрет! Вот только где взять сил? И тепла. Тепло она отдала Чернову полностью, все до последней капли. Обидно будет, если не получится…

– …Обалдеть! – Голос в ушах и горячие ладони на ее ледяных плечах. – Страсти-то какие!

Получилось. Хреновая из нее ведьма, и в русалки ее не взяли, но ведь получилось же. Вот только сил совсем не осталось. И холодно…

– Эй, Нина! – В его голосе тревога и удивление. Удивления пока больше, но скоро все изменится. – Нина, открой глаза!

Открывает. Через силу. Нет, из последних сил. Морока больше нет. Морока нет, а Чернов вот он, рядышком, живой и здоровый. Это хорошо. Теперь его очередь…

* * *

Кто бы думал, что может быть сначала так холодно, а потом так горячо. Горячо и приятно. В глобальном смысле приятно! Давно Чернову не снились эротические сны. С подросткового возраста, кажется. А тут надо же: не просто эротика, а Нина в русалочьем обличье. Глазищи черные, волосы длинные, губы синие, как у утопленницы. Вот на этом вся эротика и закончилась – на синих, как у утопленницы, губах. Это уже потом Чернов провел рекогносцировку и обнаружил себя и Нину на середине озера, а тогда, в первый момент, он испугался. Сначала за себя, потому что решил, что теперь она навсегда останется вот такой… русалкой. А потом за нее, когда понял, что дело дрянь и она вот-вот уйдет под воду. Не изящной русалкой уйдет, а бесчувственной колодой.

Наверное, он бы запаниковал, если бы в спину не ткнулось что-то твердое. Одного взгляда хватило, чтобы понять, что это лодка. И сил хватило, чтобы забраться в лодку самому и затащить Нину. С единственным веслом он тоже управился. Она ведь как-то управилась, когда приплыла спасать его из цепких русалочьих когтей. А то, что не обошлось без русалок, без их пресловутого морока, Чернов даже не сомневался. Поманили, он и пошел. Как бычок на веревочке. А Нина, стало быть, отправилась следом. И, по всему видать, у нее получилось его вытащить. Боевая девчонка! Вот только на том ее боевые таланты и закончились. А с талантами и силы. Целовала она его, похоже, на прощание. Похоже, нравился он ей как мужчина.

Мысли были суматошные и глупые. Чернов отмахивался от них веслом, греб упрямо и остервенело, звал Нину по имени. Он звал, а она молчала…

Он ведь планировал не спать всю ночь. У него впервые за все время появился план. План и информация. Фотографии своих родных эта дуреха хранила в паспорте. Чернов рассмотрел не только фотографии, но и паспортные данные. Вот оно – недостающее звено, информация, которой так не хватало Гришаеву. Она была так шокирована его догадкой, которая, положа руку на сердце, являлась не догадкой, а твердой убежденностью, что не заметила его интереса к ее паспорту. Потом-то она, конечно, забрала и спрятала паспорт, но Чернов нашел. Прятать она не умела. Или просто доверяла ему чуть больше, чем остальным?