Полоцкая война. Очерки истории русско-литовского противостояния времен Ивана Грозного. 1562-1570  - читать онлайн книгу. Автор: Виталий Пенской cтр.№ 41

Скорому началу боевых действий препятствовала и сохраняющаяся нехватка денег в великокняжеском скарбе. А.Н. Янушкевич отмечал в своем исследовании, что «серебщина собиралась со значительным опозданием: за 1556 г. добиралась в 1561 и 1563 гг., за 1561 г. дошла до скарба лишь в 1563 г. и собиралась еще в 1564 г.», в результате чего «в 1564–1565 гг. в сборе налогов наступил настоящий кризис», ибо «поступления по сравнению с 1563 г. снизились соответственно на 40 и 25 %»⁵⁶⁰. В итоге бюджетный дефицит стал хроническим – если в 1563 г. он был сверстан с нехваткой 477 коп грошей (мизерная сумма по сравнению с предыдущим годом, когда дефицит составил 66 377 коп грошей), то в 1564 г. он составил уже 16 769 коп грошей⁵⁶¹. При пустой казне активизировать боевые действия было затруднительно.

Одним словом, желание литовских властей использовать должным образом и как можно скорее эффект Ульской победы столкнулось с непреодолимыми препятствиями. Москва не испытывала в такой степени затруднений, подобных литовским. Связано это было, на наш взгляд, с тем, что политический организм Русского государства, в отличие от литовского, эволюционировал в ином направлении, и к середине XVI в. в нем сложилась система отношений, которая позволила Ю.Г. Алексееву назвать его «земско-служилым – русским вариантом централизованной монархии позднего средневековья»⁵⁶². Правда, без трений не обошлось, и если Москва пока не столкнулась в полный рост, как Вильно, с разногласиями между шляхтой и магнатерией и столкновением партикулярных интересов, сводившими на нет военные усилия Литовского государства, то у нее были другие проблемы.

Нет, сказать, что в московском обществе не сталкивались интересы разных социальных групп и слоев, провинции и столицы, нельзя, но пока они более или менее успешно гасились, в том числе за счет привлечения «земли» к управлению государством на низовом, местном уровне и успешной внешней политики. Но для Москвы, для Ивана Грозного опаснее была другая проблема – рост напряженности внутри неоднородной по своему составу и происхождению московской правящей элиты, жадной толпой собравшейся у трона и раздираемой борьбой за власть и влияние при дворе. Достигнутый было с большим трудом в конце 1540-х гг. консенсус дал первую трещину в 1553 г., во время кризиса, вызванного тяжелой болезнью Ивана Грозного. В конце же 1550-х – начале 1660-х гг. эта трещина продолжила углубляться, в том числе и из-за нарастающего вала внешнеполитических проблем, вызванных допущенными царскими советниками ранее, в годы юности и молодости Ивана, ошибками. Попытка окончательно разрешить татарский вопрос, которая привела к резкому обострению русско-крымских отношений и полномасштабной, хотя и необъявленной, «войне двух царей», явно зашла в тупик, а Ливонская война 1558–1561 гг., хотя и закончилась успехом, однако немало поспособствовала росту напряженности в отношениях с Великим княжеством Литовским. И после того, как московские предложения о заключении «вечного мира» и антитатарского союза были отвергнуты Вильно, а затем закончились неудачей переговоры о продлении перемирия и началась еще одна война, то в полный рост встал вопрос: кто виноват и что делать в сложившейся ситуации? К несчастью, 31 декабря 1563 г. скончался митрополит Макарий, весьма влиятельная на московском политическом Олимпе фигура, который своим авторитетом сдерживал накаляющиеся страсти. Неудача зимней кампании 1564 г., поражение на Уле и бегство в Литву в апреле 1564 г. князя А.М. Курбского⁵⁶³, занимавшего чрезвычайно ответственный пост юрьевского наместника (фактически главы царской администрации в русской Ливонии), вне всякого сомнения, способствовали росту напряженности в отношениях между Иваном Грозным и оппозиционно настроенной по отношению к царю и его политике частью московского боярства⁵⁶⁴. Как результат – по Москве в начале 1564 г. прокатилась волна казней и опал⁵⁶⁵.

Однако эти репрессии никак не сказались на работе московской военной машины. Как обычно, в Разрядном приказе были составлены росписи воевод и голов в города и крепости в Ливонии, на литовской и на крымской «украйнах», в «польских» городах⁵⁶⁶, причем главное внимание было уделено развертыванию полков на «литовской украйне», Согласно этой росписи (которая потом редактировалась и переписывалась), в Вязьме разворачивалась 5-полковая рать во главе с князем И.Д. Бельским (похоже, самая сильная рать). Великолуцкая рать во главе с князем И.Ф. Мстиславским также состояла из 5 полков, равно как и калужская рать под водительством большого воеводы князя В.М. Глинского, тоже далеко не последнего человека при московском дворе⁵⁶⁷. Мы бы оценили общую численность этих полевых ратей (без учета гарнизонов городов вдоль русско-литовского порубежья) ориентировочно в 25–30 тыс. «сабель» и «пищалей». И в том, что эти рати будут собраны в срок и будут готовы исполнить любой приказ из Москвы, сомневаться не приходится.

Какие силы могло противопоставить этим действительно «тьмочисленным» ратям (которых должны были усилить еще и татарские отряды) литовцы? Литовское командование снова, как и прежде, могло рассчитывать лишь на наемников (относительно, ибо их боеспособность зависела от регулярной выплаты жалованья) и панские почты. Однако, как уже было отмечено выше, финансовые проблемы обусловили и проблемы с поддержанием на должном уровне численности наемных рот, в особенности литовских. Последние получали стабильно жалованье (в особенности это касалось конных) меньшее, чем их польские собратья по оружию, и это притом, что обещанные мизерные ставки жалованья (всаднику на Виленском сейме 1563 г. было обещано выплачивать раз в квартал летом 3,5 копы грошей, а зимой на полкопы больше⁵⁶⁸) выплачивались, как правило, с задержкой⁵⁶⁹. Надо полагать, что отмеченная в псковской летописной традиции военная активность литовцев на Псковщине весной – летом 1564 г. («а на весне м по летоу литовскиа люди приходили многажды псковскиа волости воевати по роубежу»⁵⁷⁰) была как раз и связана с тем, что, не получая от великокняжеского скарба «заслужоного», размещенные в отошедших к Литве ливонских замках наемники стремились в ходе этих набегов совместить приятное с полезным⁵⁷¹. К этой же серии набегов можно отнести и предпринятый князем Александром Полубенским из Володимерца (Вольмара, совр. Валмиера) набег на окрестности Юрьева в конце июля того же 1564 г. «Того же лета, июля в 20, – писал псковский книжник, – Литва Полубенской князь Александр из Володимерца воевали юрьевскиа волости один день до обеда, и повоевал верст на пятьдесят, а было их с пол 2000 (т. е. полторы тысячи. – В. П.)…»⁵⁷²

Но военное счастье переменчиво. Московские гарнизоны на псковском порубежье не остались в долгу. Себежский воевода Василий Вешняков погромил в августе со своими и псковскими детьми боярскими под псковским пригородом-крепостью Красным городком литовцев, «тех которые многажды ходили воевати и во Псковщиноу и в Немецкой земли»⁵⁷³. И под занавес летней кампании юрьевский воевода и наместник боярин М.Я. Морозов, сменивший беглого Курбского, отправил в Ливонию, «в Неметцкие пригородков волости», воевать их и разорять князя Дм. Кропоткина с ратными людьми. «И воевали много, – резюмировал псковский книжник результаты действия отряда Кропоткина, – а сами вышли здорово»⁵⁷⁴.