Изменившийся человек - читать онлайн книгу. Автор: Франсин Проуз cтр.№ 104

— Мейер, вам плохо? — спрашивает Роберта.

— Мне хорошо, — говорит Мейер.

Но хорошо ли ему? Это зависит от того, что он станет делать с соблазнительной мыслью. Хватит ли у него выдержки и решимости действовать? Какой смысл в прыжке с нравственного трамплина, если за тебя прыгает кто-то другой?

Он еще не так стар, вполне может летать на самолете. Дорогу в тюрьму отыщет. Будет там мозолить всем глаза. Может, прихватит с собой журналистов. Или поедет один, будет надоедать начальнику тюрьмы, объяснит, что весь мир на них смотрит.

Айрин придется с этим смириться. Будет устраивать свои ужины без него. Может, так у них все наладится. Может, она заново зауважает человека, за которого вышла замуж. Но Мейер делает это не ради Айрин. И не ради себя. А ради узников. Ну хорошо… Он делает это ради себя.

Совсем не то, что сделал бы Эллиот, чтобы улучшить самочувствие. Эллиот предпочел бы новый «лексус». Или дом в Амагансетте. И только Мейер и, возможно, еще несколько человек, близких по духу, выбрали бы такой путь, по доброй воле предпочли бы потратить деньги, силы и время — сколько их осталось, на поездку в турецкую тюрьму.

Мейер хочет этого. Он хочет этого всего. Торчать в аэропорту, терпеть грубость тамошних клерков, лететь эконом-классом, где колени упираются в подбородок, терпеть ужасную еду, жесткую посадку, хочет пугаться сомнительного качества взлетной полосы, хочет оказаться чужаком-евреем в исламском аэропорту, хочет искать выход и потерявшийся багаж, хочет предстать перед подозрительными сотрудниками иммиграционной службы. Чьи подозрения будут вполне обоснованными — учитывая то, куда Мейер направляется.

Именно этого Мейер и хочет. Он хочет заблудиться по дороге в тюрьму, хочет страдать от жары и тюремной вони, хочет мучительно решать, можно ли доверять переводчику, хочет одиночества, тоски по дому, липкого ужаса, который будит среди ночи, когда ты один в жутком гостиничном номере.

Он хочет встать и выйти из-за этого стола, из этого кабинета, из этой жизни, хочет остаться лицом к лицу с тем, что он на самом деле делает или может сделать. Хочет купить билет сам. Поможет ли это спасти курдов быстрее, чем телефонные переговоры и благотворительные ужины? Может, да, а может, и нет. Мейер хочет это проверить. Или это стариковские фантазии? Что ж, у многих стариков бывают фантазии и похуже.

Заседание подходит к концу, и Мейер все больше утверждается в своем решении и снова думает о том, что разговор был пустой. Никто никакого дела не возбудил. Никто возмещения ущерба не потребовал. Эллиот просто решил, что им надо собраться и поговорить о том, что может пойти не так.

Пустая трата времени. Нет, впустую ничего не бывает. Во всем таится дар судьбы. Чудеса чаще всего случаются, когда их меньше всего ожидаешь. Эта бессмысленная встреча с Эллиотом Грином указала Мейеру свет.

* * *

Короткий приступ амнезии милостиво дает Бонни отсрочку, но, окончательно проснувшись, она вспоминает: сегодня же выпускной. Совет действовать постепенно, шаг за шагом был придуман именно для такого вот утра. Бонни просто надо встать, принять душ, одеться и постараться не психовать, не думать о том, что ей сказать, о том, что ей нечего сказать, и о том, насколько все было бы проще, будь Винсент рядом.

Бонни любит думать в ванной. И сегодня, стоя под горячим душем, она могла бы в уме сочинить речь. Но она только то и дело роняет мыло и стукается головой о стойку душа. Бонни не раз выступала с речами. Но ни разу — в школе Дэнни, в его присутствии, и с мыслью о том, что она должна была бы выступать с Винсентом.

Бонни стоит перед шкафом, бардак в котором у нее, видимо, никогда не будет времени и сил разобрать, и пытается решить, какой из практически одинаковых костюмов надеть. Чтобы все сочеталось, выглядело прилично и достаточно стильно, но не привлекало особого внимания — ни к одежде, ни к ней самой. Она выбирает бежевый костюм, он обычно приносит удачу. И тут же вспоминает, что именно в нем она была в тот день, когда к ним в офис пришел Винсент. Вскоре она решила, что он ей не идет, и отправила его в ссылку. Не идет? Что это значит? И какое это сейчас имеет значение?

Бонни смотрит в зеркало, пытается увидеть в женщине в бежевом костюме ту, которая тогда вышла из кабинета узнать, зачем Анита Шу ее вызывает. Что бы она сделала иначе, знай она, что все ее поступки в тот день приведут к тому, что ее мучает сейчас? Нет, она бы делала все то же самое. Оно того стоило. Все, хватит думать о себе, надо сосредоточиться на том, что Винсент сделал для фонда. Он ради них практически рисковал жизнью. Чего еще было от него требовать?

Не надо было снимать очки. Это было лишнее, и вообще — глупо. Но Бонни знает: все, что она сделала бы или не сделала, блекнет по сравнению со схваткой между Винсентом и его братом на «Чендлере». Как грустно, что это теперь кажется утешением. Но все это уже не важно. Главное — сказать что-нибудь хоть немного разумное и уйти со сцены, не испортив Дэнни жизнь.

Бонни пообещала Дэнни с Максом, что они поспят подольше, а за это они разрешили Бонни отвезти их в школу на машине. Надо довольствоваться этим и не надеяться на невозможное — на то, что по дороге им удастся побеседовать. Вот было бы здорово — дружески поболтать втроем, как это бывало в то далекое идиллическое время, когда в машине мальчишки раскрепощались, раскрывались, рассказывали, что у них на душе. Именно в машине шли разговоры о важном — о жизни и смерти, о жизни после смерти, о Боге. До чего обидно — она ничего из ими сказанного не помнит. А вот серьезного разговора о драке Винсента с Реймондом не было. Они будто по телевизору посмотрели то, что случилось на их глазах. Но сегодня не самое подходящее время для такого разговора. Бонни нужно набраться сил к речи.

Когда на кухню приходит Дэнни, Бонни решает не говорить, что он забыл причесаться. Не у него же выпускной. До этого еще год. Год — это всего-ничего. Ничего. В других семьях начинают подбирать университеты, но Бонни пока не готова думать о том, что Дэнни куда-то уедет. Она не может представить их домашнюю жизнь, какой бы нервной порой она ни была, без него. Кто-то когда-то сказал ей, что в китайском есть слово для боли, которая бывает, когда языком трогаешь больной зуб. И Бонни сейчас как раз трогает языком зуб, чтобы переживания насчет грядущего отъезда Дэнни отвлекли ее от мыслей о тяжком испытании, которое ей предстоит сегодня.

Вечером Дэнни таким тоном спросил про ее речь, что стало совершенно ясно — что она ни скажи, все ни к черту. Она ответила, что хочет только коротко и доходчиво рассказать о том, чем занимается фонд. Только факты, общие задачи фонда и то, что делает конкретно она. Это Дэнни вроде устроило.

— Только не рассказывай о тех ребятах, которых прошлом летом в Мэне застукали, ладно? И никаких проповедей. Никакой высокодуховной чуши. И никаких советов на будущее.

— Договорились, никаких советов.

Это-то самое легкое. Какие советы может Бонни дать, в ее теперешнем состоянии? А если им нужна проповедь, предательски подумала она, пусть бы Мейера позвали. Но у Мейера сын в этой школе не учится. И шантажом его не возьмешь. Во всяком случае, таким — когда тебя вынуждают согласиться сделать что угодно, лишь бы твоего сына поменьше травили.