Всадник времени - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Потиевский cтр.№ 48

Генерал лежал на полке, и крепкий, и бородатый лесник охаживал его берёзовым веником. Сперва слегка овевал горячим воздухом от взмахов, а потом и хлёстко протягивал по спине размоченные в горячей воде берёзовые ветви веника.

Спину жгло, но генералу это нравилось. Он всегда любил острые ощущения и хорошо знал, что деревенская баня, то есть баня с сухим паром, от любой болезни вылечит. Да и сил прибавит, и омолодит тело и душу.

...Красный, распаренный, он сидел в избе на лавке за широким деревянным, струганым столом, улыбался и молчал. Напротив располагался также раскрасневшийся Каллела, рядом все остальные.

— Господин генерал, как самочувствие? — Это сказал лесник. — Берите фужер.

— Спасибо, Вейкко! Налей мне только рюмку коньяку. Сейчас хватит.

— Слушаюсь, господин генерал! — Когда-то, а точнее два года назад, в восемнадцатом, и он, Вейкко Тикка, воевал под командованием генерала Маннергейма в Освободительной войне. Но тогда лично знаком с самим генералом не был. Познакомился немного позже, на охоте, в этих местах.

Маннергейм выпил рюмку коньяку, извинился перед Аксели и спустился на мостки. Прямо из баньки он уже пару раз прыгал в ламбу, охлаждая душу и тело. А сейчас захотелось выйти к воде, посмотреть на закат. Красное солнце уже село за лесом, но его лучи, бледно-огненные, с малиновым отливом, ещё играли на вершинах высоких и дальних елей и сосен.

Удивительный запах прибрежных ив, осин, ольхи и берёз кружил голову. Вода отражала близкие деревья, мостки и только проклюнувшиеся звёзды. Слабый ветерок гладил лицо. И хотя на дворе было холодно, генерал ещё не остыл. Ему было хорошо.

Все невзгоды и проблемы словно отодвинулись, как он говорил, во второй эшелон обороны. На душе стало легко и чисто.

Словно этот деревенский воздух, красный закат, зеркало озерка и духи бани заполнили всё его существо и вытеснили тяжёлые мысли, освободив, хотя бы на час, от тяжкого вечного груза его ответственности, от его вечных тревог за свою землю.

Подошёл Каллела и встал рядом, рукой облокотившись о перила.

— Красный закат. Яркие и бледные малиновые полутона. И какое-то свечение из ламбы.

— Да, профессор. Но закат, красный закат, уже ушёл. И остались наши яркие и чистые звёзды. Чистые, как это озерко. А в нём, смотри, вторая луна. Не та, что на небе, а другая, она — наоборот. Природа легко всё может перевернуть. Но сохраняет она всё в равновесии. Если вверху луна, то и в озере тоже. Чтобы никому не обидно было. — Маннергейм улыбался. Ему было так хорошо, как очень редко бывает. Синие звёзды. Жёлтая луна. Белые берёзы среди чёрного леса. Тихая ночь родины.

1926. Сентябрь.

Сентябрь двадцать шестого выдался сухим и солнечным. На московских бульварах листва пожелтела и окрасилась в багровые цвета революции и крови. Но не облетала.

Зеленцов и Вересаев медленно вышагивали вдоль Петровского бульвара, с нежностью поглядывая на единственную свою спутницу. Катенька Зеленцова очень соскучилась по брату. А Вересаев ей определённо понравился.

Только вчера оба прибыли в Москву, отпущенные начдивом на неделю по семейным делам. У бывшего князя заболела мать.

А Вересаев, теперь командир полка, пользуясь тем, что в боевой подготовке оказался перерыв, связанный с передислокацией полка, отпросился у начдива на недельку, навестить родителей. С женой развёлся ещё перед Мировой, а родители... Давно уже не был. Да и помочь товарищу. Не война, ведь.

Как будто вечность они не были в Москве! С четырнадцатого года... Мировая закончилась, а у них ни разу не было ни малейшей возможности побывать дома. Сразу после одной войны — другая — Гражданская.

Переходы, атаки, кони, походные кухни, артиллерийские обстрелы, снова атаки и переходы. И кругом кровь, смерть, гибель товарищей, с которыми делили последнюю краюху хлеба и щепотку табака...

И вот после стольких дорог, после стольких ночей в палатках, в походном расквартировании, они вернулись домой, в Москву. Голова кружилась. По центру города катили пролётки. Гуляли пары. Прошли спортсмены с красными повязками и в белых спортивных костюмах. Прошли строем и пели песню, слова которой трудно было разобрать.

Сигналя клаксоном, со звуком, похожим на кряканье гигантской утки, проехал чёрный лакированный, с открытым верхом, автомобиль. Вечерело. Загорелись огни уличных фонарей, жёлтые и давнишние. Зажглись огоньки рекламы, вновь ожившей после введения в России новой экономической политики, принятой большевиками. Москва завораживала воспоминаниями, родным видом с детства знакомых улиц и площадей, звуками и запахами, свойственными только ей, Москве...

Катенька смеялась и рассказывала:

— А в Сашенькиной комнате теперь живёт соседка, Настя Балабанова.

— Дворничиха?

— Да, Саш, она.

— То-то я вижу, комната моя закрыта была.

— Хорошо ещё, что мы вообще в нашем особняке остались! — Катенька снова весело засмеялась, как будто всё это было ужасно смешно. — Нас хотели выселить в какие-то фонды. Жилищные фонды домкомов. И ты, Сашенька, всех нас спас!

— Как это?

— А так! Как узнали, что мой братик красный командир, так и старого князя нашего отца, папу Серёжу отпустили.

— А что, папу арестовывали?

— Ты, Сашенька, ничего ещё не знаешь... Письма-то к тебе не доходили. — Катя внезапно перестала смеяться, и лицо её сделалось суровым и каким-то усталым, словно стала старше на много лет. — Папу нашего арестовали в двадцать первом зимой. Есть такое... ОГПУ называется, — голос Кати утих почти до шёпота, — но через пять дней папу отпустили, узнали, что ты красный командир и на машине привезли его домой.

— Дела...

— Да, Сашенька.

— А как он?..

— Ну, в общем, дня три ходил, как шальной, молчал. Потом понемногу стал успокаиваться. Ничего не говорил, как там... Но понятно было нам с мамой и так...

Вересаев промолчал. Он про все эти дела знал намного больше, чем Зеленцов. Хотя и в Москве не был тоже. Ему комиссар рассказывал многое, про борьбу с контрреволюцией. Он понимал, с кем борются. Понимал, что не только с контрреволюцией, но и со всеми остальными.

— Ребята, зайдём в ресторан! Мы с Сашей уж и забыли, как это всё выглядит. Пойдём?

— Это ж дорого! Мы теперь бедные, — Катя грустно улыбнулась.

— Ну, Катенька, денег у нас скопилось. Выдали сразу за полгода. Мы не получали, не надо было. В штабе целее будут, — Зеленцов от души засмеялся. Ему вдруг стало искренне, ужасно смешно, что не нужны были деньги...

— Ну, с двумя кавалерами, да ещё богатенькими... Идём! — Катя, держа под руки, потащила их в «Метрополь». Как раз шли мимо по Театральной.